— Ванная и туалет вот здесь. — Врач открыл белую дверь в углу комнаты. — У каждой кровати кнопка вызова персонала. Первые дни ходить ему будет трудновато, поэтому дадим кресло, можно выбираться гулять, у нас очень хороший парк. Что еще?.. Еда — четыре раза в день, если не понравится наша, то можно заказывать, ну или из дома кто-нибудь привезет, это не проблема. На первом этаже есть киоски: пресса, всякие мелочи... Процедуры согласно назначениям, перевязки делаются прямо здесь, никуда ходить не придется. Если что-то еще потребуется, просто скажите любой сестре, в течение дня будет...
— Стоп. — Ит поднял руку. — Можете не продолжать.
— Так вам подходит?
— Нам все подходит, — неуверенно ответил Ит. — Только непонятно, за какие заслуги нам это, — он обвел помещение взглядом, — и зачем оно нам, собственно? Нас бы вполне устроило что-то гораздо более скромное.
— Скромное? — Врач растерялся. — У нас более скромного нет. Разве что трехместные, но за вас попросили, дали распоряжение, и... Так, ладно. Устраивает и устраивает, за чем бы дело стало. Может, вы сегодня тут переночуете? Поужинаете, выспитесь.
— Спасибо большое, но я все-таки побуду с ним, — решительно заявил Ит.
— Вы девять дней не спали! — Врач наконец-то окончательно потерял терпение. — Если с вами что-то случится, мне оторвут голову!.. Я вас очень прошу, останьтесь в палате на ночь!..
— Кто вам оторвет голову? — удивился Ит.
— Кто надо, тот и оторвет. Не будьте вы таким эгоистом, в конце концов.
— Перестаньте говорить загадками, — обозлился Ит. — Я вам очень благодарен за то, что вы для нас делаете, но сам для себя я некоторые вопросы буду решать так, как нужно мне, а не мифическому кому-то. Первое — я сейчас возвращаюсь обратно. Второе — если вам кто-то будет говорить подобное тому, что вы передали, отправляйте этого кого-то прямиком ко мне, сам разберусь. И третье — если вы действительно хотите мне помочь, как вы утверждаете, достаньте где-нибудь чашку кофе. Врать не буду, спать хочется, и кофе был бы очень кстати.
— Ладно, — врач развел руками. — Уговорили. Но ведь у вас...
— Вы про кисту? Да, она у меня есть, — подтвердил Ит. — Только это ни на что не влияет. Удушье я сейчас купирую сам, так что можете не волноваться.
— Я бы не волновался, если бы у меня не было семьи и годовалой дочки, — пробормотал врач. — Тут... это хорошая работа. А если я ее из-за вас потеряю, нам всем придется очень трудно... Боюсь только, что вам этого не понять. "Друзья", они к детям относятся... чаще всего, им просто не до того.
— Чего?.. — Ит опешил. — Кто относится?.. Мы?.. Плохо?.. К детям?!
— Ну да. Однополые супружеские пары. — Голос врача звучал виновато. — Это же известный факт. Ладно, проехали. Действительно, какое кому до этого дело...
Ит закрыл глаза и медленно вздохнул, чтобы как-то сдержаться. В этот момент ему очень хотелось дать врачу по морде. Он даже представил себе этот удар — коротко, с левой, или в скулу, или в ухо, а лучше и туда, и туда...
— Знаете, — проговорил он медленно. — Впредь, прежде чем говорить подобные вещи... хотя бы думайте. Или разберитесь в вопросе для начала. Иначе может получиться как сейчас: крайне неудобно. Мы гермо, мы были женаты, нашему сыну сейчас двадцать четыре года, и так получилось, что мы, по всей видимости, в новом поиске — для таких, как мы, жить без семьи вообще невозможно...
В висках застучало.
— И не смейте шантажировать меня!.. Тем более ребенком, — рявкнул он. — Кто вам дал право...
Горло сдавило спазмом.
— Как вы можете...
