В Белогорье мы не возвращались, лишь отправили записку для гостей из Эквестрии. Новый император решил, что с установлением дружеских отношений справятся и другие, а ученые должны заниматься наукой, вместо того чтобы совершать провокационные действия в обществе особ королевской крови. Мне же кажется, что так будет даже лучше: сейчас и более важных дел выше крыши.
...
Едва я начал выбираться из плена семейных объятий, как близнецы и Герда проснулись: сон у моей супруги всегда был чутким, если она специально не притворялась и ленилась, а вот Кай и Грета явно страдают от последствий психологической травмы. Пришлось зажигать свет, после чего уже начинать собираться.
— Жак, ты куда? — сонным голоском спросила песочного цвета грифоночка, глядя на меня заспанными медовыми глазами.
— Нужно немного поработать, — отвечаю с мягкой улыбкой. — Спите: ещё рано.
— А ты скоро вернешься? — спросил братишка, лишившийся своей подушки.
— Скоро, — ответила вместо меня желтая пташка, подгребая второго птенца поближе к себе и укрывая крылом. — Соскучиться не успеете.
— Не шалите тут без меня, — наигранно хмуро сдвигаю брови и грожу когтистым пальцем левой передней лапы.
— Ревнуешь? — насмешливо хмыкнула Герда, в грудь которой уткнулись вновь засопевшие близнецы.
— Ревную, — отвечаю совершенно серьезно.
— Тогда... — синеглазая грифонша положила правую переднюю лапу себе на живот. — Даже не знаю, как тебе сообщить...
Шестеренки у меня в голове со скрежетом встали, затем несколько раз дернулись и вышибая искры, провернулись на холостых оборотах, прежде чем вновь заработать в привычном ритме. Осознание же обрушилось на голову, словно ведро ледяной воды, смывая всякую рефлексию и обрывая самокопания.
Указав на себя пальцем правой передней лапы, перевожу его на желтую пташку и вопросительно изгибаю брови, вслух произнося:
— Я и ты?..
— Сюрприз, — улыбнулась Герда и подмигнув заявила: — Иди уже, а то на смену опоздаешь.
Кивнув, выхожу за дверь и оказавшись в коридоре, снова останавливаюсь. Сердце в груди стучит как бешенное, лапы дрожат, в горле застрял крик, а на глазах готовы выступить слезы. Меня одновременно и распирает от желания начать прыгать словно горный козел, и бессильно привалиться к стене...
— Сюрприз, определенно, удался, — произношу негромко, затем встряхиваюсь всем телом и хлопаю себя ладонями по морде. — Нужно собраться: рабочий день только начался. Хех... Опять придется идти к магистру...
С дурацким (сам это понимаю, но ничего поделать не могу) выражением на морде, пританцовывающей походкой направляюсь к подъемнику на верхний этаж...
* * *
В светлой гостиной одного из особняков внешнего кольца Белогорья, в глубоких креслах, укрытых шерстяными пледами, расставленных вокруг низкого стола, сидели шестеро грифонов разных возрастов. На столешнице же лежала зеркальная пластина, в воздухе над которой зависло полупрозрачное изображение улицы центра столицы.
Вот в зоне охвата артефакта появились несколько Корон, за которыми шли двое пегасов охраны послов, а за ними следовали сами принц и принцесса Эквестрии. Внезапно белый единорог ускорил шаг и подсек правую переднюю ногу своей спутницы, толчком в бок заставляя её упасть на землю и заваливаясь следом. Тут же над ними вспыхнул магический барьер и запись прервалась...
— И чья это была самодеятельность? — сцепив пальцы передних лап в замок, младший брат князя Франка, тяжелым взглядом обвел своих соратников.
Молчание затягивалось и всё внимание присутствующих постепенно сконцентрировалось на грязно-коричневом грифоне, который среди аристократов смотрелся... неуместно.
