Эльфийский подарок

'Хотите сказать, что моя Волчица, рыжая ведьма и какая-то неизвестная эльфийка — это одно и то же лицо?' — недоверчиво усмехнулся король. Когда Белочка утвердительно кивнула, он заявил, что она сочинительница сказок.

* * *

Поскольку Радон явился к дочери инкогнито, он был один без свиты. Выехав за ворота ведовской обители, он некоторое время ехал по дороге, ведущей в Гленцен [7], а затем свернул коня на ту, что вела в сторону заповедного леса. Будто поджидая его, у изгороди одинокого хутора стоял носатый старик в замшелой шляпе.

— Что, ваше величество, никак решили навестить лекарку, что вытащила вас с того света? — спросил он, попыхивая трубкой.

— А ты откуда знаешь? — удивился Радон.

— Так это ж я был у вас проводником, когда вас пригвоздило стрелой, — ответил старик, и из-под шляпы хитро блеснули его глазки цвета болотного мха. — Хозяйка недавно вернулась, так что вы вовремя. Ну что, хотите, чтобы я снова отвёл вас туда, где она живёт?

— Да уж будь добр, отведи, — подумав, ответил Радон и бросил ему золотой. — Это тебе за труды.

— Премного благодарен, ваше величество.

Старик поймал золотой и, сунув его в рот, проглотил.

— Так надёжней, — пояснил он и бодро потрусил по дорожке, ведущей к лесу. — Не отставайте, ваше величество. Я на своих двоих буду побыстрей, чем вы на четырёх, — предупредил он, обернувшись, и оскалил зубы в широченной улыбке.

* * *

Ещё издали Радон заметил дымок, курящийся над избушкой. Старик куда-то исчез, а он спрыгнул с коня и, ведя его в поводу, двинулся по тропинке, ведущей во двор, огороженный покосившимся плетнём. При виде рыжеволосой чумазой девчонки, которая усердно выметала с крыльца накопившийся многолетний мусор, он остановился, глядя на неё во все глаза.

— Волчица! — позвал он неожиданно для себя.

Девчонка замерла в забавной позе, а затем её фигурка подёрнулась дымкой, которая быстро сгустилась и полностью скрыла её очертания. Когда пелена рассеялась, к королю уже повернулась статная и темноволосая Волчица, одетая в привычный серый балахон с капюшоном, подпоясанный куском конопляной верёвки. Она прикрыла глаза ладонью, пряча их от закатного солнца, и внимательно его оглядела.

— Здравствуй, Радон, — сказала она и, подойдя, заглянула ему в лицо. — Хорошо выглядишь. Почти не изменился, только в волосах появилось немного седины.

Улыбаясь, женщина подняла руку и коснулась белой прядки, резко выделяющейся среди тёмных волос. От её ладони с несмываемыми зелёными пятнами по-прежнему пахло сушёными травами и у короля защемило сердце.

— Значит, это правда, — сказал он, отводя её руку. — Волчицы никогда и не было.

— Почему? Она была, но ты её уже не застал.

— Почему ты спасла меня? — спросил Радон и, отвернувшись, с грустью добавил: — Лучше бы я тогда умер.

— Нет!

— Но почему?

— Одни сплошные почему! — рассердилась Аталиса. — Забыл, что сказала Волчица перед смертью?

— Любовью за любовь, — горько усмехнулся Радон. — Ну и где же она?

— Стоит перед тобой и ждёт, когда ты перестанешь расстраиваться, что она жива!.. Не веришь, не надо.

Фыркнув, женщина отступила и снова превратилась в рыжеволосую девчонку в совершенно неприличном ведьминском наряде. Схватив веник, она направилась к дому.

— Нет, постой! — Догнав, Радон развернул её лицом к себе. — Как мне поверить, что ты это ты? — с отчаянием выкрикнул он.

— Наверно, только так, — улыбнулась Аталиса и, обняв, поцеловала. — Ну как, узнал? Или нужно повторить? — лукаво спросила она.

— Лучше повторить, — сознался ошарашенный Радон, чувствуя, как изнутри поднимается радость узнавания. — Волчица! Так это действительно ты?

— А я что тебе твержу? — фыркнула девушка. — Ладно, заходи. Разносолов у меня нет, но чай и кое-что к нему вприкуску у меня найдётся.

