— Пинаешься ты неплохо, — произнес Ватанабэ. — Но брать надо качеством, а не количеством.
И он не блефовал. Аслан, пытавшийся дышать, ощущал, что на этот раз противник действительно вышиб из него дух. Сам он трудился над толстяком добрую минуту, но так и не смог даже замедлить. Араб уперся локтем в пол и приподнялся, закашлявшись.
— А ты... хорош, — тяжело дыша, произнес он.
— Спасибо, спасибо, — Ватанабэ усмехнулся и отвесил полупоклон, театрально поведя рукой с пистолетом.
— Кто же ты такой? Тебя нет... в списках класса "альфа".
Раны заживали, и Аслан прибег к последнему средству — тянул время. Сэм в ответ снова усмехнулся.
— Сколько ты выставил на таймере?
— Десять минут, — признался араб. — Скоро рванет.
— Угу...
Толстяк опустился на одно колено и толкнул Аслана рукой в грудь. Когда противник откинулся обратно на спину, мужчина произнес.
— Я ведь сказал, что люблю свою работу? А знаешь, почему?
Широкая ладонь с размаху шлепнулась на лицо Аслана. Сэм до хруста сжал пальцы, едва не проломив висок своей жертве.
— В отличие от тебя, я как раз идейный.
С мощью строительного крана рука потянула голову араба вверх. И тут же резко вбила обратно в пол. Аслан почувствовал, как лопается кожа на затылке, трескается кость и крошится бетон. Весь мир тряхнуло, перед глазами окончательно поплыло. Но он по-прежнему не издавал ни звука.
— На самом деле, все мы идейные. Просто у каждого своя идея.
И снова стальные пальцы на лице, выворачивающий шею до треска позвонков рывок, удар.
— Каждый идет к своей идее. Но иногда мы падаем.
Ватанабэ бил с такой силой, что в третий раз не выдержала даже кость трикстера. Глаза Аслана омертвели, судорожно метнувшись в сторону. На пол капнуло уже не красным, а серым. Но он не был мертв. Пока.
— Очень важно найти того, кто поймает нас в падении.
И вдруг в угасающем сознании араба вспыхнула одинокая яркая искра. От нее исходило приятное вибрирующее ощущение. Как будто неосязаемые щупальца расползались по всему миру.
"Иншалла" — говорит Ясфир, и женщина беззвучно плачет. Она знает, что через миг умрет...
"Мишени — это не то!" — смеется Хамид и ловко метает нож. Лезвие втыкается в глазницу привязанному к столбу пленнику...
Женщина сидит в тени. Лица ее невозможно разглядеть, только роскошные рыжие волосы словно светятся. Она говорит, пристукивая длинным ногтем о полированный стол: "Ты слишком жаден, дорогой Аслан. Иногда мне кажется, что тебе и впрямь наплевать на то, что ты — не человек. Алчность стирает для тебя все границы". И она права...
"Нашего дорогого Аслана пора накормить свининой, раз он по восточному обычаю трусит высказать мне претензии в лицо", - произносит мужчина. Мерзкий, отвратный наглец, посмевший вторгаться в бизнес. Враг. Опасный и сильный враг, намеренно стремящийся оскорбить. Вендиго...
Искра разгорелась сильнее. Щупальца ухватились за всплывшее воспоминание.
Вендиго. Высокий, тонкий... Отдающий чернотой вакуума. Он хлопает ладонью по корпусу бомбы и улыбается. Короткая, издевательская усмешка. Этот голос, будто едва сдерживающийся от обидного смеха. "Я всегда знал, что ты выше личных обид, Аслан", — говорит он и добавляет: "Всегда играешь на стороне сильного". Это правда. После ноября, когда он ударил в самое сердце могущественной Европы, Вендиго доказал, что он сильнее Лилит. Или безрассуднее. Но тем легче его обмануть...
Бомба. Подрыв. Война...
Его нашли. Как? Как же? Неужели Вендиго не так глуп?
Нужно бежать. Вернуться. Нужно вернуться в Рим. Нужно...
Театр.
