Встречаются со своими страхами.
Сюда приходят, когда дальше идти некуда.
А я прихожу сюда не за этим.
Я прихожу — любоваться.
Светом, мозаикой, куполом.
Пол позади меня растаял и появилась женская фигура. Выпластала свои крылья и замерла, чуть нависая надо мной, словно требуя ответа, на не заданный вопрос.
Не дождавшись, она вновь скорчила свою стандартную, уже набившую оскомину, скорбную мину и пропала, оставляя меня в том приятном одиночестве, когда видеть кого-то, уже наказание.
Я не жалую ангелов. Вечно от них какие-то проблемы, которые приходится решать простым смертным. Скажу больше — я вообще не жалую "верхние силы". Возможно я — Конан-варвар, что переродился в этом диком мире, с одной единственной верой — в себя! И мой покровитель, Кром, однажды подмигнув, распластался в потоке тысячелетий, привычно оставляя своего питомца на волю волн и ветра.
В себя пришел мокрым от пота, голодным и принявшим решение.
Рановато мне еще пока валяться в кровати, одетым.
Стянув потную одежду, набрал в ванну воды, и, найдя в баре бутылку водки, сделал добрый глоток перед длительным "заплывом".
Жалея, что кроме стандартной библии, читать больше нечего, выключил в ванне свет и со стоном распластался в горячей воде.
Как это здорово, принять решение.
Даже не правильное.
Я улыбался черному потолку, с которого на меня скалились монстры, угрожая прыгнуть и растерзать.
Но, не прыгали. Видимо боялись свариться в горячей воде...
Потом, все-таки, прыгнули!
Только почему-то со звоном стекла и совершенно не попав в воду!
Ну, раз не попали, то и суетиться я не стал, откровенно забив.
С утра меня ждал короткий разговор с Арканом, по завершению которого начнется новая страничка в моей жизни.
И я готов ее открыть! Будь моя воля по сильней, а лень, наоборот, послабей, я уже бы открыл эту страничку. Не став ждать утра, разговора и всего, что может за этим последовать.
Звери прыгнули еще раз, топчась по стеклу и стуча в двери ванной комнаты. По-моему, чьей-то головой. Пустой, но очень тяжелой. Гулкое эхо прогулялось по ванной и утихло, растворившись в вентиляции.
Люблю я вот это "пограничное" состояние!
Ругая администрацию гостиницы, что не предусмотрели возможность включения света изнутри, на ощупь нашел полотенце, вытерся и обмотался, готовясь к чему-то новому, феерическому и... Открыл дверь.
И вздрогнул!
Вопль боли стукнул по мозгам, словно я во второй раз, кого-то ударил дверью!
Выйдя из темноты на свет, щурясь и прислушиваясь, замер.
— Кто ванну проверял? — Мужской голос перебил вопящего от боли своим командирским тоном. — Кто, во имя всех... Проверял ванну, я спрашиваю?!
— У-у-у-у-у, я-а-а-а... — Проныл некто. — Темно там было. И никого не было!
— Тогда, кто на пороге стоит, кретин!
Зрение вернулось, настроилось и...
Люди в форме, рассыпавшиеся по моему номеру, ковырялись в моих вещах.
Один из них рылся в карманах куртки, другой — прижимал к груди окровавленную руку.
Еще двое высыпали мои вещи на кровать и что-то в них искали.
Мир сжался до размеров спичечного коробка, до маленького окошка, окруженного красной пеленой.
"Ну, все... Я вас не звал..."
Пелена взорвалась...
Мир остановился, замерли смешные человечки в форме, с открытыми ртами и широко распахнутыми глазами, с медленно расширяющимися зрачками. Один начал поднимать руку, с зажатой в ней ручкой — моей, ручкой! — и в следующее мгновение она уже торчит у него из пробитой насквозь, ладони.
Пока я не хочу убивать, хотя мое тело — требует. Это точно не мой инстинкт — это инстинкт именно тела, с вбитым в него поколениями, правом на частную собственность. На ее принадлежность и неприкосновенность...
Очень тяжело остановить человека, весящего под две сотни килограмм, набравшего скорость и не чувствующего боль. По крайней мере, у этих четверых — не получилось.