Нет, все-таки девять дней не спать после отработки, длившейся в общей сложности почти два с половиной года — это перебор. Он сделал шаг назад, наткнулся на стул, схватился за спинку. Ну, все. Сейчас рухну. Совсем сдали нервы, если от белиберды, которую несет незнакомый человек, такое происходит...
— Вам плохо?
— Идите вы к черту, — с трудом проговорил Ит. — Если бы не рыжий, ноги бы моей тут уже не было... после таких заявок...
— Господи, извините! Я не хотел вас обидеть, я не подумал...
— Вы и не обидели, — горло перехватывало. — Вы просто... только что... первый в этом мире сказали ту пакость, из-за которой... такие, как мы... рауф... предпочитают, чтобы о них не знали... Как вы вообще можете говорить... подобное... когда видите кого-то третий раз в жизни! Какое вы имеете право кого-то судить, когда вам даже повода никто не давал!.. По какому праву вы вешаете сейчас такие ярлыки... о, Боже... я хочу домой... — Его шатнуло. — Уберите... руки!..
В глазах темнело. Главное — не сорваться, не убить случайно этого придурка... Он оступился, упал на колени. В голове — сумятица, и откуда-то всплывшая фраза, сказанная Фэбом миллион лет назад: "Будь выше". "Как я могу быть выше, это жизнь, как можно быть выше жизни... мы же не ангелы, мы... мы просто... за что?"
Уже падая, он все-таки успел выбросить руки вперед — рефлекторно. А перед тем, как сознание выключилось, оно случайно успело поймать еще раз слабый запах восковой мастики...
* * *
— Что это за барская роскошь? — с подозрением спросил Скрипач. Его только привезли в палату на каталке, хотя он уверял, что вполне может дойти сам. Ит верил — дойдет. Но если им так хочется его катать, нет вопросов.
— Понятия не имею. Я даже не знаю, где мы находимся. Какая-то мажорская больница, наверное, ведомственная, — предположил он. — Спрашивать ни у кого ничего не хочу. Уже вчера поговорил... с одним. До сих пор тошно.
— А, понятно... — протянул Скрипач. — Ну и кто мы на этот раз? Оптовые покупатели "Лазури"? Грузовиками заказываем?
— Все, рыжий, отвяжись, — попросил Ит. — Хватит того, что я тут вчера в обморок грохнулся. Закроем тему.
— Действительно, закроем, — согласился тот. — Тем более, что тут совершенно замечательные условия, правда? Мы здесь, поэтому будем ловить кайф, пока не выгонят.
Ит усмехнулся.
— Не выгонят, пока сами не уйдем, как мне кажется, — заметил он. — Сегодня должна Роберта приехать. Она звонила все эти дни, но поскольку к тебе не пускали, я ей сказал, чтобы не ездила.
— И правильно сделал, — подтвердил Скрипач. — Чего ее гонять просто так? Тем более, что тут все есть.
— Гонять придется, потому что отчеты надо почитать. Интересно же, что получается, — Ит сидел у окна, рассеяно глядя на прогуливающихся по парку людей. — Рыжий, я сейчас, наверное, посплю часок. Вечером будет обход, а я очень хочу посмотреть в кое-чьи честные глаза, и чтобы меня при этом не шатало.
— Поспи, конечно! Ит, ты все слишком буквально понимаешь, по-моему. — Скрипач виновато посмотрел на него. — Мог бы где-нибудь там лечь, поблизости... ничего бы не было.
— Не мог. — Ит тяжело вздохнул. — Если бы мог... вот не мог, и все тут. Рыжий, не надо было подставляться. Не делай так больше. Пожалуйста.
— Постараюсь. Но движки я им тогда хорошо посносил. — Скрипач мечтательно улыбнулся. — До дамбы они скорее всего гребли. Если было чем.
— Еще хорошо, что "Хаммер" был только один, и что его, как мне кажется, отсекла колонна, — покивал Ит. — Странно, что они не погнались — я ждал, что они придут, и там же в кемпинге нас положат. Уже обоих. Один я, может, и справился бы как-то, но не с твоим... это даже телом язык не поворачивается назвать... полутрупом...
