— Ты думаешь, артефакт должен был подействовать по-другому?— спросила Агнесса столь же тихо.
— Полагаю, да. Влияние артефакта на жертву должно было быть постепенным, и мало заметным для внешнего зрителя. Если я правильно понимаю механизм этого арефакта, то ты бы воспринимала бы все навязанные желания как свои собственные, и даже помыслить бы не могла, что твои действия продиктованы чужой волей. Но ведь было не так... Я ошибаюсь, или ты до того, как полностью подчинилась кинжалу, хотела от него избавиться?
— Да, так и есть. Желание обладать кинжалом было слишком сильным, настолько сильным, что я сама испугалась своих чувств и мыслей, почвствовав, что со мной что-то неладно. Одновременно была и жажда обладания, и страх... Это было странно. Но видимо, всё это можно обьяснить проблемами с моим здоровьем — я была слишком слаба и измучена, магически и физически, поэтому влияние на меня артефакта было столь неординарным, — попыталась уклониться от прямого ответа арэнаи.
Ну или, цинично подумал Анхельм, решающим фактором оказалось то, что Агнесса была магом разума — как это ни странно для несведущего в магии человека, маги, активно развивающие у себя ментальные способности, не только способны влиять на сознания других людей, но и сами более подвержены внушению. А ментальный дар Агнессы, к тому же, был более чем неустойчивым и о нестандартным. А значит, она просто оказалась более уязвима для воздействия артефакта, чем мог бы это предполагать автор "шутки". Ему показалось, что и гармала не поверил лукавству арэнаи, но, почему-то, смолчал.
Вообще, отношения между этими двумя казались весьма странными, и более чем подозрительными на взгляд Анхельма. Если бы дело касалось просто любовной интрижки, Анхельм давно бы их раскусил, но всё, очевидно, было не так просто. Между гармцем и тайранкой чувствовалось обоюдное влечение, но судя по поведению магов, оба они, по разным причинам, так и не дали ему хода. Агнесса, хоть и старалась казаться спокойной и отстраненной, против своей воли выдавала себя, уж слишком мягким, почти ласкающим взглядом смотрела она на Хаккена. И улыбка — он никогда не видел, чтобы тайранка улыбась так несмело и робко, и одновременно так искренне. Осознавала ли арэнаи своё влечение? Анхельм так не думал — иначе бы она давно или оттолкнула от себя гармца, или напротив, дала бы своим желаниям полную свободу. Такова уж природа юных магов, в чьих жилах бурлит безумная смесь магии и азарта — совершенно не знают полумер, всё бы им безумные страсти, да страдания и драмы....
Джаред Хаккен гораздо лучше владел языком своего тела, но разве он мог обмануть такого прожженого игрока как Анхельм? То, как старательно гармский некромаг отводил глаза от Агнессы, как избегал прикосновнения к ней, говорил подчеркнуто строго и сухо, ясно давало понять, что его интерес к девушке не ограничивался только его миссией как дипломата и шпиона. Но вот только, в отличии от Агнессы, он, судя по всему, осознанно бежал от своего влечения, и это казалось Анхельму весьма интригующим. Искусство соблазнения никогда не считалось зазорным использовать в качестве оружия дипломатии, тем более когда дело касалось высокой политики, так почему же, вместо того, чтобы очаровывать арэнаи, некромаг просто напросто бежит от неё? Его начальство не одобряет интрижек? Навряд ли, уж слишком очевидна была выгода от этой связи для гармской стороны — как менее опытная и искушенная в делах любви и войны, Агнесса легко бы поддалась влиянию Хаккена, став жертвой своих чувств. Но он почему-то предпочитал изображать из себя заботливую наседку, а не страстного ухажера.
