— Из-за Люси? — продолжила теребить его Оля, потянув за рукав свитера и пытаясь повернуть к себе.
— Да с виду-то из-за Люси, но похоже, что Макс сам с собой разобраться не может...
Он бросил карандаш и он пролетел по гладкому столу, стукнув сидящего впереди Мишку в спину. Тот обернулся, нагнулся за беглецом и вернул хозяину. Пришлось извиниться перед преподавателем за шум. Украсив для вида лист парой чересчур глубоко впившихся в бумагу линий и сломав таки грифель, Леша повернулся к Оле сам.
— Слушай, — требовательным тоном начал он с начала. — Я вот одного не понимаю. Как во все это влез твой Эд? Он тут причем? Почему Макс на него ссылается? Когда и что он успел ему сказать такого, что рассорило его со всей этой гоп-компашкой? Причем сам парень вовсе не собирался с ними расставаться! Он сейчас мямлил, что просто выбрал себе новую девушку, и мол его кентам она не нравится, о чем он очень сожалеет! Видишь ли, он хотел со всеми дружить! Что за детский сад? Я реально не въезжаю! Кто им мешает дружить дальше, если он будет встречаться с Люсей? Я? Ты? Эд? Я уже голову сломал, пытаясь вывернуть мозги так, как у него!
Оля молча пожала плечами, теперь уже ей пришлось преувеличенно внимательно копировать задание в тетрадь — слишком не хотелось ей озвучивать свои догадки на этот счет.
— О чем хоть Эд с ним говорил, ты знаешь? — Леша старательно опускал в разговоре любое упоминание о нелюдском происхождении её гостя.
— Не знаю, — тяжело вздохнула она, ведь её Макс тоже тогда поставил в тупик своим заявлением, — только просил передать ему благодарность за разговор.
— И все?
— И все.
— А Эд что на эту благодарность сказал? — пытался вытащить из нее несуществующие подробности Леша.
— Рад, мол, что хоть до одного получилось достучаться, — эльф и правда не так уж часто баловал её объяснениями своих поступков. А когда и снисходил — она сама не всегда его толком-то и понимала.
— То есть с Игорем и Андреем он тоже говорил? — сообразил он.
— С Андреем наверняка, а с Игорем нет, точно нет. Не о чем же...
— Хм-м, не о чем значит? Это почему же? — зацепился он за новую информацию.
— Леш, ну ты же слышал тогда их перепалку, — Оле казалось, что когда Эд говорил про инкуба, это слышала минимум половина института. — Игорь не человек, он инкуб, это темная раса, ему бесполезно объяснять.
— Темная? Это как? Ты что, всерьез? Ничего я не слышал! — возмущенный парень едва не заорал в голос, благо преподаватель вышел. — Ты же говорила, что Эд весь такой один-единственный!
— Единственный — да, эльф. А темных довольно много. Их Эду бесполезно уговаривать.
— Нет, ты серьезно? Инкуб, да? И ты веришь в эту чушь? Да даже если так, откуда он взялся?
— Эд говорит, что представители темных рас у нас живут и приходят из других миров довольно часто.
— Ах, Эд говорит. Кроме того, что он это говорит, никаких доказательств нет, так?
— Нет... но лучше ему верить, он не может обманывать меня. Да и поведение Игоря... ну, то, что он девушек меняет часто и парни из его окружения тоже — это все из-за того, что он так... питается...
— А то ты не знаешь, что таких парней вместе с таким окружением навалом без всяких инкубов? Которые наслаждаются подобным поведением?
— Понимаю, что так может быть... — покладисто согласилась она и тут же добавила:
— Но и наоборот тоже может быть, например, что каждая такая группка организована инкубом. Эд говорит, их не так уж и много у нас.
— Размножаются плохо? С чего бы при такой популярности у женщин? — едко заметил Леша, машинально заштриховав пару квадратов и обозначив выноски.