— Если угостишь зламельковыми жабами и атридными летучими мышами, то я, пожалуй, приму твоё приглашение.

— Гляди-ка, запомнил! — захохотала Аталиса и в то же мгновение оказалась в объятиях Радона. — Вижу, наконец узнал, — проговорила она, и хотя это была всё та же девчонка в неприличном наряде, но что-то в её голосе и повадках было от его степенной синеглазой ведьмы, предпочитающей уродливый ведьминский балахон.

— Сердце подсказало, — просиял король. — О боги! До сих пор не могу поверить, что ты жива!

— Да, — ответила она и мягко отстранилась. — Но если ты не сможешь принять меня в ином обличье, то у нас проблема.

— Нет у нас никакой проблемы! — горячо воскликнул Радон, снова привлекая её к себе. — Ещё в тот раз, когда ты лечила меня и выглядела как сейчас рыжеволосой малолеткой-растрёпой, я всё удивлялся, отчего меня так тянет к тебе и страшно злился.

— Всеобщая мать, и здесь то же самое! Там призрак Атуэль, а здесь Волчицы! — расстроилась Аталиса. — Бедная я бедная, если разобраться, то никто не любит меня такой, как я есть, — сердито сказала она. — Ну нет, хватит с меня!

Оттолкнув Радона, девчонка снова направилась к дому. Он глядел на её бесстыдно обнажённые стройные ножки и его рациональный ум боролся с сердцем, утверждая, что это симпатичное рыжее чудовище обманывает его, прикидываясь Волчицей. Ведь он лично завернул хладное тело любимой женщины в свой плащ и её опустили в яму, а затем закидали промёрзлой землёй.

— Чего стоишь? — обернулась девчонка на пороге. — Уже раздумал идти ко мне в гости? А я тут уже ломаю голову, где мне раздобыть зламельковых жаб тебе на закуску.

— Да нет! Просто прикидываю, где мне привязать коня, — нашёлся Радон.

— Что тут думать? Деревьев вокруг тьма-тьмущая, — удивилась девчонка и заполошно всплеснула руками. — Ой-ой! Я сама его привяжу! — сказала она и, подбежав к нему, забрала поводья коня. — Совсем забыла, что у меня здесь поблизости обретается зубастая скотина, которую хлебом не корми, а дай нашкодить. Вмиг слопает твоего жеребца и даже косточек не оставит.

Ничего не понимающий король опасливо оглянулся, но никого не увидел.

— И ты туда не ходи, — предупредила Аталиса и указала ему в сторону большого дуба, стоящего в отдалении, а затем кому-то погрозила кулаком. — Фонарик, если тронешь их, я тебя, гад ты эдакий, по самое горло залью водой, и тогда ты взорвёшься у меня, как перегретый чугунок.

Когда поблизости раздался чей-то мощный выдох и вслед за тем сердитое сопение, Радон потряс головой, не веря своим ушам.

— Это кто? — не выдержав, спросил он.

— Моё ездовое средство, — охотно сообщила Аталиса. — Сам понимаешь, это не конь.

— Тогда кто? — не отставал Радон, не на шутку заинтересовавшись неизвестным животным.

— Дракон, — ухмыльнулась она и, взяв его за руку, потянула за собой. — Идём! Так-то он привязан, но не вздумай соваться к нему, а то Фонарик и тебя слопает за милую душу, конечно, если дотянется. Понял?

— Понял! — ответил устрашённый Радон.

Шагнув через порог, король Эдайна выглянул и посмотрел в сторону дуба, и ему показалось, что среди листвы блеснули огромные жёлтые глаза. 'Вот рогатый! И к кому это меня занесло?' — подумал он сокрушённо.

Аталиса, для которой его мысли не были секретом, ехидно ухмыльнулась. 'Ага! Уже жалеешь, что связался со мной? Ну-ну! То ли ещё будет!'

— Присаживайся, — сказала она гостеприимным тоном и смахнула со стола пылищу. — Апчхи!.. Всеобщая мать!.. Апчхи!.. Прости, у меня здесь слегка не прибрано.