Сейчас они располагались совсем близко друг от друга, так, что их дыхания должны были смешиваться, но казалось, что маги просто не замечали этого. Джаред почти сидел в ногах арэнаи, подняв сосредоточенное лицо и напряженно вглядываясь в окружающую её ауру, истончившуюся и изорванную от внешнего грубого вмешательства, стирая последние остатки магической привязки. Она же, закрыв глаза, судорожно вцепилась ему в плечи, пытаясь побороть боль, всё еще мучащую её, и светлые волнистые волосы, расыпавшиеся по плечам и падающие на напряженнное лицо, создавали поразительный контраст с тёмными, похожими на проволку волосами некромага. Столь непохожи друг на друга... и всё же проскальзывала между ними некая схожесть, совсем неудивительная, если предположения Анхельма о происхождении Агнессы были верны. Но вот только знал ли об этом гармец, и, что еще более важно, Агнесса, и не это ли было той тайной, что так старательно скрывала от него арэнаи?
Наконец вытолкав назойливого гармца из комнаты, под предлогом того, что "девочки хотят отдохуть", Анхельм смог позволить себе выразить свое негодование:
— Безмозглая курица!
Глаза Агнессы удивлённо расширились — до этого Анхельм никогда не позволял себе резких выражений, тем более в сторону своей напарницы.
— Хм-м-м... — наконец, справившись с возмущением, она наконец смогла внятно говорить: — Извини, Анхельм, я действительно не хотела ввдить тебя в заблужление. Но ты должен понимать, что я была под воздействием артефакта уже сразу после встречи с Орани, и просто не способна была здраво оценивать ситуацию. Ты не должен винить меня...
— Я не о тебе, — отмахнулся от Агнессы некромаг и растроенно плюхнулся на кровать. — Безмозглая курица это я. Надо же, отпустил тебя в логово этого безумца, одну, без защиты, а потом даже не удостоверился нормально, что с тобой всё в порядке... Следовало бы знать поганный нрав этого ублюдка. Ну что ж, тем большее удовольствие мне доставит натянуть ему нос завтра.... или уже сегодня. Мне кажется, или уже светает?
— Да нет, зимой не бывает таких ранних рассветов, — расудительно сказала Агнесса, но поглядев на часы, мрачно добавила: — если конечно, уже не седьмой час утра. Отвратительно. Уже через пару часов я должна быть на ногах, присматривать за Элоизой, а я даже еще не ложилась спать....
— Об этом не может быть и речи, — категорично высказался некромаг. — Никакой работы — сегодня ты будешь отсыпаться и отдыхать, хватит с тебя уже приключений. За Элоизой я послежу, не беспокойся.
— Но тебе ведь ночью на задание, ты не можешь не спать двое суток, — пыталась протестовать Агнесса, но Анхельм даже не стал её слушать. Подойдя к ней, он быстрым движением провёл ладонью напротив глаз арэнаи, и не успев даже возмутиться, она просто заснула в такой же позе, что и была — сидя в кресле, со скрещенными на груди руками. Перенеся её в кровать, и укутав в одеяла, Анхельм тихо вышел в гостинную, и, найдя спрятанную заначку Агнессы, приложился к бутылке прямо из горла.
— Как же мне надоели эти дамские ликёры, — с наслажением произнёс Анхельм, забивая пробку обратно в бутылку рома. Еще несколько мгновений он смаковал терпкий вкус алкоголя на языке, а потом, тяжело вздохнув, наконец покинул покои арэнаи. Им нужно было о многом поговорить, но Агнесса, очевидно, была сейчас не в том состоянии, чтобы слушать его нотации и наставления. А для него начинался новый день, в который ему нужно было сделатьстоль многое.
Чем старше ты становишься, тем быстрее течёт время, так говорят. Если следовать этой логике, то для тысячелетнего некромага часы должны сливаться даже не минуты, а в секунды. Но сегодня, как казалось Анхельму, время решило взять бойкот, и вместо того, чтбы бежать, как неугомонный мальчишка, вальяжно передвигалось подобно престарелому господину, совершающему вечерний променад. Даже столь привычное щебетание принцессы и несколько вульгарные и фривольные сплетни придворных дам, вызывало только глухое раздражение, а не забавляло, как обычно. Пожалуй, только доставило удовольствие возможность "случайно" подслушать в корридорах беседу, произошедшую между Салманом и одним из приятелей Астарта, Рэймисом Зарром, на удивлении толковым для алисканца магом.
Салман, как всегда хмурый и сосредоточенный, в очередной раз куда-то торопился, когда был перехвачен магом ветра, бесцеремонно схватившем его за рукав куртки.
