— Или вы могли бы увидеть приближение ксили, — взволнованно сказал Тарко. — Например, к SS 433. Итак, вы разместили корабли на позициях — это была идеальная засада.
Дакк сказала: — Помните, что ксили обладают точно такой же мощью.
Я об этом не подумала. — Так что, если бы они предвидели SS 433, они могли бы вообще не посылать туда свои корабли.
— Да, — сказал Варкин. — На самом деле, если бы разведка была совершенной с обеих сторон, не было бы ни поражений, ни побед. Только потому, что разведданные будущего несовершенны — ксили не предвидели засады на SS 433, — возможны какие-либо подвижки.
Тарко спросил: — Сэр, что произошло в первый раз? Каков был исход SS 433 до того, как обе стороны начали вмешиваться в будущее?
— Ну, мы не знаем, энсин. Возможно, никакого сражения вообще не было, и та или иная сторона увидела стратегическую брешь, которую можно было залатать. Не очень полезно так думать. Вы должны думать о будущем как о черновом наброске, который мы — и ксили — постоянно перерабатываем, придаем ему форму и шлифуем. Мы как будто разрабатываем историю будущего, с которой совместно можем согласиться.
Я все еще пыталась разобраться в основах. — Сэр, а что насчет временных парадоксов?
Дакк проворчала: — О, Лета, начинаем. Кто-нибудь всегда должен спросить о временных парадоксах. И это должна быть ты, не так ли, энсин?
Я настаивала. — Имею в виду, — я махнула рукой на диорамы, — предположим, вы нашли маяк с данными о битве. Но вы решили изменить будущее; битва так и не состоялась... Что с маяком? Он перестает существовать? И теперь у вас есть запись о битве, которая никогда не произойдет. Откуда взялась эта информация?
Тарко с энтузиазмом продолжил: — Возможно, создаются параллельные вселенные. В одной из них битва продолжается, в другой — нет. Сигнал просто передается из одной вселенной в другую.
Дакк выглядела скучающей.
Варкин отнесся к этому пренебрежительно. — Мы здесь не очень-то занимаемся метафизикой. Оказывается, у космоса есть определенный здравый смысл в таких вопросах. Если вы создаете временной парадокс, то в этом нет никакой магии. Просто аномальный фрагмент данных, который никто не создавал, элемент технологии, не имеющий происхождения. Возможно, это вызывает беспокойство, но лишь незначительное, по крайней мере, по сравнению с существованием параллельных вселенных или объектов, которые появляются и исчезают. Что нас больше всего беспокоит изо дня в день, так это последствия этого знания.
— Последствия?
— Например, утечка информации из будущего в прошлое оказывает влияние на эволюцию человеческого общества. Инновации передаются в обратном направлении. Мы становимся статичными. На протяжении очень долгого времени мы не можем двигаться вперед. Конечно, это помогает контролировать ведение войны на таких огромных пространствах пространства и времени. Что касается войны, то многие сражения заходят в тупик из-за предусмотрительности обеих сторон. Вполне вероятно, что мы фактически продлеваем войну.
У меня закипела кровь. — Мы говорим о знании будущего. И все, что мы с этим делаем, — это создаем одно безвыходное положение за другим таким же.
Конечно, Варкину не понравилось, что ему перечит невежественная энсин. Он огрызнулся: — Послушайте, никто еще так не вел войну. Мы придумываем это по ходу дела. Но, поверьте мне, мы делаем все, что в наших силах.
И запомните это. Знание о будущем не меняет определенных принципов ведения войны. Ксили старше нас. Они более могущественны, более продвинуты во всех возможных отношениях. По логике вещей, учитывая их ресурсы, они должны победить нас, что бы мы ни делали. Мы не можем гарантировать победу никакими действиями, которые мы предпринимаем здесь, это очевидно. Но подозреваем, что если мы ошибемся, то можем обречь себя на поражение. — Его лицо стало непроницаемым. — Если вы работаете здесь, вы становитесь осторожным. Консервативным. Чем дальше мы заглядываем в будущее, тем более масштабными становятся последствия наших решений. Одним взмахом руки в этой комнате я могу отправить триллионы душ в небытие — или, скорее, в небытие, которого никогда не будет.