Сыграла существенную роль и моя нагота — полотенце, да еще и влажное — страшное оружие, можете мне поверить. А если не верите — посмотрите вон на того парня, валяющегося под креслом с выбитыми из сустава, плечами.
Поверьте, это очень больно!
Мир, с щелчком, вернулся к обычному зрению. Пропала красная пелена и номер наполнился стонами и проклятьями.
Стонал тот, с окровавленной рукой. Проклинал — с ручкой в ладони.
Остальные молчали, демонстрируя отсутствие сознания.
— Ты вообще — кто?! — Мужик с ручкой смотрел на меня с таким ужасом, словно понимал — смотрит он только чудом.
— Хрен, в кожаном пальто... — Я быстро оделся и достал из сейфа, спрятанного в шкафу, "коготь". Накрутил на него глушитель и выглянул за дверь номера. Поправил табличку "не беспокоить" и закрыл плотно дверь.
Хрустнули под ногой осколки зеркала, протяжно и злобно.
— Эй, эй! — Мужик понял, что я сейчас буду делать. — Мы, вообще-то, из полиции! И — при исполнении!
— На том свете — зачтется! — Утешил я его, легко поднимая на ноги и толкая в кресло. — Какого хрена надо полиции в моем номере?
— Ну да... — Мужик смерил меня взглядом. — Одежда точно ваша...
— Ручку в глаз воткнуть? — Любезно поинтересовался я. — Или сразу — в жопу?
— Ваш друг вызвал полицию, дверь в номер была открыта, разбито зеркало, в ваших вещах кто-то, по-видимому, рылся...
— Я даже видел, кто... — "Коготь" сказал "щелк" и маленькая дырочка точно между ног, заставила мужчину сжаться в комок. — Сиди смирно!
На удивление, хоть полицейских я и повалял, но вот столик с телефоном, остался стоять на своем месте. И даже телефон работал!
— Бен... Зайди ко мне в номер. — Попросил я и положил трубку, не собираясь выслушивать все, что компаньон... Или Бывший компаньон, мне скажет.
— У меня есть право...— Начал мужик, но поймав мой взгляд, решил оставить это право до лучших времен. И правильно сделал, между прочим. Не то у меня настроение.
Привычный стук в дверь — три быстрых, два с трех секундным интервалом — и Бен у меня в номере, смотрит на поле боя большими глазами.
Ну да, ну да... Одно дело резать тупых Младших, другое — четверо тупых полицейских. Правда, еще пока живых.
— Вызывал полицию? — Я ткнул "когтем" в сторону уже успокоившегося мужика, заматывающего руку носовым платкам. — Вот теперь и сам с ними разбирайся! И вообще... Знаешь, компаньон... На этом наши дорожки разбежались. Я искренне жалею, что сам убедил тебя связаться с Траннуиком и его Повелителем. Как говориться... "Благие намерения..."
Я мысленно прикидывал, что надо с собой взять, радуясь, что вот так, быстро и просто, принятое решение стало — исполненным решением. В одиночку, за недельку, доберусь до знакомой сосны, выберу необходимое, оставляя компаньону его долю, да и пойду своей дорогой.
Детство кончилось, пора улыбнуться новой дороге.
— Ик. — Сказал Бен, пятясь от меня. — Чур, меня...
Кажется, зря я улыбнулся...
"Чуроваться" "Стекло" научился от меня, еще на острове.
— Олег... Я, правда, волновался. — Бен встал у меня на пути, но стоило выгнуть бровь, как он прижался к стене. — Зашел, а у тебя на полу зеркало разбитое, кровища, а тебя и нет! Полицию вызвал...
— Бен. Я очень признателен тебе за заботу. Но, знаешь... Мне очень не нравится, когда меня обворовывают. И не важно, делают это люди обличенные властью или просто — люди. Воровство, как его не прикрывай высокими словами, остается воровством. Предательство — предательством. Глупость — глупостью. Ты заключил договор, тебе и отдуваться.
За время моего монолога я успел собрать то немногое, что принадлежало мне, и теперь стоял у шкафа, с отломанной дверцей, натягивая верхнюю одежду.