— Эй, Джудо, куда ты вечно несешься? Уж не к невесте ли?
— Нет, — бросил Салман, резким жестом стряхивая руку Рэймиса. Судя по всему, магов он недолюбливал — да и с чего бы ему их любить, если у него от них одни только неприятности?
— А всё же? — не отставал от него Зарр. — Почему ты тахой хмурый вечно ходишь? Невеста у тебя красавица, свадьба скоро... кстати, когда?
— Пока еще не решил, — процедил воин, придя в окончательно дурное расположение духа. — Позволь я пройду.
— Да уж, это конечно было неожиданно, ваша помолвка — встречали вместе зарю, ну надо же, так старомодно... И как это твоя невестушка так быстро разлюбила младшего князя, и переметнулась к тебе? — маг перегородил коридор, по которому шел Салман, и казалось, делал всё, чтобы своими словами или поступками вывести воина из себя. Но Джудо не был тупым воякой, которого столь часто изображал, и оценил ситуацию правильно.
— В чём дело, Рэймис, — спокойно, даже несколько вальяжно спросил Салман. — Хочешь со мной пособачиться? А ты уверен, что сможешь контролировать ситуацию, маг? От кинжала в горло, знаешь ли, мало какая магия помогает.
Рэймис несколько стушевался, и перешел на менее провоцирующий тон:
— Не хотел тебя оскорбить, но вот только никак не могу понять, на чьей же ты стороне выступаешь. То изображаешь из себя верного пса Лайсо, а то внезапно переходишь ему дорогу, в открытую проявляя интерес к айри Агнессе. Или это какой-то хитрый ход Лайсо?
— На чьей стороне? Уже на своей, если ты действительно спрашиваешь об этом. Означает ли это, чnbsp; Наконец вытолкав назойливого гармца из комнаты, под предлогом того, что "девочки хотят отдохуть", Анхельм смог позволить себе выразить свое негодование:
то я теперь приползу на коленях к Асарту, прося у него защиты и покровительства? Нет. Мне надоели игры этих высокородных ублюдков.
— Не говори так о Князе Астарте, Салман, — серьезно попросил Зарр. — Он относиться к тебе, как к брату, и искренне волнуется за тебя. Но если ты не собирался мириться с Астартом, то зачем же тогда так в открытую плюнул ему в лицо? Неужели ради этой странной тайранки?
— Всё действительно лежит на поверхности, Зарр, — Салман криво улыбнулся. — Так сложно поверить, что Агнесса Эйнхери для меня не просто разменная монета?
— Не узнаю тебя, Салман, как будто бы тебя заколдовали, — начал говорить маг, а затем, запнувшись, изумленно распахнул глаза, — Или... так и есть. Другого объяснения твоим нелепым поступкам нет. Тайранская ведьма вполне могла зачаровать тебя, используя как оружие против Лайсо, а может и всего имперского двора.
Салман оглянулся, проверяя, нет ли непрошенных зрителей (Анхельм, затаившийся на лестничном пролете, ухмыляется — он, даже без магии, вполне мог спрятаться даже в абсолютно пустой комнате), и резким движением схватив мага за грудки, прижал его к стене.
— Никогда, слышишь, никогда, не смей говорить так об Агнессе, и уж тем более распускать о ней слухи... Чтобы я не делал, как бы не поступал, никто и никогда не мог за меня что-то решать и уж тем более владеть моей волей! Один лишний взгляд в её сторону... и ты об этом пожалеешь.
Почти отшвырнув Зарра от себя, Салман, не оглядываясь ушел, и возможно зря. Маг всё так же ошеломленно стоял, глядя ему в след, и видимо, полностью утвердился в своей мысли, которая, к несчастью для Агнессы, была абсолютно верной.
