Он ошибался или лгал, твердо подумала она, и поскольку Венсит был так одержим желанием завладеть мечом, она подозревала, что это было последнее. Но это не имело никакого значения. Она никому не отдаст клинок!
Она отвернулась от меча, впервые сознательно услышав испуганные всхлипы своей пленницы. Она холодно улыбнулась цыганке на алтаре, затем шагнула в пентаграмму на полу пещеры. Она положила длинный нож с серебряным лезвием и засохшими кровавыми пятнами на нем перед центральной свечой, и плач ее пленницы стал громче, когда она зажгла фитиль, и от пляшущего мертвенно-зеленого пламени поднялся едкий, обжигающий нос аромат ладана. Она не обращала внимания на звуки. Эта девка довольно скоро сыграет свою роль.
Но звуки напомнили ей о других слезах, и она наклонилась, чтобы погладить линии пентаграммы. Они были ржаво-красными, цвета давно засохшей крови, что неудивительно. Она надеялась, что призрак ее старшей сестры оценил то, каким образом ее смерть все еще способствовала могуществу Торфо, но она скорее сомневалась, что сейчас Уилфрида одобряла это больше, чем тогда.
Неважно.
Вулфра из Торфо зажгла остальные свечи и подняла руки, устремив безжалостный взгляд на последнюю из трех сестер, которых привели к ней стражники. Ей не хотелось терять девочку, но она была необходима для того, чтобы заклинание сработало, и поэтому баронесса отодвинула небольшое сожаление на задний план, сосредоточившись на тонком контроле, которого требует заклинание-ловушка.
* * *
Волшебник с кошачьими глазами посмотрел на свой кристалл и улыбнулся. Какое восхитительное создание, Вулфра! Такое же приятное, как аспид... и наполовину такое же надежное.
Это действительно было заслуживающим доверия заклинанием, размышлял он, учитывая довольно... нетрадиционный характер ее тренировок, хотя он часто задавался вопросом, действительно ли она осознает, насколько выше своего собственного уровня она соревнуется. Он знал все о ее замыслах на мече, и они его не касались. Если бы было возможно победить меч, он бы давно это сделал. Однако, в отличие от Вулфры, он знал его историю. Всю его историю, с того момента, как он был выкован, до того момента, когда его навершие разлетелось надвое. В этой истории сразу после Падения была дыра, поскольку первоначальный Совет Карнэйдосы был разрушен до основания, когда Венсит и Белый совет обстреляли континент. Неизвестно, кто на самом деле разместил его под тем, что впоследствии станет замком Торфо, хотя в старейших записях карнэйдосцев были намеки на то, что это вполне могла быть Челтис из Гарота, любовница и ближайшая союзница Херрика Оттарфро. Ему казалось странным прятать его в таком месте, но у нее наверняка были все мыслимые причины желать, чтобы сразу после Падения он был далеко-далеко от Контовара! Его зазубренная, яростно излучающая мощь была бы последним, чего хотел бы любой из волшебников, пытающихся восстановить руины в радиусе тысячи лиг от них!
Было отдаленно возможно, что он мог быть спрятан одним из горстки выживших белых волшебников после Падения, но это казалось гораздо менее вероятным, чем вероятность того, что ответственность за это несла Челтис. Волшебник с кошачьими глазами проанализировал работу, которая создала туннели, ведущие в его пещеру, и они были работой чрезвычайно могущественного и опытного волшебника палочки, явно непосильной для кого-либо менее опытного, чем член самого Совета Оттавара, и всех волшебников Белого Совета, из которых только Шарелса выжила со своей силой — и разумом — достаточно неповрежденными для такой задачи. Конечно, если бы она спрятала меч, Венсит с самого начала знал бы, где он лежит, а это было не так. Совет Карнэйдосы точно знал, когда он обнаружил его местонахождение, потому что они наблюдали через его чары, когда он наткнулся на тот факт, что он все еще существовал. Он был полностью сосредоточен на том, чтобы выяснить, как именно Вулфра убила отца королевы Фэллоны; его реакция была бесценной, когда он в поисках доказательств причастности карнэйдосцев к убийству исследовал чары, которые волшебница установила вокруг своего замка, и вместо этого обнаружил меч. Это также было истинной причиной, по которой он не вовлек этих адских вредителей из Совета Семкирка в свои усилия по искоренению Вулфры раз и навсегда. Были некоторые силы настолько великие, некоторые артефакты настолько древние и — теперь — настолько смертоносные в своей сломленной, полубезумной агонии, что даже дикий волшебник мог приблизиться к ним только с предельной осмотрительностью и только после многих лет изучения и изысканий.