И вдруг искра потухла. Вернулся тусклый свет потолочных ламп в ангаре. И лицо. Вендиго?
Нет. Толстяк. Бородка. Глаза. Карие глаза. И в них — смерть.
— У тебя ведь нет никого, кто не дал бы упасть, а? — спросил Ватанабэ.
— А... О... — попытался заговорить Аслан, но язык не слушался. Наконец, араб смог выдавить из себя полумертвую фразу: — Не... пони...маю.
— Естественно.
Сэм поднялся. Отойдя от распластанного на полу трикстера, он подобрал свои очки, лишь чуть запылившиеся. Вернув их на законное место, толстяк обернулся.
— Мы оба знаем, что ты можешь выжить. Раз уж упал, попробуй ползти.
Аслан слышал, как отдаются под крышей шаги Ватанабэ, когда тот подходил к грузовику. Сэм скептически оглядел колеса поврежденной машины и довольно хмыкнул.
— Пора за баранку.
Зафырчал-загудел двигатель. Араб с разбитой головой лежал позади и почти не понимал, что уезжает машина с драгоценной бомбой. Таймер системы самоуничтожения отсчитывал время до взрыва, должного навсегда погрести базу, а вместе с ней и самого Аслана, под землей. И оставалось лишь гадать, успеет ли трикстер восстановиться настолько, чтобы спастись. Серое мозговое вещество растекалось лужицей вокруг треснувшего черепа.
Ватанабэ вел слегка криво едущий грузовик по туннелю. Подпорки и покатые стены закончились через пару минут. Ночное небо, подпираемое бесформенными столпами гор, встретило его яркими, будто вымытыми звездами. Едва заметная дорога, петлявшая между скал, вела на относительно ровный участок гор Акакус. И сверху над этим участком уже висел черный вертолет русской серии "Ка".
Ожог на руке уже почти зажил. Только широкие шрамы, становившиеся бледнее с каждой секундой, напоминали о недавней борьбе. В этот раз Ватанабэ подошел очень близко к краю. Ведь мог и не сдюжить. Но все-таки справился. Как всегда.
Но в этот раз его ждала Кэтрин. И Канзаки. Почему-то Сэм подумал о ней.
ЧАСТЬ III
Глава 1: Ожидая червей
Город Меркури
13 мая
"Я — скала. Я — остров".
Сквозь опущенные веки по глазам бил свет. За окном едущей машины мелькали огни большого города. Он не спал, прислонившись виском к стеклу. Неряшливые лохматые волосы растрепались, делая его похожим на кляксу. Непривычный длиннополый черный плащ в тон прическе растягивал кляксу на все сиденье. Стало зябко, и он пошевелил ногами в тяжелых грубых ботинках. Сегодня вообще приходилось рядиться в нелюбимое.
Утром Фрэнки понял, что время пришло. Он всегда угадывал желание хозяина до того, как тот сообщал о нем. Вот и в этот раз приказ пришел только к полудню. Он сидел в своей крохотной съемной квартирке, за которую, тем не менее, брали большие деньги, и смотрел на трубку телефона, будто желая загипнотизировать. Наконец, звонок раздался, ударив по ушам артиллерийским залпом. Фрэнки сграбастал кусок пластика с такой торопливостью, будто это было лекарство от смертельной болезни.
— Слушаю, — произнес убийца с невольной хрипотцой.
— Заждался, — зазвучал целительный голос Октавиана. Просто слушать его, чувствовать, как ироничный тон проникает в каждую клеточку существа — это ли не было наслаждением? — Как себя чувствуешь?
— Как будто долго болел.
— Ну ни в чем себе не изменяешь, — рассмеялся Вендиго, рождая трепет в области диафрагмы Фрэнки. — Ты хотя бы ел?
— Ты же знаешь, что нет. Мне не нужно.
— Да, знаю. Вот и отправляй тебя заранее.
— Ты ведь специально. Я знаю, как ты обожаешь проделывать такие фокусы.
— Мне послышалось, или ты обиделся?
— Нет.