— А чего сразу я то? — вскинулся представитель теневой стороны империи. — Чуть что или какой косяк, так сразу Косой? Вы бы лучше за своими шестерками приглядывали: гадом буду — это они воду мутят.
— Покушение на принца и принцессу Эквестрии, случившееся сразу после нападения на дворец императора — это не "воду мутят", — недовольно пророкотал светло-красный грифон. — Если мы сами не найдем недоумков, то это сделают Черные Розы, и тогда уже нам будет не до веселья.
— Я рад, что мы все это понимаем, — подняв передние лапы, Франк дождался пока установится тишина и продолжил: — Мне и самому не сильно нравится идея Мола Пятого, решившего пойти на сближение с пони, но пока трон держится под ним надежно, никаких радикальных действий предпринимать нельзя. Всё, чем мы можем ограничиться — это провокации, агитация гражданского населения, мелкие диверсии и саботаж. Я не хочу, чтобы из-за неудачи какого-то дохляка, который не смог доделать свою работу, мы лишились возможности вернуть в свои лапы то, что нашим семьям полагается.
— Что вы предлагаете? — заинтересованно спросил белый грифон с бледно-зелеными кругами вокруг глаз.
— Нам нужен скандал, который позволит начать расшатывать власть Мола над государством, — объявил и без того очевидный факт глава собрания. — Слухи и косвенные доказательства того, что Пятый продался Эквестрии и теперь хочет продать ей всех нас — это хорошо, но нужны ещё и подтверждения.
— К примеру — запись интимной близости императора и принцессы, — предложил младший из шести грифонов.
— Вряд ли такое получится сделать, — покачал головой белый орел с зелеными кругами вокруг глаз. — Даже если подобные отношения имеются, в чем я сильно сомневаюсь, то достать их доказательства...
— А чего напрягаться? — представитель теневой стороны империи вскинулся. — Обратимся к чейнджлингам и всё в шоколаде.
— Я понимаю, что не понимаю многого... — младший из грифонов покрутил головой. — Но разве так можно?
— Живи по совести — звучит красиво, но кому-то совесть позволяет птенцов насиловать, — философски заметил белый крылатый хищник.
— Да чего вы опять на меня уставились? — буквально вскипел грязно-коричневый грифон. — В моих кругах, за такой беспредел могут и вторую пасть нарисовать... на горле и заднице.
— Никто никого ни в чем не обвиняет, — поспешил успокоить своих соратников Франк. — Идею мы, разумеется, рассмотрим, но вот вряд ли она сработает. Да и после произошедшего... эксцесса... вряд ли Королева Роя захочет работать с нами.
— За что стоит поблагодарить нашего немертвого друга... Мир его праху, — добавил от себя красный грифон. — Ну и что тогда предложит наш мудрый вождь?
— Шпионаж, — развел передними лапами глава собрания. — Мне стало известно, что некая принцесса завела очень тесные отношения с парой представителей нашего научного сообщества: обнародование их личной переписки, с провокационными сведениями "между строк", а затем захват эквестрийских контрабандистов с секретными чертежами и образцами новейших технологий, станут достаточными причинами для охлаждения отношений между странами. Мы же начнем работу с народом, подготавливая грифонов к этим известиям.
— Мы что, серьезно собираемся отдать пони секретные разработки? — удивленно распахнул глаза младший из членов совета, на что получил ответ в виде общего хохота.
— Братишка, ну ты как отчебучишь... — представитель теневой стороны империи утер выступившие в уголках глаз слезы. — Мы же не дебилы, сами себе яму копать... В натуре.
— Доккументы, как и устройства, будут доставлены из отдела тупиковых разработок, — все же пояснил Франк. — Хм... Если удастся договориться с Королевой Роя, то будет неплохо подкрепить переписку свидетельством свиданий между принцем или принцессой и кем-то из ученых. Хотя бы мотивация предательства родины будет понятна.
— Мотивацию оставьте на меня, — попросил белый орел. — В конце концов, информационная война — это моя епархия.