— Наверное... он сказал, что проход к нам ограничен.
— И кем? — Леша не отвлекался от рисунка, якобы увлеченно вычерчивая рамку.
— Архами, — Оля вздохнула, склонившись над своим чертежом. Совершенно не хотелось разговаривать с ним в таком тоне. Что делать, если она верила во всем эльфу, а Леша — наоборот, ни в чем не хотел полагаться на слова нелюдя.
— Ах да, теми непонятно кем, кто над твоим замечательным родственником.
— Да... но он сам еще многого не понял в нашем мире, и про ограничения тоже.
— Ладно, предположим, что твой Эд прав. — Леша скукожился, сморщив нос, словно проглотил половину лимона. — Почему ему бесполезно объяснять Игорю? То есть не так. Почему один нелюдь не может разобраться с другим нелюдем? Не вмешивая тебя, Макса или Андрея?
— Потому что инкубы темные...
— И что?
— А Эд светлый, я же объясняла, у них разные ...задачи. Инкубы из демонского мира, а Эд из светлого...
— Ну и? Что мешает всему такому светлому Эду накостылять Игорю?
— Он не может! Он физически не способен причинить вред человеку.
— Так он же не человек?
— Все равно не может, пока тот ведет себя по правилам — он должен уговаривать, а переубедить темного почти невозможно. Ну, не с его уровнем. Он же в демонских мирах пока не может путешествовать.
— Это почему? — навострил уши Леша, едва не сломав только вставленный новый грифель.
— Так ему пока нельзя, ему сперва доучиться надо...
— Постой, то есть Эд твой салажонок еще совсем?
— Ну, можно наверное и так сказать...
— Так что ж он нам мозги пудрит? Своим величием, а? Вот же с... собака!
— А мы по сравнению с ним вообще еще не родились, — коряво ухмыльнулась Оля, — практически "яйца". Правда. Поверь, пожалуйста. Он еще молод только для соперничества с демонами, а с темными расами может общаться, он же сильнее...
— Так. Я запутался. Он сильнее, но тумака дать не способен. Так?
Оля невольно хихикнула, скрипучим голоском воскликнув за мультяшного героя: "Ну все, я запутался!" и тут же серьезно исправилась:
— Да, так. Все просто. Светлые не могут нарушать законы, они сами — олицетворение порядка. Поэтому он не может набить морду Игорю по собственному почину, но способен ответить, если нападут на него или на меня. Защитой.
— А инкубу, соответственно, делать гадости не возбраняется? И эльф твой ничем тебе не поможет, пока не дойдет до серьезных последствий? Так что ли? — Леша реально разозлился. — Втягивать тебя в разборки можно, лезть ко всем со своей моралью и правилами — тоже, а как разгребать последствия — так все нам самим?
— Нет, не поможет, — Оля понурилась, соглашаясь с негодованием друга и вспоминая, как Эд спокойно втравил её в переделку с Мариной. А ведь не хотелось же ей идти на эту вечеринку! Прямо чувствовала грядущие неприятности!
— Дичь какая! Называется твоим родственником, защитником, а пользы никакой!
— Как я поняла, они оба могут только уговаривать. Ну, Эд и вообще физически контактировать с нами не желает, мы же низшие. А Игорь как раз может и хочет, но с разрешения человека. То есть сам он только на словах провоцировать может...
— Только на словах, значит? То-то же он такой языкатый, сволочь! А Макс ему зачем? Для свиты, что ли?
— Вроде бы ему все равно, кто будет поставлять энергию, а когда рядом несколько парней, он получает её больше.
— Кого? Тьфу, я опять потерял нить!
— Энергии же... Эд говорит, мы очень эмоциональны и для темных просто праздник получать столько жизненной энергии на халяву, а сексуальной тем более.
— Ну... хорошо. Допустим, что он провоцирует все эти сцены ревности девчонок, что вьются вокруг парней из его компании. Тогда что они не поделили с Максом, если за выпадом Андрея стоит Игорь?