— И это я тоже знаю. Не думай, будто я настолько мелочен, что стану устраивать кому-нибудь такие вот мелкие пакости. Мне просто наплевать.
— Да. Действительно, наплевать.
— Э, как я не люблю твое мрачное настроение! С таким тобой совсем невесело. Никакой кровищи не дождешься.
— Кровь я для тебя всегда пролью. Только скажи.
— А зачем я, по-твоему, звоню? Собственно говоря, пора, — и собеседник заговорил по-русски. - "Пора! Бестрепетно и смело пойдем вперед сквозь кровь и дым..." Хотя в твоем случае, наверное, крови будет куда больше, чем дыма.
— Значит, начинаем?
— Именно. Вперед, вперед, мой верный помощник! Я тебя верю.
Насмешливый голос пропал, сменившись гудками. Фрэнки продолжал сидеть с поднесенной к уху трубкой.
Октавиан позвонил ему лично, хотя мог поручить звонок своей прилипчивой любовнице, это тощей рыжей Анне. Вендиго прекрасно знал, насколько сильно они с Фрэнки ненавидели друг друга и любил временами стравить между собой. Причиной нелюбви двух близких помощников был сам Октавиан, вернее — его внимание и мнение о них. И Анна, и Франклин желали быть самыми близкими, самыми ценными для человека, являвшегося центром их вселенных. Но Вендиго лишь играл с обоими, заставляя выполнять свою волю. Фрэнки он больше доверял, как сам утверждал, но с Анной делил постель. Нет, верный убийца вовсе не был гомосексуалистом, но ревновал почти как влюбленная женщина.
Для Франклина Куджо Октавиан Вендиго был большим, чем просто мужчина, просто человек. Фрэнки поклонялся хозяину, как поклонялись пророкам, гуру, основателям религий или вождям-диктаторам. Октавиан был тем единственным, кто когда-то протянул руку и помог подняться из тьмы его душе. Пусть для этого пришлось с головой окунуться в океан крови, Фрэнки не роптал. Он никогда не вернулся бы туда, в то забвение, из которого его вызволил Вендиго. Далекий от людей загадочный феномен с человеческой плотью, замысливший невероятное, крепко держал в кулаке сердце и разум существа, способного без устали и сожалений убивать, умирать и, истекая своей и чужой кровью, горя и замерзая, задыхаясь и распадаясь на атомы, исполнять чужую волю. Словно фанатичный воин-жрец, Куджо претворял в жизнь замысел, сути которого не знал.
Сейчас он ехал к месту, которому суждено стать алтарем для очередного жертвоприношения. Октавиан приказал ударить в самое сердце могущественного надменного титана, ставшего не единым человеком, но государством. Гордыня душила властителей, разжиревших в похоти своей, и кара должна была постигнуть их, страхом ранив сердца и души. Куджо, солдат, вставший на пути великанов, готов был нести возмездие.
Автомобиль замедлился, и он открыл глаза. Водитель, не оборачиваясь, произнес:
— Долго стоять на этой улице нельзя. Сразу приезжает полиция.
— Знаю, — ответил Фрэнки и, поправив рукав непривычного плаща, протянул через спинку пассажирского сиденья купюры с наличными деньгами.
Выбравшись наружу и хлопнув дверцей, худой мужчина среднего роста с копной черных волос сильнее запахнул длинный просторный плащ. В сумраке на бледном вытянутом лице европейца лице трудно было разглядеть тонкие усы-стрелочки, лишь недавно выросшие снова. Запавшие глаза с узкими зрачками посмотрели на ограду по другую сторону улицы, отделявшую от столичного города академию "Эклипс".
Недобра улыбка, обнажившая зубы Куджо, напоминала скорее оскал безумца.
— Et lux perpetua luceat eis, — произнес он тихо, вспомнив любимую композицию Вендиго. Как и хозяин, Куджо любил классику.
Фигура в плаще шагнула через дорогу.