— Ничего страшного, старик сказал, что ты только недавно приехала, — проговорил Радон, опасливо глядя на громадного паука, который медленно опускался вниз: прямо на предложенный ему табурет.

— А что ещё он тебе доложил? — рассеяно спросила девушка. Суетясь по хозяйству, она попутно смахнула паука. — Садись, вот он тебя не съест. Конечно, паучище большой, но кроме размеров в нём нет ничего необычного.

— Что ты поругалась с мужем, — помедлив, ответил Радон.

— Вот сплетник! — возмутилась Аталиса. — Впрочем, все лешие такие, — сообщила она и поставила перед ним чашку с чаем. — Вот, попробуй. Я добавила травок, тебе должно понравиться.

Одним махом Радон выпил чай, и потянулся было за печеньем, но передумал и опустил руку. Аталиса, сидящая напротив, хихикнула.

— Да не бойся ты! Я не собираюсь кормить тебя никакими зламельковыми жабами и атридными летучими мышами. Печенье очень вкусное, его испекла соседка, а она обычный человек.

— Тогда ладно! — приободрившийся король попробовал печенье и одобрительно кивнул. — Замечательное печенье, просто тает во рту.

— Рада, что тебе понравилось. Скажи, Радон, а я тебе нравлюсь? — спросила девушка, глядя прямо ему в глаза.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился он.

— Что тебя смущает мой новый облик, и ты никак не можешь решить, что тебе делать. Либо уехать и продолжать оплакивать Волчицу, либо остаться и попытаться найти её в рыжем чудовище, что сидит перед тобой.

Радон со смятением посмотрел на девушку и опустил глаза.

— Я не уйду! — заявил он спустя некоторое время.

— Всего лишь вызов и упрямство, — констатировала Аталиса. — А может, нам стоит напиться? — задумчиво протянула она. — Тогда ты тоже сильно нервничал, но затем всё пошло, как по маслу. Мы сразу же отправились в кровать.

— Мне не нужно напиваться, чтобы любить женщину, особенно ту, что пришлась мне по сердцу! — рассердился король Эдайна.

— Да неужели? Тогда отчего ты медлишь и не решаешься ко мне подойти? — сказала девушка и поднялась из-за стола. — Прощай, Радон! Прости, что снова смутила твой покой...

— Нет! Не уходи! — испугался он, поняв, что если сейчас она уйдёт, то это навсегда.

Обогнув стол, Радон встал вплотную к девушке. В отличие от фейри люди быстро учатся, в том числе, не только слушать голос своего сердца, но и верить ему. Это действительно была она, его единственно любимая женщина, и не важно, что теперь она выглядела не так, как прежде, и звали её иначе, но он знал, что именно она глядела на него глазами Волчицы.

— У того, кто любит, нет гордости, но есть предел терпению. Любовью за любовь, пообещала ты, так докажи, что держишь слово, — сказал он, хмурясь. — Или ты опять пустишься в бега?

— Ой-ой! Не нужно сердиться! — воскликнула Аталиса, растеряно глядя на рассерженного мужчину, который узнал её, несмотря ни на что. — Честное слово, я не нарочно! — пролепетала она, начисто позабыв о том, что теперь она не девчонка-ведьма, а могущественная эльфийская принцесса.

— Что не нарочно? — давил на неё Радон. — Сбежала от меня на десять лет, а теперь явилась и запугиваешь своими дурацкими колдовскими штучками? Надеялась, что я либо не узнаю тебя, либо испугаюсь, и ты с лёгкой душой сделаешь мне ручкой? — На его лице промелькнула догадка. — Постой, постой! Ведь ты эльфийка, так написано у Белочки, а сказания говорят, что вы держите однажды данное обещание, иначе вам не будет покоя. Так только это привело тебя ко мне?

— Нет! — возмутилась Аталиса, сразу же осознав, что он прав, эльфы действительно исполняли свои обещания. — Когда я давала его тебе, то ни о чём таком даже не думала!

Радон смерил её долгим взглядом.

— Как ни странно, но почему-то я тебе верю, — проворчал он, теряя запал. — Хорошо, что я должен сделать, чтобы освободить тебя от данного слова?

— Не имею понятия! — совершенно искренне ответила девушка.