— Так что не стоит махать рукой, — прагматично заметил Тарко.
— Вполне. Все, на что мы можем надеяться, — это сохранить хотя бы возможность победы в каком-то из будущих периодов. И мы считаем, что если бы не картография, человечество уже проиграло бы эту войну.
Меня это не убедило. — Вы можете изменить историю. И все равно отправите Тарко на тот свет, зная, что он умрет. Почему?
Лицо Варкина исказилось, когда он попытался сдержать раздражение. — Вы должны понимать, что происходит здесь с процессом принятия решений. Мы пытаемся выиграть войну, а не просто сражение. Мы должны попытаться увидеть не только отдельные события, но и цепь последствий, которые за ними следуют. Вот почему мы иногда отправляем корабли в битву, которая, как мы знаем, будет проиграна, — вот почему мы посылаем воинов на верную смерть, зная, что их смерть не принесет ни малейшего немедленного преимущества, — вот почему иногда мы даже позволяем победе обернуться поражением, если долгосрочные последствия победы обходятся слишком дорого. И это лежит в основе обвинений, выдвинутых против вас, капитан.
Дакк резко бросила: — Ближе к делу, комиссар.
Варкин снова махнул рукой.
Перед массивом вариантов будущего появилась мерцающая виртуальная диаграмма. Это была полупрозрачная сфера со множеством слоев, чем-то похожая на луковицу. Ее внешние слои были зелеными, внутри переходящими в желтый, с ярко-белой звездой в центре. Внутри плавали туманные фигуры. Она отбрасывала зеленое свечение на наши лица.
— Красиво, — сказала я.
— Это монополь, — сказала Дакк. — Схематичное изображение.
— Боеголовка торпеды "Санрайз".
— Да. — Варкин подошел к диаграмме и начал указывать на особенности. — Вся структура размером примерно с атомное ядро. В этой внешней оболочке находятся W— и Z-бозоны. Далее находится область, в которой слабые ядерные и электромагнитные взаимодействия объединены, но сильные ядерные взаимодействия различны. В этой центральной области, — он обхватил маленькую звездочку ладонью, — достигается великое объединение.
Я заговорила. — Сэр, так как же это может повредить ксили?
Дакк пристально посмотрела на меня. — Энсин, монополь является основой оружия, которое обладает физическими характеристиками, присущими ксили. Ты понимаешь, что вакуум имеет структуру. В этой структуре есть дефекты. На самом деле ксили используют двумерные дефекты — листы — для полета своих истребителей. Но в трехмерном пространстве также могут быть одномерные дефекты — струны — и дефекты нулевой размерности.
— Монополи, — догадалась я.
— Ты поняла.
— И поскольку ксили используют пространственно-временные дефекты для управления своими кораблями...
— Лучший способ поразить их — это использовать другой пространственно-временной дефект. — Дакк ударила кулаком по ладони. — И вот так мы пробили дыру в этой рафинадной глыбе.
— Но ужасной ценой. — Варкин заставил монополь исчезнуть. Теперь нам показали что-то вроде тактического дисплея. Мы увидели план центральных областей Галактики — компактный вихрь Три кило, плотно охватывающий Ядро. Вспышки синего света показывали расположение передовых баз людей, таких как база 592, окружавших скопление ксили в Ядре.
И мы видели, как вокруг Три кило бушевали сражения, волна за волной синие огоньки людей продвигались к центру, но разбивались о неприступные красные оборонительные рубежи ксили.
— Это следующая фаза войны, — сказал Варкин. — В большинстве случаев такие атаки начинаются через столетие. В конце концов, мы проходим через периметр ксили и добираемся до Ядра — или, скорее, мы видим множество вариантов будущего, в которых такой исход все еще возможен. Но цена в большинстве сценариев огромна.
