'Но господа сейчас самый главный вопрос это победоносное завершение войны. Что вы имеете сообщить?'
План, который изложил Андрей, заключался в нанесение наибольших потерь французам, как наиболее многочисленной части армии союзников и понуждение Франции к выходу из войны, вплоть до сепаратного мира. Задача эта по нашему мнению, должна решаться как военными средствами, так и средствами дипломатическими. Что касается военных мер, то снарядов для нанесения еще двух, трех чувствительных и очень чувствительных ударов в Крыму у нас пока достаточно, а вот что касается дипломатии, то Карл Васильевич как канцлер, для этого не годится. Его отношения с Меттеринхом, и оглядки на Буоля ... Государь прервал меня.
'— Я понял вас! Кто? Горчаков?
— Да Ваше Величество. В тысяча восемьсот семидесятом, именно Александр Михайлович, добился денонсации Парижского трактата и Россия стала вновь строить на Черном море корабли'.
Вот так 'питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель', стал канцлером. Для противодействия давлению Австрии Андрей предложил передать Горчакову сведения о движении к австрийской границе уже не бригады, а Сибирского армейского корпуса.
Несмотря на явно сквозившее в словах ЕИВ, враждебное отношение к двуединой монархии, он тем не менее задал вопрос.
'Уместно ли использовать обман в международных делах? Не имею никакого желания прослыть лжецом'.
Тут вступил уже я: 'Никто не говорит об обмане. Слухи о Сибирской бригаде уже наверняка разошлись по Европе. Вооружение, тактика, наконец осколки снарядов, вызывают недоумение и горячий интерес не только во Франции, Англии и Турции. Надо только пять-шесть батальонов внутренней стражи и с оренбургской линии переименовать в бригады, добавить к ним казачий полк и артиллерийскую бригаду, назвать все это Сибирским корпусом и назначить командира. А дальше австрийцы пусть фантазируют и обманывают себя сами. А дабы придать достоверности, напечатать в газетах о том, что обученные по новому регламенту войска выдвигаются к границам Империи. Сейчас не принято хранить в секрете сосредоточение войск, этим надо воспользоваться'.
ЕИВ расхохотался, ему очень понравилась эта идея. Зная из курса военной статистики о положении Австрии в 1856 году, когда она, будучи совершенно не готова к войне, ультиматумом вынудила Россию принять условия союзников в Париже, мы начали уговаривать ЕИВ в правомерности блефа.
'— Хорошо! Вы меня убедили! Но сформируем не один армейский корпус, а два. Пока один будет пугать австрияков, второй должен очистить Крым. Как говаривал мой предок, быть по сему!'
Для ЕИВ рассказ о том, что в дальнейшем появится Германская Империя, и это государство во главе с императором Вильгельмом Вторым будет угрожать России и Франции, показался фантастическим. В 1855 году есть Пруссия и Австрия, нет даже предшественника Империи — Северогерманского Союза. Даже Вильгельм Первый еще не король Пруссии. Но информацию Государь принял к сведению.
'Сейчас, конечно войну еще и с Австрией, Россия вести не сможет. Но вот в дальнейшем, ...а не допустив возникновения Германской империи, мы в будущем ситуацию в Европе не доведем до обострения и начала вашей войны (Второй Отечественной). Чем дольше в германских землях разрозненное болото — тем лучше'. В словах ЕИВ, явно чувствовалось личное отношение к Австрии и к Францу-Иосифу I.
Оставив дела внешнеполитические, Государь стал расспрашивать о результатах намеченных реформ. По его словам, даже победа в войне не сможет исправить то состояние, в котором находится сейчас Россия. Положение, когда подкрепления, обеспечение войск европейских держав в Крыму доставляются туда гораздо быстрее морем, чем нами по суше, совершенно нетерпимо. Это как в капле воды, показывает нашу отсталость. Надо сделать рывок, подобно тому, который сделала Россия при Петре Великом.