Волшебник с кошачьими глазами сомневался, что кто-нибудь когда-нибудь точно узнает, как он попал в Торфо, но он знал о нем слишком много других вещей, чтобы беспокоиться о жалких устремлениях Вулфры, поскольку меч никогда не был чем-то, чем можно было овладеть. Еще до того, как его эфес был разбит, он служил только тем, перед кем сам решал отвечать, и — также в отличие от Вулфры — он знал, что последняя рука, перед которой он когда-либо отвечал, умерла тысячу лет назад и более. Если уж на то пошло, когда его навершие раскололось в давней битве, в которой погиб его последний законный владелец, его сила была навсегда скручена и запутана, завязана в узлы хаотической энергии, вечно воюющие друг с другом, и их невозможно было распутать. Что, по его признанию, делало нынешние поиски Венсита еще более донкихотскими, чем риск, на который он пошел, чтобы спасти дочь-полукровку Базела. Почему Венсит так стремился заполучить артефакт, который даже дикий волшебник не смог бы взять против его воли, когда он должен был знать, что он бесполезен для той цели, для которой он был выкован так давно?
Если только он не нашел способ — или думал, что нашел — использовать его, вообще не прикасаясь к его силе? Он изучал это уже много лет. Нашел ли он способ, по крайней мере, заглушить исходящие от него искажающие вселенную энергии? Отключить его силу — или, по крайней мере, способность этой силы выходить за физические пределы его собственной структуры — чтобы его можно было безопасно извлечь из-под оберегов, которые, наконец, снова ограничили его?
Если бы ему это удалось, он достиг бы большего, чем Совет Карнэйдосы, но он был последним диким волшебником в мире. Конечно, не было ничего невозможного в том, что он сделал, и он явно беспокоился о том, что могло назревать в Контоваре. Надеялся ли он использовать меч как объединяющий символ, когда начнется окончательный, неизбежный конфликт? Такая возможность приходила в голову волшебнику с кошачьими глазами, но это его не беспокоило. Это действительно могло бы оказаться могущественным символом, но символы были бы слабым тростником в нависшей над Норфрессой буре, и без присущей ему силы даже этот меч был не более чем острым металлом. А тем временем...
К сожалению, волшебник с кошачьими глазами не мог использовать его напрямую, как и Венсит, но он мог использовать его, чтобы заманить Венсита в ловушку под замком Торфо. Чтобы испытать его. И если бы он узнал то, что ожидал узнать, норфрессанцы могли использовать меч так, как им заблагорассудится, потому что им не пришлось бы долго им пользоваться.
Он с благодарностью наблюдал, как Вулфра плела свои заклинания. Это был действительно великолепный демон, которого она воспитывала, особенно для того, кого вызвали без помощи Шарны или одного из его жрецов. Это правда, что она не смогла бы сделать этого без его собственной прошлой помощи и опеки, но это действительно была похвальная работа. Действительно, он был достаточно силен, чтобы иметь хоть какой-то шанс против Венсита, хотя вряд ли мог серьезно ранить его. И, конечно же, эта утомительная заноза в заднице Базел доказал, что вполне способен справиться с гораздо более могущественными демонами или даже с одним из величайших дьяволов Крашнарка. С другой стороны, всегда было возможно, что Базел потерпел бы неудачу до того, как Венсит забрался так глубоко в лабиринт — в конце концов, были и другие стражи Вулфры — и если бы он сам кое-что добавил...