Дакк сказала: — И все из-за моей единственной проклятой торпеды.
— Да, из-за информации, которую вы предоставите. Вы одной из первых применили оружие с монополями. Итак, после вашего столкновения ксили узнали, что оно у нас есть [такое оружие впервые было применено против ксили в альтернативной реальности еще в четвертом тысячелетии, см. "Ксили: Месть" (Ксили 12)]. Приказ об отступлении, который вы проигнорировали, был основан на решении более высокого уровня не применять монопольное оружие при столкновении с Туманом, чтобы оставить его на потом. Пройдя через линию разграничения, вы нарушили решение своего начальства.
— Я не могла знать, что было принято такое решение.
— Мы считаем, что, исходя из здравого смысла, вы должны были быть в состоянии судить об этом. Ваша ошибка приведет к большим страданиям, ненужным смертям. Данные Толмана доказывают это. Ваше суждение было ошибочным.
Так оно и было. Диаграмма Галактики распалась на пиксели. Тарко застыл рядом со мной, а Дакк замолчала.
Варкин сказал мне: — Энсин, я знаю, что это тяжело для вас. Но, возможно, теперь вы понимаете, почему вас назначили прокурором-защитником.
— Думаю, да, сэр.
— И вы согласитесь с моими рекомендациями?
Я все обдумала. Что бы я сделала в пылу битвы, окажись на месте Дакк? Почему бы и нет — именно это и нужно было остановить, чтобы предотвратить грядущую катастрофу. Конечно, я бы поддержала заключение Комиссии. Что еще я могла сделать? Это был мой долг.
Нам еще предстояло пройти все формальности в следственном суде и, без сомнения, в военном трибунале, который должен был последовать за этим. Но вердикты казались неизбежными.
Вы могли бы подумать, что я уже не удивляюсь, но то, что произошло дальше, застало меня врасплох.
Варкин стоял между нами, моим настоящим и будущим "я". — Мы будем настаивать на жестких санкциях.
— Уверена, капитан Дакк примет все, что угодно...
— Против вас тоже будут применены санкции, энсин. Извините.
Я поняла, что меня не выгонят из военно-космического флота. Но в мое личное дело попало бы письмо с выговором, которое гарантировало бы, что я никогда не дослужусь до звания капитана — более того, мне, скорее всего, вообще не дали бы места в космосе.
Было очень много всего, что можно было усвоить сразу. Но даже после того, как Варкин изложил это, я начала понимать логику. Изменить будущее можно только действуя в настоящем. С личной историей Дакк ничего нельзя было поделать; она будет нести то, что сделала, всю оставшуюся жизнь, как тяжелое бремя. Но из-за хода войны моя жизнь была бы разрушена, так что я никогда не смогла бы стать такой, как она, и никогда не сделала бы того, что сделала она.
Более того, любое мое заявление о зачатии ребенка от Тарко, в конце концов, не было бы удовлетворено. Хама никогда бы не родился. Комиссары хотели быть вдвойне уверенными, что никто никогда не поднимется на борт этой торпеды "Санрайз".
Я посмотрела на Тарко. Его лицо ничего не выражало. У нас никогда не было настоящих отношений, у нас никогда не было этого ребенка, и все же все это у нас отнималось, становясь не более реальным, чем одно из описанных Варкином будущих.
— Какая-то история любви, — сказала я.
— Да. Стыдись, задница.
— Да. Думаю, мы оба сразу поняли, что отдалимся друг от друга. Возможно, мы даже никогда не поговорим об этом как следует.
Тарко повернулся к Варкину. — Сэр, я должен спросить...
— Для вас ничего существенного не меняется, энсин, — мягко сказал Варкин. — Вы по-прежнему занимаете должность старшего помощника на "Факеле" — вы будете способным офицером.
— Я все еще не возвращаюсь домой из Тумана.
— Нет. Извините.