Похлопал себя по карманам и достал с верхней полки длинный сумарь, опечатанный при входе в город — личное оружие. "А вот с патронами у меня, теперь, будет проблема..." — Признался я, сожалея о потере. — "Да и хвост на все!"
Раскрыв сумку, выложил из нее "лишнее", оставив себе охотничий минимум, плюс родной "калашников", с подарочным обвесом.
Остальное — тлен. Выживу — лучше будет. А не выживу — и на фиг не надо будет.
— Вас из города не выпустят... — Раненый полицейский замер на выходе из комнаты, чуть бледный и покачивающийся, но упрямый. Случись знакомство при других обстоятельствах — возможно и подружились бы... А так...
— Ручку можешь себе на память оставить! — Подмигнул я, закидывая за спину, по очереди, рюкзак с вещами и вешая на плечо, сумку с оружием.
— Олег... — Бен вздохнул. — Ну, куда ты, на ночь глядя, правда? Как ребенок малый!
— Лучше свободный маленький ребенок, Бен... Чем, старый раб, славящий своего Хозяина. — Я распахнул входную дверь и замер, разглядывая стоящего на пороге Эрнеста Талля, в окружении своей свиты.
* * *
... — Семь Младших. Три — Новообращенных и Один... Истинный. — Человек в белом халате опустился на свой стул и тяжело вздохнул. — Было еще двое, но один попытался сбежать, а второго передали в лабораторию "В".
— Сбежать попытался Истинный или неофит? — Олег, задумчиво чесал нос, ожидая ответа.
— "Неофит"... — Талль скривился. — Очень точное название, для этих мразей.
— Да. Сбежать пытался неофит. — "Белый халат" отложил в сторону свою записную ручку. — Мы предпочитаем термин "неживой".
— Насрать на термины. — Олег на глазах превращался из обиженного мальчишки в специалиста, кровно заинтересованного в получении информации и эти изменения Бену очень не нравились. Эрнест обещал показать нечто, что их заинтересует.
Показал.
Олегу — понравилось, а вот Бен предпочел бы, чтобы увиденное было менее радикальным.
— Скольких вскрыли? — Олег подался вперед. — Результаты есть?
— Побойтесь Бога, батенька! Экий, вы, кровожадный! Это же — разумные существа! Мы ограничиваемся забором проб и наблюдением...
— Все понятно. Слабоумие! — Вынес вердикт толстяк. — Неизлечимый. Другие есть?
Талль не сразу понял, что русский обращается к нему.
— Простите, Олег... Но остальное... Только после контракта. — Эрнест взял себя в руки и решил расставить все точки над Ё, вербуя специалиста, который вполне мог уйти на сторону.
— Еще один слабоумный. — Олег громко щелкнул языком. — Вот уж воистину, дураков не сеют. И не пашут — соответственно!
— Объяснись! — Потребовал Бен.
— Секретность, Бенджамин Лайтинг Аркан, прекрасная вещь, когда надо спрятать конфеты, от чужих глаз и жрать их самому. Вот только беда в том, что секретность имеет и оборотную сторону: кто-то, давным-давно имеет намного больше и так же тарится от всех, пожирая конфеты под одеялом. В результате, в случае чего, если обе стороны приказали долго жить, то человечество остается без конфет. Совсем... Но не в нашем случае. Завалить этот город телами Младших, неофитов и просто натравив на него голодных жителей соседних городков — дело очень малого промежутка времени. И все. Все наработки пойдут прахом, доставшись тем же вампирам. Прощайте, конфеты! И, даже если мы справимся с заразой здесь — они приплывут с других континентов. В отличии от нас — они все, заодно. Так что, пришло и наше время...
— Стать единым целым... — Новая женщина Бена, уже с едва заметными следами синяков и вполне себе здоровой челюстью, прикусила ноготь. — Пришла пора. Как же это будет сложно!
— Не умничай. — Олег вновь сел на свой стул. — Умная? Догадываешься, чего ждать? Ну, так тебе и карты в руки! А если нет, то и не кряхти, и не каркай.