— Не знаю, но думаю, что инкубу не выгодно, если у него будет одна девушка. Или что над нею нельзя будет поиздеваться в их манере... или просто нервы потрепать...
— Как тебе?
Оля кивнула, неуверенно добавив:
— Но Эд же потом помог прекратить все эти слухи. Ему нелегко пришлось, вмешательство оказалось сложным и тяжелым, слишком много людей пришлось обрабатывать.
— И что сделал твой такой правильный Эд? Как вмешался-то? И причем тут Макс?
— Поговорил, убедил, что люди неправильно себя ведут... но из компании Игоря только Макс изменился после разговора, прислушался...
— Да, согласен, — потер он виски и сжал голову, — что Макс с этими му... чуваками... и Макс сейчас — две большие разницы и последний вариант мне нравится намного больше. Вот только его сожаления об этих "друзьях" меня достали. Сидит и ноет, что они его почему-то не понимают. А они просто блюдут свои интересы, оказывается... Ну что ж, пока он намерен бороться за Люсю, я ему помогу. А ты?
— А я... я буду помогать Люсе, моя подруга она, а не Макс.
— Мне почему-то кажется, что будет правильнее встать на их сторону. Тем более, что твой замечательный светлый больше ни на что не способен...
— Эд сделал все, что мог...
— Или посчитал нужным, так? — саркастически перебил её Леша. — А против "твоего" ты уже не возражаешь, как вчера?
— Он мне правда помог... и я его воспринимаю как близкого родственника, честно... как дядю, например, которого у меня никогда не было...
— Это не считая того, что все твои проблемы исключительно по его вине возникли? Ведь так?
— Так... но так уж получилось... и я не жалею, совершенно.
Оля собралась с духом и посмотрела Леше в глаза. Он немного помялся и все-таки кивнул, молча смиряясь с её позицией.
...
Притащившись домой на ночь глядя и едва волоча ноги от сумбурных переживаний дня, Оля нерешительно потопталась у входа в комнату и, так и не набравшись храбрости отвлечь увлеченно возившего пальцем по тачпаду Эда, с тяжелым вздохом отправилась на кухню.
Поставила чайник, заглянула в ломящийся от продуктов холодильник, подумала и задвинула обратно сыр и сметану, вытащила бутылку с молоком и добавила в чай. Никогда раньше не понимала чая с молоком, а вот — пьет. Да еще и с бутербродом из ломтика яблока и пары капель меда. Заставив себя просмотреть записи к завтрашнему колку, она двинулась раскладывать временное лежбище, искоса пытаясь отследить паузу в занятиях Эда. Так и не дождавшись перерыва, сходила умыться и теперь перетаптывалась перед нелюдем, привлекая его внимание.
— Мне даже интересно, долго ты будешь мяться? — лениво поинтересовался он.
— Ты уже не смотришь свои памятки? Разобрался в нас? — ляпнула совсем не то, о чем собиралась поговорить, присев рядом на диван.
— Не то, чтобы полностью разобрался. Только с моментом, когда человек становится темным. Остальные особенности и потом можно поизучать. Все спросила?
— Я хотела спросить...
— Нет, не совершенно темный.
— А...
— Но и не светлый.
— А...
— Так бывает, когда человек не может определиться, я как раз это и выяснил. Или когда проходит переворот.
— А?
— Это происходит во всех пограничных мирах. Светлый или темный остаются такими на два рождения, потом может совершиться или не совершиться поворот и еще два рождения в противоположном качестве. И потом снова поворот. Если человек остается стабильно светлым или темным в течение нескольких возможных поворотов, то теоретически он может родиться в другом мире. Это справедливо для связанных регулярным обменом миров. С вами, понятно, никто не обменивается. Но у вас и фора есть — светлое рождение всегда. Если накопивший очень темную "карму" родится светлым — то он просто умрет раньше от разных причин. Чем темнее — тем более насильственной окажется причина смерти и тем быстрее она произойдет.
