* * *
Ольшанская в третий раз робко сунулась в открытую дверь — они все еще стояли, замерев и ни на что не реагируя. Сумка с вещами валялась на полу, с ботинок натекли небольшие лужицы. Роберта подумала и все-таки решилась. Она подошла к Иту и тронула его за руку.
Ит медленно поднял голову и посмотрел на нее.
— Что? — спросил он еле слышно.
— Ит, вы так три часа уже стоите, — шепотом объяснила она. — Вы бы хоть разделись, что ли. Мокрое же все, он простудится.
— Ну да... наверное, — неуверенно сказал он.
Три часа?
Что такое три часа по сравнению с вечностью?..
Даже упоминания не стоит...
— Вам помочь? — поинтересовалась Ольшанская.
— Если не трудно. Он заснул.
Они дотащили Скрипача до кровати, в четыре руки быстро раздели (Роберта, увидев чудовищный шрам на его спине, сдавленно охнула) и уложили.
— Берта, как настроение? — повернулся к ней Ит.
Разговаривали шепотом.
— Да не очень, — призналась та. — Через три дня свадьба, а погода вон какая, — они кивнула в сторону окна, за которым висела дождевая хмарь.
— Так за чем дело стало? — удивился Ит. — Попросите Ири разогнать облака, ему это только в радость будет.
— А он сумеет?
— Конечно, сумеет... он еще и не такое сумеет.
В комнату тихонько вошел Гриша Ройе. При его габаритах — больше ста кило веса и рост под метр девяносто — ходить тихо было весьма затруднительно, но он явно очень старался.
— Бертик, — начал он гулким шепотом. — Ты им поесть что-нибудь принеси. А то куда это годится...
— Сейчас, — шепотом же отозвалась Ольшанская.
— Не надо, — махнул рукой Ит. — Он до утра не проснется.
— Ну хоть вы тогда поешьте, Бертик сделала гуляш с картошкой. — Гриша сел на стул, который под его весом протестующее скрипнул. — Очень вкусно, я две тарелки съел.
Ит уже знал его историю. И то, что Гришина бывшая жена, как выяснилось, родила обоих мальчишек вовсе не от него, а от своего старого любовника. И что Гриша, сам того не зная, несколько лет кормил и ее, и этого хмыря. Чувствовал, чуть не с первого года жизни с Мариной, что происходит нечто неладное, но вырваться уже не мог — слишком обязательным был человеком. Сам он постоянно находился в разъездах, мотался по всей стране, чтобы обеспечить семье достойное существование — а женушка в это время не работала, имея более чем достаточно времени, чтобы крутить шашни. И что Гриша, случайно узнав обо всем этом, полтора года назад развелся с ней и, оставив ей с мальчиками все, что имел, уехал в приграничный район, на научную станцию. И что все эти годы он проклинал себя за то, что бросил Берту и женился "по залету" на Марине. И что потом, не выдержав, все-таки написал Берте длинное письмо, полное запоздалого и горького раскаяния. И что она тут же ответила, и он приехал, и вот теперь...
Ройе, как выяснилось, работал в той же области, что и Ольшанская. Вот только работать по специальности из-за постоянно желающей денег Марины у него не особо получалось — зарплаты у ученых были аховые, а ей все время что-то требовалось. То шмотки, то хрусталь, то ковры, то духи, то еще что...
— Ит, я сейчас сюда вам принесу, — предложила Ольшанская.
— Ладно, — сдался тот. В конце концов, тарелку можно будет убрать в холодильник...
— И прослежу, чтобы все съели, — добавила она.
Не получится...
Ит тихо засмеялся.
— Платье купили уже? — поинтересовался он.
— Купили, — довольно улыбнулся Гриша. — Красивое.
— Мне бы больше пошел мешок из-под картошки, ну да ладно, — проворчала Роберта, выходя из комнаты.
14
Москва — Орин
Разлуки и встречи
Три катера шли по Пахре, под пасмурным осенним небом. Начался листопад, и красота стояла вокруг такая, что сердце замирало от восторга, щемящей грусти и нежности. Бронза, огонь, всполохи алого — и темная, неспешная река, по которой плывут золотые монеты небесной чеканки и отражается кружевная сеть неспешно светлеющих облаков. Внезапно впереди возникла солнечная промоина и начала расти, вбирая в себя облака, становясь все больше. Темная вода впереди засверкала серебром, заискрилась — и пришедшая было печаль стала исчезать, растворяться в сиянии...