— Что ж, был бы рад помочь, но увы! — Радон развёл руками. — Спасибо за угощение, хозяюшка. Ну, я пошёл? Кстати, пить хочется, ещё чайку не найдётся? — он вернулся от порога и схватил со стола первый попавшийся котелок. — Это что такое? — на всякий случай поинтересовался он.

— Приворотное зелье. Соседка попросила, — ответила Аталиса с отсутствующим видом. — Пить хочешь? Держи! — и она протянула ему хрустальный бокал, наполненный розовато-золотистой жидкостью.

— А это что? — спросил Радон. Вынув бокал из её пальцев, он понюхал его содержимое, и на его лице появилось восторженное выражение. — Божественный аромат! Это вино?

— Ой, не пей! — опомнилась Аталиса и выхватила у него бокал. — Это нектар. Лучше тебе его не пить. Эльфам ничего, а люди потом месяцами блуждают в стане грёз.

Она озабоченно оглядела стол, заставленный множеством разнокалиберных плошек.

— Вот рогатый! Куда я дела чайник?

— К рогатому чай! — Радон грохнул кулаком по столу. — Скажи, наконец, ты любишь меня или нет?

— Не ори на меня! — рассердилась в свою очередь Аталиса и уперла руки в боки. — Любишь не любишь! Чего ты привязался ко мне?! Хочешь, чтобы я спела тебе дифирамбы, какой ты весь из себя мужественный и красивый? — возмущённо выкрикнула она.

— А то ты не знаешь! — рявкнул Радон и тут до него дошло, что она сказала. — В самом деле, считаешь, что я мужественный и красивый? — спросил он и, не дожидаясь ответа, шагнул к девушке и прижал её к себе. — Аталиса!

— Постой! Как ты меня назвал? — Вскинув голову, она недоверчиво посмотрела на него.

— Ведь это твоё настоящее имя, не так ли? — улыбнулся Радон. Видя, что она прислушивается к стуку его сердца, он спросил: — Ну как? Что оно тебе говорит?

— Что мы предназначены друг другу, — грустно ответила Аталиса. — Наконец-то, я это поняла. Будь я по-прежнему смертной, однажды мы всё равно встретились бы и полюбили друг друга. Но проклятая эльфийка своим вторжением в наши жизни перепутала все карты.

— Но ведь она это ты!

— Я знаю! Вся трагедия в том, что моя душа успела переродиться и теперь это душа смертной, а не эльфийки. Фейри этого не понимают и меряют меня своей меркой; потому их так удивляет, что я с такой безоглядностью спешу жить и радоваться. Им невдомёк, что это чисто человеческое свойство, — горестно проговорила девушка и, подняв потемневшие глаза, попросила: — Поцелуй меня, мой король! Поцелуй так, чтобы я потом ни о чём не жалела! Даже спустя века!

— Ну, здравствуй, Волчица! — чуть слышно выдохнул Радон, перед тем как выполнить её просьбу.

* * *

— Создатель! — Верна покосилась на Улльтора. — Ей кто-нибудь говорил, что к смертным ни в коем случае нельзя привязываться, тем более, любить?

Ас пожал плечами.

— Аталиса — сильная девочка. Когда придёт время, она вынесет эту боль вечной разлуки. Если нет, то что ж, значит, такова её судьба, сотканная норнами.

* * *

'Развратница! Проклятая человеческая душа, не знающая ни верности, ни жалости!' — прошипел Лесной король, наблюдающий из-за деревьев за женой и её смертным любовником. Его не обманул фантом в лаборатории.

В руке эльфа вспыхнул меч, но тут же исчез. 'Ну нет, моя хорошая! Так легко ты у меня не отделаешься. Любовью за любовь, говоришь? Да будет так! Привяжись как следует к своему животному, а затем ты узнаешь, что такое настоящая боль. Уж я тебя так накажу за измену, что ты вовек не забудешь!'

Бушующая ярость требовала выхода и Лесной король, изменив облик, полетел над своими владениями. При виде людей, браконьерствующих в заповедном лесу, его глаза вспыхнули сумасшедшим блеском. 'Наконец-то! — возликовал он. — Вот они ничтожества, мнящие себя разумными существами, а на деле скот, живущий лишь своими инстинктами! Жрать и размножаться — вот и вся их незамысловатая правда жизни!'