— Раз с этим разобрались, давайте наконец решать, что делать с нынешними главами гильдий, — вынес на обсуждение новую тему красный грифон. — Слишком уж они верные...
— Валить их надо, — заявил обладатель коричневых шерсти и перьев. — Желательно — всем скопом.
— Не могу не согласиться, — усмехнулся уголками губ Франк. — Однако, главы гильдий — это не шутка: их охраняют не многим хуже, чем самого Мола. К тому же, они были верны прежнему императору, который вел весьма сдержанную политику в отношении той же Эквестрии. Заявление Пятого, могло не вызвать отклика в их душах.
— Иными словами — будем искать подходы и переманивать, — решил белый орел. — Ничего нового.
* * *
Тяжелое дыхание отражалось от стен гостиницы, сладковатый запах заполнял комнату, жар разгоряченных тел удушал, заставляя вдыхать воздух пропитанный феромонами полной грудью, от чего начинала кружиться голова и всё плыло перед глазами.
Деревянная кровать, застеленная смятыми белыми простынями, мерно поскрипывая в такт движениям любовников, вот-вот грозила развалиться на части... но продолжала держаться на упрямстве и гордости мастера, сколотившего это произведение искусства почти полтора века назад. Впрочем, лежащий на спине жеребец и скачущая верхом кобыла, глаза которых были закрыты, а головы — запрокинуты, не думали о подобных мелочах, полностью отдаваясь ощущениям тел друг друга (постоянный стресс, симпатия к коллеге и долгая совместная работа, не раз и не два сводили разных партнеров вместе, но в большинстве случаев, эти романы прекращались, лишь только начинала угасать первая страсть).
...
Широко распахнув крылья, выгнувшись словно дуга лука и сдавленно выдохнув, розовая аликорница бессильно опала на грудь своего любовника, чутким слухом улавливая мощное сердцебиение и ощущая, как передние ноги жеребца приобняли её за плечи. Сегодняшнее покушение до сих пор вспоминалось как дуновение холодного ветра, из-за которого поджилки тряслись и дыхание замирало, но страх постепенно отступал, позволяя мыслить рационально, и не последнюю роль в этом сыграла недавняя близость.
— Спасибо, — шумно втянув носом запах белой шерсти, от всей души поблагодарила Каденс.
— Обращайся в любое время дня и ночи, — ехидно отозвался Блюблад. — Моя постель всегда открыта для тебя.
— Дурак, — фыркнула крылато-рогатая кобыла, стукнув любовника левым передним копытцем по груди. — Только я начинаю думать, что ты — нормальный...
— Очень зря, — прервал её принц. — Я не нормальный, а лучший! А лучшие, как известно, выходят за рамки нормального.
— Мне уже стыдно... — пробормотала принцесса любви, но встать с жеребца даже не попыталась.
— Стыдно за то, что ты изменила... как там его? — единорог сделал вид, будто задумался. — Шилнинг? Шутнинг? Швабринг?
— Сам ты "Швабринг"! — вяло (из-за все еще ощущающейся в теле истомы) возмутилась аликорница. — А он — Шайнинг.
— Не важно, — беспечно отозвался Блюблад. — Главное, что ты сейчас со мной, а не с ним.
— О чем жалею, — вздохнула Каденс.
— Ещё минуту назад ты не жаловалась, — напомнил единорог.
— Какой же ты все-таки... — крылато-рогатая пони уже хотела высказать красочный эпитет, но была перебита.
— Я — само совершенство, — категорично заявил принц. — А потому, как благородный рыцарь, никому и никогда не расскажу, что воспользовался минутной слабостью прекрасной, чувственной, нежной, гибкой...
— Блюблад, замолчи, — чувствуя, как мордочка наливается краской, сдавленным голосом попросила аликорница.
— ...юной принцессы, — сжалился белый единорог. — Так что, дорогая "венценосная сестра", можешь быть спокойна: твой жених, тискающий служанок по углам дворца, вместе с другими гвардейцами, ни о чем не узнает.