Что ж, Анхельм усмехнулся про себя, а ведь нельзя было и подумать, что всегда такие суровые и сдержанные алисканцы способны на столь драматичное выяснение отношений. Всё же в варвариских культурах есть свой шик — люди всё еще не стесняются показывать свои истинные чувства и отношения. Но какая жалость, что кое-кто в окружении князя Астарта оказался слишком проницательным... И если уж подозрения возникли дажу у Зарра, что же говорить о Лайсо Агате, который гораздо лучше остальных знает что воин не мог без причины просто предать его? А вот у бедного Салмана кажется, наболело, но вот только вместо того, чтобы пойти снимать с себя чары Агнессы, он, пожалуй, пойдёт предьявлть к ней свои претензиями — какая она плохая, что не любит его, и почему ни во что не ставит, и вот тогда у бедного Джудо будут серьезные проблемы, возможно несовместимые с жизнью. Но Анхельма это мало волновало, другое дело, что раскусить Агнессу оказалось гораздо проще, чем полагала она, да и что уж греха таить, он сам. И тем более опасным было то, что в действих Агнессы Рэймис Зарр усмотрел заговор против имперского дома, и угрозу спокойствию Алискана.
Остаток вечера прошел абсолютно спокойно. Ближе к ужину из своих покоев выползла Агнесса, встрёпанная и раздраженная, и, бросив укоряющий взгляд на Анхельма, предпочла проигнорировать его. Почти сразу же около неё нарисовался Салман, и, кажется, собрался серьезно выяснять отношения. Наконец Агнесса, хмуро кивавшая на взбудораженный шёпот воина, не выдержала этой пытки общением, пожалуй, слишком громко сказала "Нет!", и тем самым привлекла к себе внимание присутствующих за бщим столом придворных. Ну что же, как бы не хотелось бы Агнессе оказаться сейчас подальше от двора и от людей, её задачей было как можно больше привлекать к себе внимание, отводя огонь от Анхельма.
В обычное для себя время Анхельм удалился "на боковую", и там уже начал подготавливаться к операции, ожидая наступление полуночи. Здание МИЦА было открыто для посещения до восьми часов. Последние работники, по наблюдениям Анхельма, уходили часов в одинадцать, и уже ближе к полуночи в здании оставался дежурный магов из тех, кто работал в подвальных лабораториях и охранник, стороживший пустые кабинеты непосредственно самого МИЦа, и не имеющего доступ к левому крылу. Но именно он, по замыслу Анхельма, и был ключевой фигурой в его плане, ведь непосредственно проникнуть в лаборотории, не подняв всех на ноги, было невозможно.
Привычно выскользнув сквозь ворота мимо ничего не подозревающей охраны, Анхельм не направился сразу в МИЦа, а решил несколько пропетлять, на всякий случай сбивая возможную слежку, и самое главное, чтобы потянуть время. Сегодня он был одет как любой из горожан Алискана, и даже плотный шарф, почти полностью скрывающий лицо и прячущий слишком странные для алисканца черты, вполне можно было списать на холодную погоду, а не на желание его обладателя скрыть свою личность.
Падал снег, мелкий, мокрый, неопрятно оседающий на плечах прохожих и заставляющий их зябко ёжиться, но он, пожалуй, был Анхельму на руку — не нужно было заботиться о том, чтобы заметать свои следы на тот случай, если Астарт подключит ищеек.
В половине второго ночи Анхельм был уже у тяжелых дверей МИЦа и настойчиво стучал в них. В окнах включился свет, и кто-то гулко раскашлялся совсем рядом с дверью.
— Кто? — голос был недовольный и сонный.
— Гиваргис, — Анхельм скопировал капризный и ломкий голос Гиваргиса, который он сам слышал от силы пару раз.
Искусству подделывать голоса, а также менять личины почти не прибегая к магии, Анхельм научился у упокоившийся более чем триста лет назад жены, которая работала актриской до того, как познакомилась с некромагом. И если лицо дражайшей супруги Анхельм забыл уже давно, то вот её уроки он помнил очень даже хорошо. И один из первых уроков гласил: не обязательно копировать внешность и голос человека полностью, достаточно производить общее впечатление "похожести". Люди не запониминают рост, цвет глаз, тембр и высоту голоса — они лучше ведутся на схожесть манер, интонаций, характерных жестов, и на уверенность, которую источает имитатор. Конечно, мага, даже самого слабенького этим не обманешь — их с детства учили обращать внимание на мелочи, но люди всегда обращают внимание только на общее впечатление. Так и сейчас — в голосе Анхельма было столько внутренней уверенности в своих словах, что охраник ни на минутку не подумал об обмане.