— "Хаммер", видимо, пошел обратно в Турцию, — справедливо заметил Скрипач. — Ребята облажались и сделали ноги. Или решили, что нас там ждут, и побоялись связываться — если, допустим, нам навстречу вышла русская колонна, то неприятностей они бы огребли! Их бы там же и размазали.
— Может, и так, — легко согласился Ит. — Но, знаешь, я все думаю теперь... случайностей и вправду не бывает. Мы очень вовремя оказались тут, рыжий. Согласись. Очень вовремя.
— Остался последний эксперимент на кошках, — серьезно сказал Скрипач.
— Все получится. — Ит вытянулся на кровати, закрыл глаза. — Вот увидишь.
* * *
После обхода, на котором к большому сожалению Ита давешнего врача не оказалось, приехала Ольшанская. Еще когда она стояла на пороге, оба вдруг поняли — в ней что-то изменилось. Изменилось настолько сильно, что она даже стала выглядеть иначе. Совсем иначе, не так, как когда они уезжали.
— Роберта, вы буквально светитесь. — Ит улыбнулся. — Рассказывайте.
— Ну, во-первых, площадка работает. Именно так, как и предсказал Ири. — Она наконец-то вошла, прикрыла дверь. Поставила рядом с собой на пол сумку. — Мы ее не активировали пока, но она начинает отвечать даже если просто поднести к ней генератор.
— Как это выглядит? — с интересом спросил Скрипач.
— Она начинает светиться... и звучать, — Ольшанская улыбнулась. — Так красиво...
— А еще? — требовательно спросил Ит.
— А еще... — Роберта замялась. — Я... Ребята, вы только не обижайтесь, хорошо?
— На что? — удивился Скрипач.
— У меня... ну... Гриша приехал. Мой Гриша.
— Да вы что? — несказанно удивился Ит. — Быть того не может.
— Оказывается, может. Бросил эту курву и вернулся. Там, как выяснилось... Он лучше сам расскажет, если захочет. — Роберта посмотрела на них осторожно, недоверчиво. — Вы совсем не расстроились?
— Берта, вы ведь любите этого человека. — Ит встал. — Почему мы должны расстраиваться? Мы рады за вас, очень рады.
— Но ведь...
— Ерунда, — отмахнулся Скрипач. Сел на кровати, поморщился. — Вы, значит, у нас теперь в невестах?
— Ну да. — Она смущенно улыбнулась. — Через три недели расписываемся.
— О, так мы успеем побывать у вас на свадьбе, — оживился Скрипач. — И только посмейте нас не пригласить!
— Не посмею. — Ольшанская засмеялась. — А еще у меня будет двойная фамилия. Ольшанская-Ройе. Хорошо звучит?
— Отлично, — заверил Ит. — Да вообще все отлично. Как же я соскучился по хорошим новостям...
— Я тоже, — кивнул Скрипач. — Слушайте, Берта, а может вы нам все-таки поможете с отчетами? — жалобно спросил он. — Столько писанины предстоит, что представить себе страшно.
— Конечно, помогу, — заверила она. — Да все помогут. И Томанова попросим, и моих ребят. Так, я тут вам вкусностей всяких привезла, сейчас...
— Еда?! Опять еда?! — Ит плюхнулся на стул. — Берта, я вас умоляю! Тут кормят четыре раза в день, мы скоро в дверь будем вынуждены проходить боком!..
— Ой, да ладно вам, — отмахнулась Ольшанская.
— Ит, не вмешивайся, — приказал Скрипач. — Если ты не будешь есть Бертины фирменные блинчики, то сам дурак.
— Буду, — обреченно ответил Ит. — Все я буду. Можешь не сомневаться.
* * *
Выписали Скрипача через две с половиной недели — по его собственной просьбе. Врачи предлагали остаться подольше, но рыжий заверил, что чувствует себя более чем хорошо, тем более, что у них важные дела, которые еще несколько дней ждать не могут.