Он улыбнулся при этой мысли. Да, и не упоминая об этом Вулфре. И, возможно, было бы неплохо установить его собственный триггер, о котором она не знала. Было бы забавно устроить это, пока они с Венситом были заняты и... так сказать, отвлечены. Конечно, это убило бы Вулфру — но, вот! Пришлось бы пойти на некоторые жертвы.
Он подпер подбородок кулаком, наблюдая за ней. Действительно, очень достойная работа для практикующей такого уровня, подумал он, наблюдая, как она поднимает заряженный заклинанием нож и надвигается на свою извивающуюся пленницу. Его кошачьи глаза ни разу не моргнули, когда волшебница подняла смертоносный клинок, и все, что он чувствовал, когда тот опускался, было нетерпение, чтобы она закончила и он мог улучшить ее мастерство.
Тогда пусть Венсит из Рума остерегается!
* * *
Кенходэн прищурился и с отвращением крякнул, когда наступила ночь с грозовыми тучами. Он наблюдал, как собираются пурпурно-черные берега, затем печально покачал головой. Он решил, что ему просто не суждено покинуть город сухим.
— Надвигается дождь, — сказал он Базелу. — Еще раз.
— Да, — мрачный тон Базела отражал отвращение Кенходэна. — В этой поездке Чемалка занята сверхурочной работой.
— Так могло бы показаться. Что ты думаешь? Через час?
— Три часа — по крайней мере, — сказала Чернион.
— Эти облака выглядят нетерпеливыми, Элрита, — с сомнением сказал Кенходэн.
— Так и есть. Но видишь, как чисто на северо-востоке? Весенние штормы медленно собираются у Ист-Уолл, и они не идут дождем, пока не будут готовы. У нас еще есть время, прежде чем он доберется до нас.
— Да, так мы и сделаем, — голос Базела звучал заметно бодрее. — Тогда времени достаточно, чтобы найти какое-нибудь укрытие, и я собираюсь спать сухим, если смогу.
— Да, и с сухими дровами тоже, — вставил Кенходэн.
— Я думаю, что нет, — сказал Венсит. — Если Элрита сможет найти нам уединенное место, мы проведем ночь в полной невидимости.
— Никакого огня? — уши Базела несчастно прижались.
— Совсем никакого. Лучше холод и сырость, чем смерть, Базел.
— У тебя отвратительная привычка быть правым, — кисло сказал Базел. — Что скажешь ты, Элрита? Может случиться так, что ты знаешь хорошее место?
— Думаю, да. Там наверху есть пещера, — сказала Чернион, указывая на крутой склон, — достаточно большая для лошадей — даже для скакунов — и для нас. Мы даже можем развести костер; в потолке есть щели, через которые проходит дым, и пещера достаточно глубокая, чтобы скрыть отсветы.
Она не упомянула, что весь день направлялась к пещере.
— После всего это звучит хорошо, — с надеждой сказал Базел. — Венсит?
— Звучит подходяще. — Венсит вежливо кивнул Чернион. — Ты женщина многих талантов, Элрита.
— Не сравнить с твоим, если рассказы правдивы. Я могу предложить только то, что мог бы предложить любой пограничный страж. — Она пожала плечами. — Не более того.
— Понимаю. Что ж, веди нас к своей пещере... пограничный страж.
Чернион кивнула и подтолкнула свою кобылу, чтобы начать извилистый подъем на крутой холм, чувствуя спиной странный взгляд волшебника. В чем была проблема старого ублюдка? Что ж, это не имело значения; она была предана делу, и пути назад не было.