В меру своих сил и знаний, мы постарались ответить ЕИВ. Крестьянская, судебная, земская реформы, изменения в городском самоуправлении и народном образовании, получили, конечно, в наших ответах не полное освещение, но тут Государю должны были помочь бумаги Колмогорова. Он снова пообещал их тщательно изучить. На наши слова, что очень большим тормозом в развитии России стала половинчатость именно в отмене крепостного права, ЕИВ живо заинтересовавшись как содержанием, так и выполнением этой действительно важнейшей реформы, подверг нас форменному допросу. Получив наши половинчатые ответы, не успокоился.
'Вы говорите, что было неправильно произведено, это только часть общего целого. А как надо было проводить эмансипацию крестьян? В отсутствие достаточных средств в казне, как не вызвать недовольство дворянства? С какими средствами для существования останутся помещики?' Вопрос повис в воздухе. Действительно КАК надо сделать? Как минимизировать вред и чтобы все остались довольны? Мы обещали еще раз подумать, хотя то, что все довольны не будут ЕИВ прекрасно понимает и сам.
Поскольку сейчас самое главное это война, перешли к делам военным. Что касается военной реформы Милютина, тут у нас нашлось, что сказать. Обсуждение того, что нам было ближе всего, прошло с большой пользой.
Про флот Андрей много сказать не мог, да и я честно говоря не чувствовал себя в этом вопросе достаточно уверенно. Опираясь на рассказы отца, здравый смысл и тенденции в развитии кораблей разных классов, попытался обрисовать ЕИВ, будущее морских сил. Достаточно долго рассказывали о военной авиации, от нее перешли к моторостроению, а уже от моторов к общему развитию промышленности, связь осуществляемая радиотелеграфом, телефония, производство тракторов, всего честно говоря, не упомню. Да всего и не запишешь.
Государь совершенно очаровал меня. Его доброта, сердечность, обходительность и простота в общении очевидны. Как человек военный, он прекрасно понимает значение реформ, ну а наша задача, что они прошли наименее затратно и с наибольшей пользой для России'.
* * *
Через два дня Александр Николаевич, на очередной встрече, неожиданно объявил:
— Полковник Ларионов! Поздравляю генерал-лейтенантом и георгиевским кавалером.
— Благодарю Вас Ваше Величество!
— Капитан Гребнев! Поздравляю тебя полковником, флигель-адъютантом и георгиевским кавалером!
— Благодарю Вас ...
Император махнул рукой, прерывая благодарность новоиспеченного полковника.
— Это не все господа, Вы Ваше превосходительство получаете корпус в Приморской армии, Подчиняетесь адмиралу Нахимову. С разделением властей на морские, сухопутные и находящиеся в Симферополе отныне покончено. В ближайшие дни Светлейший князь Горчаков сдаст командование обсервационной армией генералу Лидерсу. Ваша задача, генерал, в первую очередь очистить от неприятеля Евпаторию и Балаклаву. А далее, загнать неприятеля на мыс Херсонес и сбросить его в море. При необходимости, генерал Лидерс, главнейшей задачей которого будет упорядочение сильно запущенных продовольственных и госпитальных дел, выделит Вам дополнительные силы и средства. Бумаги в этом пакете. — Император показал на лежавший на столе пакет с документами.
Сегодня же с князем Васильчиковым, который будет у Вас начальником штаба, отправляйтесь.
— Слушаюсь Ваше Величество! Разрешите идти?
— Ступайте, и надеюсь Вы обяжете меня еще не раз наградить Вас.
Короткий кивок, четкий поворот и в Крым, к войскам.
— Вас, полковник, я задержу при себе — слишком много вопросов у меня осталось без ответов.