— То есть умрет ребенком? — заинтересовалась Оля, обрадовавшись ответам на свои несформированные вопросы, и заметив про себя не забыть дораспрашивать про Макса.
— Потому что прекращение жизнедеятельности, то есть смерть, возникнет в период "падения" на него темной кармы. Чем раньше и тяжелее он умрет, тем больше "спишется" темноты.
— А если бы родился темным?
— Тогда все равно. Но в вашем мире почему-то построено так, что вы рождаетесь светлыми, непонятная мне аномалия.
— Значит, Макс пока не определился? Он может и светлым и темным стать?
— Может, но совсем светлым вряд ли. Вероятнее всего он перед этим рождением прошел поворот, так что сейчас он отворачивается от темного к светлому. Может отвернет, а может и нет. Все от него зависит.
— Постой... мы все так поворачиваем?
— Чем равномернее душа окрашена в светлое или темное, тем менее вероятен поворот. А так — да, попытка поворота каждое третье рождение.
— Почему вдруг именно третье?
— Представь себе предмет, имеющий неровность. Он как маятник — качнулся в темное, дошел до высшей точки — это одно рождение, потом пошел обратно — второе рождение, тоже темное. Потом перевернулся и обратно. Душа должна сама выбрать свет и порядок, а если ее несет по течению — то в вашем мире вероятность, что она станет темной, почти сто процентов. Работать же над искрой вы не умеете и не стремитесь.
— А как... работать?
— У тебя есть представления о правильном?
— Ну да...
— Вот и следуй им. Душа выпрямится вслед твоим действиям. Искра станет чётче и ярче.
— У меня она тоже... неровная?
— Неидеальная, скажем так. Потенциально только от тебя зависит — сможешь ты пройти очередной соблазн откатиться в темную сторону или нет. С браслетом ты устойчивее. Но если не удержишься — будет больнее, потому что резче пропадет поддержка рода.
Не ожидавшая перехода на собственные проблемы, Оля закусила губу и уперлась подбородком в грудь, поглаживая пальцами браслет. Цветочки отзывались живым теплом и фосфоресцирующим шлейфом, остающимся за её пальцами. Казалось, что-то из самой глубины её души вплелось в украшение, и в то же время оно дышало спокойствием летнего ухоженного сада, позволяя увидеть суету со стороны и принять правильное решение. Она подняла глаза на своего гостя.
— Спасибо тебе за подарок. Он много для меня значит. Даже если твоя поддержка из него пропадет, он не даст мне забыть...
— Надеюсь. Украшение уже твое по праву. Приходится признать, что существовавшая минимальная привязка к роду благодаря самопожертвованию, с которым ты мне помогала, преобразовалась и постепенно вплела в браслет твои жизненные силы. Так что просить его отдать я больше не буду. Но должен предупредить, что владение им для тебя может вылиться в постоянные испытания. В любом светлом мире от такой привязки была бы только польза, но у вас слишком часто приходится выбирать "меньшее зло", а светлые артефакты не приемлют любое зло. Это может быть не только не просто, но и болезненно.
Растерявшись от услышанного, Оля поискала поддержку в глазах эльфа и, найдя только бескрайнее спокойствие, упрямо прикрыла украшение ладошкой: "моё". Выдохнула, наморщив лоб и глядя в окно. Пожевала нижнюю губу, прикусывая ее зубами и постепенно отпуская из захвата. Сложила руки на груди и с печальной решимостью ответила:
— Я попробую.
— Могу дать совет. Если не знаешь, что делать — делай то, что любишь и чему радуешься. То, от чего твоя душа раскрывается.
— Хорошо, спасибо, — с признательностью поблагодарила, и все-таки спросила то, что вертелось в голове с самого начала:
— А Максу как помочь?
— Сделать человека счастливым насильно нельзя, ты так не думаешь?