Лошади вскарабкались на холм, когда облака закончили закрывать закат, и Кенходэн поежился от холодного ветра и посмотрел на восток. Покосившиеся предгорья вздымались высоко, но вершины собственно Ист-Уолл были намного выше, исчезая в облаках, и белый снег венчал их с оттенком безжалостного величия.
Пещера была такой, какой ее помнила Чернион, вплоть до кучи дров, которую обычай требовал от убежищ в горной местности. В регионе внезапного снегопада и завывающего ветра огонь часто означал разницу между жизнью и смертью. Большинство путешественников оставляли дрова наготове; те, кто этого не делал, всегда были непопулярны и иногда попадали в аварию на тропе.
— Я принесу еще дров, — предложила она. — Сегодня вечером мы используем большую часть этой кучи.
Говоря, она ненавязчиво наблюдала за волшебником.
— Отличная идея, — спокойно сказал он.
— Тогда я скоро вернусь, — сказала она безмятежным голосом, подавляя свое разочарование. Проклятие, взрыв и Шарна схватят этого человека! Каждый инстинкт подсказывал ей, что он что-то знает или подозревает, что он играет в какую-то темную, коварную игру. Но как? Почему? Конечно, такой хитрый волшебник, как он, не позволил бы подозреваемому убийце — или кому-либо, кому он не доверял, — ускользнуть для пометки на их следе! И все же он просто был, а ей не нравились вещи, которых она не могла понять.
Она пробралась в рощицу и уселась на срубленный зимой дуб, размышляя с позиции, которая позволяла ей наблюдать за пещерой. Это был какой-то тест? Пошлет ли Венсит кого-нибудь из остальных присматривать за ней? Но никто не пришел, и она в отчаянии забарабанила по колену, принюхиваясь к приближающемуся дождю.
Безопаснее предполагать худшее, чем лучшее, подумала она. Так что смирись с тем, что Венсит сделал вывод, что она убийца. В таком случае какой возможный мотив мог быть у него, чтобы позволить ей присоединиться к его кругу?
Ее барабанившие пальцы замерли, и она нахмурилась. Существовало много форм манипуляции. Она сама использовала Венсита, в некотором смысле, в попытке угадать, как много знала Вулфра и как откровенно баронесса могла манипулировать Гильдией. Предположим, что в то же самое время... предположим, Венсит использовал ее? Предположим, он хотел дать ей информацию о Вулфре? Хотел приставить Гильдию к горлу колдуньи? И, конечно, держа Чернион под присмотром, он мог контролировать то, что убийцы узнавали о нем и его миссии, контролируя их высказывания в его лагере.
Она вздохнула и встала, чтобы начать собирать дрова. Каковы бы ни были его мотивы, они были слишком сложными, чтобы разгадать их с помощью имеющейся у нее информации, но время еще было. Она не прожила бы так долго, не развив шестое, седьмое и восьмое чувства, и те самые чувства, которые предупреждали ее, что все было не так, как казалось, также сказали ей, что у Венсита не было немедленного плана уничтожить ее. Если он и подозревал ее, то сохранял ей жизнь и скрывал это подозрение. Это не означало, что он будет стараться изо всех сил, чтобы спасти ее от чего-либо еще, что могло бы угрожать, но она привыкла сталкиваться с опасностями мира в одиночку.
Она сориентировалась и направилась обратно к пещере с охапкой дров, криво усмехаясь. Казалось, они были вовлечены в игру умов, в которой у него было временное преимущество, и он был Венситом из Рума. Возможно, она наконец-то встретила свою пару. Вполне возможно, что это была финальная игра, в которой она не выживет — и все же вызов был бодрящим.
И она набрала несколько очков. К этому времени Умаро и его тридцать человек должны были выйти на их след, и они знали о пещере. Убийцы часто использовали ее, вот почему она привела своих нынешних спутников в это место. Она больше не будет одинока и без поддержки — и даже Венситу будет трудно избавиться от нее, когда за ее спиной будет Умаро. Пусть волшебник обдумает это!