* * *
'ВЫСОЧАЙШАЯ ГРАМОТА
Командиру 1-го армейского Корпуса, НАШЕМУ Генерал-лейтенанту Ларионову
В ознаменование особенной НАШЕЙ к вам признательности, за неутомимую деятельность и опытную распорядительность, оказанные вами во все продолжение настоящей войны против войск коалиции, и в особенности за примерный подвиг мужества и храбрости в деле 20-го Июня, при Юшуни, где вы с храбрыми войсками, под начальством вашим находившимися, усиленными переходами настигли и нанесли совершенное поражение скопищу неприятеля, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ жалуем вас Кавалером Ордена Святаго Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени, знак коего при сем препровождаю, пребываем к вам ИМПЕРАТОРСКОЮ милостию навсегда благосклонны
А Л Е К С А Н Д Р
В Санкт-Петербурге, Июля 12-го дня 1855 года'
Глава 36. Путь к Евпатории
Отход кавалерии союзников от Юшуни скорее напоминал паническое бегство. Вырвавшись из мешка организованного русскими войсками, генерал де Алонвиль не смог собрать своих кавалеристов в хоть какое-то подобие регулярных частей. Что касается турецких командиров, то они даже не пытались навести порядок. Лишь англичане, хладнокровно двигались в походной колонне среди этой толпы объятых ужасом людей и животных.
Страху добавляли казаки. Впрочем, боялись их совершенно напрасно. Казаки преследовали бегущих, с весьма утилитарной целью, ловили лошадей для последующей перепродажи господам офицерам. Но улюлюканье и дикие выкрики, перемежающиеся редкими выстрелами лучше плети подстегивали бегство.
Даже в такой трагической обстановке, в голове у генерала стал рождаться ПЛАН. Его тридцатилетний военный опыт подсказывал, что русские не ограничатся восстановлением "status quo" на Юшуньских позициях. Нет, эти варвары вошли во вкус и теперь не успокоятся, пока не отберут Евпаторию. База в этом городе и была для того, чтобы одним фактом своего существования, постоянно служить дамокловым мечом над путями сообщения Крыма с внутренними губерниями России.
На скаку не очень удобно думать, но тело автоматически управляло конем, а голове теснились мысли.
"Не вышло, кавалерийский наскок не привел к успеху. Русские с легкостью вышибли из нас дух и обратили в бегство.Участь пехоты и артиллерии, видимо ужасна. Они либо погибли, либо их сейчас гонят в эту ужасную Сибирь. Оттуда, из ледяного ада пришли эти демоны, которых называют Сибирской бригадой. Какие еще сюрпризы готовит нам царь? Как можно отплатить русским, чтобы смыть позор сегодняшнего поражения?"
И кое-что генерал придумал именно в момент панической скачки.
"Если русские действительно пойдут отбирать у нас Евпаторию, им можно устроить засаду. Из походной колонны войска не сразу развернутся в боевой порядок, каре за пять минут не построишь, пушки на позицию сняв с передков не поставишь, а за это время галопом кавалерист проскачет не меньше трех километров. А потом ...". Генерал даже зажмурился, представляя себе картину рубки бегущих, брошенные орудия, трофеи, карьером мчащихся казаков которые, одни наверное вырвутся из толпы охваченной паникой.
"Кажется казаки отстали, пора наводить порядок и где ... где мой адъютант?!"
* * *
Французский генерал напрасно думал, что русские войска немедленно двинутся к Евпатории. Силы, отправленные Горчаковым к болевой точке — Юшуни, были недостаточны для штурма укрепленного города. При первом штурме, которым руководил генерал Хрулев, ныне командующий войсками Корабельной стороны, город был обнесен только невысокой каменной стеной с немногочисленными батареями.
Теперь наряду с легкими полевыми орудиями стояли крупнокалиберные пушки левого борта линкора "ГенрихIV" севшего на мель во время осеннего шторма и превращенного в форт. Перед стеной был достаточно глубокий ров, а дома расположенные на окраине превращены в редуты. Евпатория стала крепостью.