Возвращались сами — Томанов, конечно, предложил за ними заехать, но Скрипач отговорился тем, что после случившегося "Ватерфорды" он больше видеть не может, да и чего, собственно, трудиться, когда тут всей езды — полчаса на речном трамвае.
В Москве начиналась осень. Ближе к вечеру, после выписки, они вдвоем вышли за больничные ворота и потихоньку спустились к пристани. Ит нес сумку с вещами, Скрипач шел налегке. Накрапывал мелкий дождик, брезентовые ветровки вскоре промокли. Речной трамвай немного опоздал. Они расплатились за билеты, прошли на корму, сели под козырек. Оба молчали. Мимо плыла в дождевой дымке Москва — опустевшие по осеннему времени набережные, дома, скверы... навстречу прошла груженая углем баржа — город готовился к зиме.
...Был у этой семьи один, на первый взгляд совсем маленький и незначительный, обычай. Он возник совершенно случайно, непроизвольно, много-много лет назад. Один раз они, еще совсем молодые и неопытные, были отправлены службой в отработку на планету Квинта-28, и так получилось, что из десяти посланных туда одновременно с ними отрядов чудом уцелела только их команда, да половина научной группы. Мир, несмотря на все усилия, рухнул в инферно, и единственное, что можно было поделать в этой ситуации — попробовать унести оттуда ноги, если получится. И они чудом успели выйти через капсулирующуюся Машину Перемещения, разрывающую прежние связи, с предпоследним транспортником, и лишь потом узнали, что транспортник-то оказался последним — через несколько минут после их ухода на Машину Перемещения упала водородная бомба... Вышли, и через три прохода по Транспортной сети оказались дома. Ошалевшие, перепуганные, до сих пор до конца не осознавшие случившееся — впрочем, все другие, идущие с ними, были не в лучшем состоянии.
Флаер приземлился у дома, и они, держась друг за друга, побрели к крыльцу. Навстречу вышел Фэб. Вышел медленно, и оба тут же поняли — он все знал. Он, разумеется, следил за происходящим на Квинте, и весь месяц, пока они там работали, тихо сходил с ума от мысли, что они, скорее всего, уже не вернутся. Фэб вышел и встал перед ними. Ит со Скрипачом подошли ближе... А дальше случилось то, что стало впоследствии обычаем — они трое обнялись, не говоря ни слова, и замерли. И почему-то произошло чудо: вдруг остановилось время. В этом остановившемся времени не существовало ни единого слова, только три сердца, бьющихся синхронно, в унисон, и ощущение полного, абсолютного покоя. Все — кончилось. Все хорошо и все кончилось...
Потом они так же стояли почти после каждой отработки — не сговариваясь, не обсуждая, зачем это нужно. Нужно — для того, чтобы ощутить, что ты живой и вернулся, наверное. Что ты не один, что жив, что все хорошо. С Орбели-Син было то же самое — если они после работы приезжали к ней, а не к Фэбу, они стояли втроем точно так же. Но это ощущение полного слияния, абсолютного духовного и физического родства было возможно... вот только после такого, пожалуй. Такого, как в этот раз. Когда удалось разминуться с тем, после чего уже никогда не сумеешь ощутить вообще ничего...
Речной трамвай пришвартовался, они перешли по шаткому узкому трапу на пристань. Постояли немного под дождем, глядя, как трамвай уходит в дождевую морось, и медленно пошли к высотке. Поднялись на лифте на свой этаж, потом Ит какое-то время возился с замком, и, наконец, они вошли в квартиру...
И настала вечность.
Краем сознания Ит ловил детали, тут же становившиеся для него бессмертными — влажная ткань ветровки под ладонью, мокрые волосы, легкое дуновение воздуха из плохо прикрытой форточки, принесшее пряный осенний запах опадающей листвы. Сейчас их осталось лишь двое, но все равно — ощущение окончания, завершения происходящего пришло столь же остро и всеобъемлюще, как всегда. И, как всегда, остались все те же вещи — полный покой, одновременно бьющиеся сердца и остановившееся время...