— Шайнинг не такой, — попыталась возразить принцесса любви, но встретившись взглядом с ехидным взглядом любовника, отвернулась и обиженно засопела.
— Не дуйся, моя сердечная подруга, — похлопал жеребец кобылу по спине. — Ты ведь не будешь его упрекать в том, что даже не начав встречаться с тобой по-настоящему, он уделяет внимание другим кобылкам?
— ... — сопение розовой аликорницы стало громче, но после продолжительной паузы, она все же ответила: — Нет.
— Вот и чудно, — улыбнулся Блюблад. — Завтра повторим?
— Нет! — вскинула голову Каденс, и смутилась, увидев смешинки в глазах собеседника. — Ты ведь специально это делаешь?
— Не понимаю, о чем ты, — попытался уйти в "несознанку" принц.
— С момента нападения на дворец, ты от меня почти не отходишь, постоянно отвлекаешь глупыми шутками, подколками и разговорами... и сегодня... — кобыла мотнула головой. — Не думай, что я совсем ничего не понимаю.
— Хорошо, — жеребец вздохнул. — Я хочу, чтобы ты отправилась в Эквестрию.
— Но... — попыталась возмутиться аликорница, однако была вынуждена замолчать, когда правое переднее копыто Блюблада легло ей на губы.
— Тут начинается что-то очень нехорошее и гибель Мола Четвертого — только первая ласточка, — серьезным тоном заявил принц. — Мол Пятый попытался воспользоваться Эквестрией, чтобы укрепить свои позиции, пока не сможет договориться с главами гильдий, но это многим не понравится: слишком многие аристократы хранят память о том, как их систематично... окорачивали. Покушение только подтвердило, что радикалы готовы идти на крайние меры, пусть это даже грозит войной.
— Но ты все же остаешься, — скрестив передние ноги на груди жеребца, спросила крылато-рогатая кобыла.
— Кто-то должен остаться, — пожал плечами принц. — Если мы оба улетим, то можем упустить момент, когда империя начнет отдаляться от королевства. С учетом войны на юге и непонятных требований седловцев, это может стать проблемой.
— Нет, — категорично ответила Каденс.
— Да я тебе говорю, — утвердительно заявил единорог. — Меня с шести лет учили разбираться в таких делах.
— Я не о том, — мотнула головой принцесса любви. — Я не полечу в Эквестрию, пока мы не закончим здесь все дела.
— Каденс, это... — начал было говорить жеребец, но встретив взгляд розовой аликорницы, только закатил глаза. — Мне ведь тебя не переубедить?
— Я должна быть здесь... — серьезным тоном отозвалась крылато-рогатая кобыла. — Хоть какую-то пользу принесу... да и где ещё учиться, если не на реальном опыте?
— Ла-адно, — протянул Блюблад. — Но только при одном условии.
— Спать с тобой на регулярной основе я не буду: это была разовая ситуация, — категорично открестилась от вероятной перспективы Каденс.
— Тогда — другое условие, — ничуть не смутился принц, но все же получил неприятный тычок копытцем между ребер. — От меня во время выходов "в свет" не отходишь, ушки держишь на макушке и готовишься применять телепортацию в гостиницу. Можешь считать, что отныне мы находимся на вражеской территории.
— Как скажешь, — довольно улыбнулась принцесса любви, а затем добавила: — Но все же, никому не рассказывай... а то...
— Ты меня в землю закопаешь? — насмешливо изогнул брови белый единорог, закладывая передние ноги за голову.
— Хуже, — зловеще прищурилась розовая аликорница. — Я заставлю тебя влюбиться в первую попавшуюся швабру, чтобы у тебя была долгая и увлекательная интимная жизнь.
— Каденс страшная, — впечатлился жеребец.
— Ещё раз ляпни подобное и влюбишься в кактус, — пригрозила кобыла и поднявшись на ноги, подошла к краю кровати, откуда спрыгнула на пол. — Я в ванную.