— Ири? — полуутвердительно спросила Ольшанская. — Это он сделал?
Скрипач пожал плечами.
— Вполне может быть, — ответил он. — А может, и нет. Не знаю.
Барда с собой не взяли — решили не рисковать. Мальчишка все-таки еще не в форме для такого путешествия. Лучше самим, а потом, если все получится... Ит не додумал эту мысль, было незачем. Теперь уже не имеет значения.
Причалили, разгрузили аппаратуру. По большей части регистрационную, необходимо было снять данные с площадки в тот момент, когда она заработает. Активаторы Ит вынес последними, и они со Скрипачом не спеша отправились следом за группой.
Час устанавливали аппаратуру. Им обоим делать было уже совершенно нечего, поэтому отправились в больницу... вернее, в здание больницы — две недели назад ее расформировали окончательно, и теперь в здание въезжал филиал отдела комиссий НИИ БВФЖ. То есть уже даже не отдел, а практически самостоятельный институт — сейчас его регистрировали. "ИВК им. Конаша" — "Институт внеземных контактов им. А. Конаша"...
В здание стало чисто, в нем спешно делался ремонт. Пахло масляной краской, побелкой. Томанов уже начал завозить оборудование, поэтому то тут, то там стояли деревянные ящики с приклеенными к ним сопроводительными бумагами. Ит быстро нашел палату, в которой лежал — постояли, посмотрели задумчиво на маленькое помещение с подслеповатым окном.
— Странно. Наверное, я должен что-то чувствовать, но я не чувствую ровным счетом ничего, — пробормотал Ит. — Это неправильно?
— Ну почему? — возразил Скрипач. — С чего ты взял, что ты это должен?
Ит замялся.
— Обычно в книжках герои в такие моменты ну просто обязаны переживать что-то глубокое и возвышенное, — вздохнул он. — А мне как-то по фигу. Вот домой хочется, если честно. Хотя... пожалуй, по этому миру я все-таки буду скучать.
— А что нам с тобой мешает возвращаться сюда потом с группами и работать в свое удовольствие? — справедливо возразил Скрипач. — Васильич, между прочим, обещал нашу квартиру никому не отдавать еще как минимум год.
— Почему я всегда обо всем узнаю последним? — риторически спросил Ит.
— Не знаю. — Скрипач ткнул его в бок кулаком. — Ладно, пошли. Нам пора.
* * *
Полтора десятка рук, которые надо пожать.
Полтора десятка людей, которым нужно улыбнуться.
Полтора десятка просьб, которые непременно нужно выполнить.
И одна главная просьба, она же пожелание, она же напутствие — вернитесь. Потом обязательно вернитесь. Мы будем очень вас ждать.
Активатор включили с упреждением на три минуты, вошли на площадку, глядя на людей, стоящих у ее края. Скрипач ободряюще помахал рукой — все, мол будет хорошо, не сомневайтесь.
Вышли на центр, положили активатор рядом, глядя, как помаргивает на его корпусе зеленая лампочка. Во время включения загорится красная...
— Не боишься? — спросил Скрипач.
— Нет, — улыбнулся Ит.
— Почему?
— Просто не боюсь.
Последний взгляд на замерших людей, гаснущая зеленая лампочка.
И — в мгновение ока — ослепительное сияние вокруг и мажорный, торжествующий аккорд, в котором растворяется окружающее пространство, и меркнущий мир, и тающие лица, и...
Тишина.
* * *
— Это еще что?!
Они стояли по пояс в мелком, светло-сером песке, а вокруг...
— Получилось, — удовлетворенно констатировал Скрипач. — Вот только песок здесь откуда?
— А где стекло, о котором ты говорил? — удивился Ит. — Подожди-ка... Может, вибрация? Вибрация в момент перехода. Эта площадка, она просто рассыпалась.
— Умный ты какой... — проворчал Скрипач.
Цепляясь друг за друга, они кое-как выбрались из идеально круглой песчаной ямы.
— Все, надо заводить ребенка, — решительно сказал Скрипач. — Такая песочница пропадает. А еще ты хотел дорожки в саду сделать, вот и материал...
Ит, не отвечая, пошел вдоль края новой площадки перехода (он уже чувствовал, что это, по сути, именно она) к могилам. Скрипач последовал за ним.
Оба камня, по счастью, были в целости и сохранности. Они, не сговариваясь, опустились на колени и положили ладони на камень с надписью "Фэб". Помолчали.