— Не стоит, сэр. — В его голосе действительно звучало облегчение. Не знаю, восхищалась я этим или нет.
Дакк смотрела прямо перед собой. — Сэр. Не делайте этого. Не стирайте славу.
— У меня нет выбора.
Губы Дакк зашевелились. Затем она заговорила пронзительным голосом. — Вы, чертовы комиссары, сидите в своих позолоченных гнездах. Вершите судьбы, как мелкие божки. Вы когда-нибудь сомневались в том, что делаете?
— Постоянно, капитан, — печально сказал Варкин. Он положил руку на плечо Дакк. — Мы позаботимся о вас. Вы не одиноки. У нас есть много других реликтов из утраченного будущего. Некоторые из них находятся гораздо дальше по течению, чем вы. У многих есть интересные истории.
— Но, — сухо сказал Дакк, — моя карьера закончена.
— О, да, конечно.
На мгновение возникло напряжение. Затем, казалось, что-то пошло не так. — Ну, думаю, я врезалась в очередную разграничительную линию. Вся моя жизнь никогда не сложится. И я даже не чувствую себя комфортно, когда перестаю существовать.
Я повернулась к Дакк. — Зачем вы это сделали?
Ее улыбка была искажена. — Зачем я это сделала? Потому что это того стоило, энсин. Потому что мы нанесли удар по ксили. Потому что Хама — наш сын — отдал свою жизнь наилучшим из возможных способов.
Наконец-то я подумала, что понимаю ее.
В конце концов, мы были одним и тем же человеком. Когда я выросла, мне вдолбили в голову, что в старости нет ничего почетного, и что-то в Дакк даже сейчас, несмотря на все, что ей пришлось пережить, все еще чувствовало то же самое. После того, как она выжила в предыдущих сражениях, ее не устраивало быть живым героем. На каком-то глубинном уровне ей было стыдно за то, что она жива. Поэтому она позволила Хаме, нашему потерянному ребенку, осуществить свою мечту — мечту о неминуемой смерти в юности. Даже несмотря на то, что в процессе она нарушила приказы. Даже несмотря на то, что это нанесло ущерб делу человечества. И теперь она завидовала Хаме в момент его славного юношеского самоубийства, хотя это был случай, затерявшийся в далеком будущем.
Думаю, Дакк хотела сказать что-то еще, но я отвернулась. Я понимала, что нахожусь не в своей тарелке; советоваться со старшей версией по поводу краха всей ее карьеры, не говоря уже о ребенке, — это не совсем та ситуация, с которой сталкиваешься каждый день.
Как бы то ни было, я была в приподнятом настроении. Несмотря на позор из-за преступления, которого я никогда не совершала, несмотря на мою собственную загубленную карьеру, несмотря на потерю ребенка, о котором я никогда не узнаю, несмотря на разрушение любых отношений, которые у меня могли быть с Тарко, я почувствовала облегчение. Честно говоря, я была рада, что не превращусь в побитую эгоистку, которую видела перед собой. И мне никогда больше не пришлось бы переживать эту сцену, стоя в другом конце комнаты и глядя на свое собственное лицо.
Это жестоко? Я ничего не могла с собой поделать. Я была свободна.
Тарко хотел задать вопрос. — Сэр, мы победили?
Варкин сохранил бесстрастное выражение лица. Он хлопнул в ладоши, и изображение над нашими головами изменилось.
Это было так, словно масштаб увеличился.
Я видела флоты, в которых кораблей было больше, чем звезд. Видела, как сгорали планеты, как звезды вспыхивали и гасли. Видела, как Галактика превратилась в россыпь багровых звезд, которые оплывали, как догорающие свечи. Видела людей, но таких, о которых я никогда не слышала: людей, живущих на одиноких аванпостах, подвешенных в пустых межгалактических пространствах, людей, плавающих внутри звезд, людей, запертых в абстрактных средах, которые я даже не могла распознать. Видела сияющих людей, которые летали в космосе, обнаженные, как боги.