— Я?! — Женщина сжала кулаки. — А и возьмусь! Только, потом не плакать!
— А и возьмись. — Толстяк широко улыбнулся. — Только, не по-бабски возьмись, с оханьем и за сердце хватанием... А так, чтобы видно было, что за дело взялись... Да не только один континент прихвати, а еще и на четыре остальных, замахнись! Там тоже люди живут. И среди них есть и очень хорошие. И очень — плохие. Только жить все хотят... Потянешь? А плакать некогда будет, извини. Если только ночью, в подушку. Если время будет.
— А сам только языком болтать? — Женщина совладала с эмоциями и перешла в наступление.
— У меня опыта не хватит. И терпения. И сердца — точно не хватит. — Олег грустно улыбнулся. — Моя крыша — гонять новичков, учить и защищать, натаскивать молодняк и... Знать, что меня в бой никто не отпустит.
— Тут не человек нужен... — Эрнест, лучше многих понимающий, что именно предложил Олег, зябко поежился. — Тут кто-то нужен... Значительно мудрее...
— Ангел... — Аркан уставился на Кайту.
— Ангел. — Русский скривился. — Где же его взять-то, ангела? Да еще такого... Свободного?
— Она — Ангел! — Морпех ткнул перстом указующем.
— Если она — ангел... — Олег снова выбрался из-за стола и подошел к горящему камину и взялся за кочергу. — Тогда лучше бы ей убраться отсюда прямо сейчас! Никогда не любил этих пернатых тварей! Рабский труд не эффективен... Люди сами должны решать свалившиеся на них проблемы.
Толстяк ворошил в камине угли и не спешил повернуться лицом к остальным.
— Значит... Не пойдешь? — Эрнест тяжело вздохнул.
— Не пойду. — Парень оставил кочергу на каминной решетке. — Хватит с меня, моих собственных секретов. Тут уж либо всем миром бой давать, либо всем миром на корм идти...
— Говоришь красиво, а бежишь... — Кайта попыталась встрять в разговор, но Бен попросту наступил ей на ногу, требуя замолчать.
Вместо ответа, толстяк извиняюще пожал плечами и направился к выходу из кабинета.
— Олег! — Эрнест Талль окликнул его, уже взявшегося за ручку. — Траннуик будет всегда рад тебя видеть!
И вновь, вместо ответа — тишина.
Щелкнул замок и толстая фигура, мелькнув в коридорном освещении, заперла за собой дверь, оставляя присутствующих в состоянии скользкой тишины.
— Мир не треснет, если по нему пройдет обиженный человек. — Кайта вспомнила слова старого друга и впервые для себя открыла еще одну грань этого слова, грань, за которой тоска и обида, за которой розовые очки, наконец-то сняты и виден человек весь, полностью. — Но сколько треснет судеб...
Короткая экскурсия, на которую Талль пригласил напарников, растянулась на два часа, до самого рассвета. Еще час провели в кабинете и вместо привычного итога — согласия, человек предпочел уйти.
Уйти, не смотря на то, как блестели его глаза при выхолощенном докладе. Уйти, не смотря на все преимущества, что сулила совместная работа.
За свою жизнь, повелитель Траннуика, а до этого — владелец сети банков "Форт-Успех" встречался лишь с двумя такими людьми.
Первый был маньяк-убийца.
Второй, не менее маньячный, врач, что выходил Эрнеста, вытащил с того света.
Оба ушли вот так же — не оборачиваясь и ничего не прося.
— Нам его задержать? — Поинтересовался "Оклахома" осторожно, косясь на Бена.
— Ты бы об этом завтра утром спросил... — "Стекло" коротко хохотнул. — Олега уже давно и след простыл... Шесть минут прошло... Н-да... Плохо я тебя учил, очень плохо!...
... И Сибатси никак не мог найти себе места. Все, к чему сегодня прикасались его руки, шло вкривь и вкось, вырывалось и падало, разбивалось или закатывалось в недоступные места. Анна-Марина от всей своей души пыталась помочь, но становилось еще хуже. К досаде добавлялось раздражение. Махнув рукой на все домашние дела, Сибатси оделся и вышел на улицу.