Прекрасно зная об этом, с штурмом не торопились. Была послана реляция в Симферополь, а в Петербург сообщили по телеграфу. Подсчет трофеев, сбор и похороны погибших, отправка пленных в Екатеринослав, разбивка лагеря, все были заняты и все были при деле. Ларионов и Гребнев, в сопровождении Васильчикова отправились в Петербург, командование войсками шестнадцатого года принял подполковник Ремезов Петр Ильич. Стрелковые батальоны, вернее попавшие в их состав продолжили осваивать оружие. Готовились ротные и батальонные учения.
Лагерь приобрел довольно мирный вид. Ровные ряды палаток, тщательно утоптанная линейка, аккуратные дорожки к палаткам. Высланы в сторону степи полевые караулы и заставы. Днем строевые занятия, словесность, инженерная подготовка. Вечером под звуки оркестра кавалерийского полка — развод караулов.
В лагере кавалеристов ряды коновязей были длиннее, но так же ровно стояли палатки. Распорядок дня был иным. Трехкратная приборка лошадей, их выпас и водопой, учения в конном строю. Как и у пехотинцев, жизнь текла ровно, где-то даже с ленцой, потому как стояла жара. Во всем лагере, прямо таки служба в мирное время.
По вечерам господа офицеры, в основном играли в карты. Были и энтузиасты. У прапорщика Чепелева, субалтерна третьей роты, в полевой сумке, среди уставов нашелся "Строевой кавалерийский устав" двенадцатого года издания, который он и отдал кавалерийским офицерам. Желающие припасть к источнику знаний, собирались в палатке офицерского собрания и горячо спорили о роли кавалерии.
Через неделю такого мирного житья, со стороны Перекопа показались колонны русской пехоты.
Подтягивались полки третьей гренадерской дивизии. Командир дивизии генерал-лейтенант Крылов, представил командиров полков князю Радзивиллу. После взаимного приветствия, командиры полков с разрешения генералов отправились к полкам отдавать распоряжения об устройстве лагеря.
— Лев Людвигович, получил повеление Его Величества прибыть в Крым и временно стать Вашим подчиненным. Возникло много вопросов, вы позволите?
— Конечно, Сергей Сергеевич, что знаю, скажу, а, что не знаю, извините. — князь развел руки.
Предположение Крылова, что дивизии, а вслед за третьей, шла еще и вторая гренадерская, направляются на помощь Севастополю, оказалось не верным. Гарнизон Севастополя после прихода Сибирской стрелковой бригады удерживает позиции прочно.
Здесь, сосредотачиваются войска, предназначенные для формирования второго армейского корпуса Приморской армии. Но предстоял еще пятидесятиверстный переход для соединения с еще некоторыми частями. Рандеву с девятой артиллерийской бригадой и седьмой резервной дивизией назначено в селе Кучук.
— А дальше ...
— Евпатория?
— Да.
— Кто примет корпус?
— Пока не знаю, сообщили из Петербурга, едет. А кто? — Князь Радзивилл опять развел руками.
— Подождем, передохнем, дивизия шла форсированным маршем, отдых людям необходим.
— Отдыхайте, Ваше превосходительство, — шутливо протитуловал князь генерала, — прошу сегодня отобедать у меня.
— Благодарю, непременно.
* * *
С подходом полков второй гренадерской, осталось только дождаться приезда командира корпуса. Фанагорийский гренадерский генералиссимуса князя Суворова полк пришел последним, место его расквартирования, находилось дальше всего.
Блюдя традиции, полк не имел отставших. В отличие от других, которые не могли этим похвастаться, за полком не тянулись ни команды, ни одиночки. Смотр полка, который командир дивизии генерал-лейтенант Жерков, кстати, полный тезка генералиссимуса, провел, представляя полк Льву Людвиговичу, прошел с большим подъемом.
— Здравствуйте молодцы-фанагорийцы!