До наступления совершеннолетия жизненный опыт Шерил Крейн мог уместиться на детской ладошке. Школа, подруги, первая влюбленность, первая сигарета, несколько случаев легкого пьянства, после которых она приобрела отвращение к алкоголю — ничего, что отличало бы будущего доктора от сверстниц. Шерил росла стройной миловидной блондинкой, чья тонкая фигурка была бы скорее уместна под солнцем знаменитой американской Калифорнии, нежели в вечной серости английской провинции. Родные места не предлагали блистательных перспектив, видных женихов или захватывающих приключений, а потому юная дочь семейства Крейнов выпорхнула из родного гнезда без сожалений, отправившись учиться в Лондон. В день, когда увозивший ее поезд стуком колес рождал большие надежды, Шерил и представить не могла, где и кем окажется каких-то шесть лет спустя.
Когда к штатному медику академии "Эклипс" неожиданно заявился один из учеников, завершался очередной учебный день. Самый обычный учебный день в заведении, где содержались и готовились к дальнейшей жизни Наследники, сверхлюди, изучением биологии, а также психологии которых Крейн занималась не первый год. Профессиональная квалификация и научные звания этой школьной медсестры являлись государственной тайной, и Шерил тайно гордилась подобной солидностью. Но щедро оплачиваемая работа под прикрытием требовала высокой отдачи и отличного исполнения, и потому к вошедшему вчера в медицинский кабинет учебного крыла юноше не пришлось ждать.
— Здравствуй, — приветливо улыбнулась доктор Крейн, повернувшись к вошедшему ученику на крутящемся стуле. — Что такое?
Медик поправила изящные маленькие очки на чуть вздернутом носике. Небольшой дефект зрения удивительным образом подходил к ее хрупкой миниатюрной фигуре и открытому лицу. В очках Шерил казалась неотразимо милой. Белый медицинский халат лишь подчеркивал образ.
Учики Отоко, неловко переступивший с ноги на ногу, со всей полнотой осознавал обаяние школьного медика. Тем труднее было ему сейчас говорить с ней. Несмотря на весь личностный рост, превративший бывшего рохлю в нечто мужественное, молодой японец все еще регулярно мялся при контактах прекрасным полом. Вежливо кашлянув и прикрыв дверь, юноша шагнул вперед.
— Здравствуйте, доктор Крейн. Мне... э, нужна ваша помощь.
— Что случилось? — Крейн выкатилась из-за стола на стуле и тихонько хихикнула. — Учики, тебя опять пыталась избить Андерсен?
За те полгода, что здесь учился, Отоко успел завести весьма теплые отношения с Шерил, помнившей его в лицо и по имени. Доктор была открытым человеком, приветливым и всегда готовым поговорить. Какой процент этой приветливости составляла профессиональная необходимость, юноша не гадал.
— Нет, — нервно помотал головой Отоко, вспомнив ужасы знакомства с Эрикой, закончившегося сотрясением мозга. — У меня к вам просьба.
— Какая?
Учики ответил не сразу. Последняя тень сомнения пробежала по его лицу.
Узнав от Китами о таинственных людях с силой трикстеров, невидимых для "глаз ведьмы", и таких же Наследниках-новичках, он честно пытался придумать, чем же помочь. Прежде всего, стоило понять, имеют ли они дело с чем-то опасным или просто столкнулись с очередной частичкой непознанного. Для этого Дзюнко и ходила вместе с Джонни к Филгуду, но успеха не добилась. Реакция заюлившего доктора давала обильную пищу для подозрений, а значит, объяснение требовалось еще сильнее. Единственным человеком с достаточным знанием о тонкостях функционирования Наследников и трикстеров, которого знал Отоко, была Шерил.
"Ну да, никого лучше не нашел", — холодно фыркнула Китами, услышав его предложение, и сказала с нескрываемым сарказмом: — "Очередная работница "CDM" нам явно очень поможет". Учики возразил: "Больше нам все равно никого не найти". "К тому же, в "CDM" и так будут все знать, раз уж вы говорили с Филгудом", — добавила Эрика. Помолчав, предводительница заговорщиков с неохотой согласилась. И вот теперь Учики стоял перед Крейн, готовый рискнуть, пусть и не знал, насколько сильно.