— Знаешь, я подумал... — несмело начал Ит. — Если разобраться, это ведь он — не случись этого всего... Ведь по сути это Фэб спас и нас с тобой, и всех Контролирующих, которые попадают туда. Не будь его...
— Согласен, — Скрипач погладил камень. — Все именно так и есть. Смотри, а это что такое?
В нескольких метрах от могил кто-то поставил удивительную конструкцию — каменное дерево. Вот только вместо листьев на этом дереве были приделаны бесчисленные маленькие блюдечки, до краев наполненные семенами. Под "деревом" росла густая, низкая, ярко-зеленая трава.
— Это что, кормушка для птиц? — растерянно спросил Ит.
— Видимо, да, — не менее растерянно отозвался Скрипач. — Интересно, кто же это постарался?
— Может, Атон? — В голосе Ита звучало сомнение. Он справедливо полагал, что Эрсай вполне мог найти себе более продуктивное занятие.
— Вряд ли. Скорее всего, младший...
Они еще раз погладили камень, и пошли через сад к дому.
* * *
Дверь оказалась открытой. Они переглянулись, Ит нахмурился, а Скрипач, секунду помедлив, позвал:
— Эй! Выходите, захватчики! Хозяева вернулись!
В доме раздались торопливые шаги, и на порог выскочила... Орбели-Син. Полминуты длилась немая сцена.
— Эээ... привет, — робко произнес Ит.
— Ну, привет, — процедила жена. — Больше ничего сказать не хочешь?
— А надо? — с подозрением спросил Скрипач.
Орбели спустилась с крыльца и медленно пошла на них. Они попятились.
— Син, ну, это... — Скрипач отступил на шаг, Ит тоже.
— Что — это?! — рявкнула жена.
— Да так...
— Что — да так?!
— Ни... ничего... — Скрипач и Ит уже догадались, что сейчас будет — воздух вокруг аж звенел от напряжения.
— Вы... да вы... два проклятых идиота! — Орбели стояла напротив, уперев руки в бока, ноздри ее раздувались от гнева, глаза метали молнии. — Я продаю дом, хватаю ребенка, собираюсь мчаться сюда, а вы!!!
Она всхлипнула, осеклась.
— У вас совсем совести нет, дряни! Я... а вы тут в это время вон что затеяли!.. Я чуть с ума не сошла! Вы...
— Кого ты хватаешь? — первым опомнился Ит. Хватать Фэба-младшего, насколько он знал, было несколько поздновато.
— Ах, кого я хватаю?! — взвилась Орбели. — Фэб!!! Иди сюда! — крикнула она так, что Скрипач невольно присел.
Из дома вышел сын, который нес на руках...
— Это кто? — севшим враз голосом спросил Ит.
— Ах, это кто?! — завопила жена так, что из ближайших кустов порскнули перепуганные птицы. — Ну, познакомьтесь! Это — ваша дочь!!! Маден-Син, прошу любить и жаловать!..
Ит ощутил, что дыхание привычно и стремительно перехватывает, земля поплыла под ногами, и он осел на траву, чувствуя, как на лицо наползает, помимо воли, совершенно идиотская улыбка.
— Син, предупреждать надо! — рявкнул Скрипач.
— Пап, ты чего?! — испугался Фэб. — Мама, подержи...
Три пары испуганных глаз и одна пара любопытных и маленьких, травянисто-зеленых — напротив, бесконечное небо над головой и чуть ближе, чем небо — каменная стена дома, родного дома, увитая плющом, и совсем рядом... деревья, птицы, облака и самое настоящее лето...
— Пап, ты чего, тебе плохо? Врача вызвать? — встревоженный Фэб-младший, так похожий на отца, сидит на корточках рядом...
— Вызови, — слабым голосом согласился Ит. — И группу вызови, мы проход открыли, там срочно нужна помощь...
— Так, группу я сам вызову. — Скрипач стремительно переходил на деловой тон. — Фэб, давай оттащим это тело в дом.
— Да что случилось?!
— Ничего, потом расскажем.
— Ит, милый, ну не надо, я не хотела. — Орбели, испуганная, растерянная, сидит на коленях рядом и...
"Боже, как же я по ней скучал, придурок, и как же хорошо — вот это, то, что сейчас: тонкие пальцы в волосах, зеленые глаза, в которых вместо недавнего гнева — уходящий страх и раскаяние".
— Син, все нормально. Девочка моя, ну прости двух идиотов... — говорить было трудно, но дыхание уже выравнивалось.
— Ит, не смей умирать, я не хочу быть вдовой, мне это совершенно не понравилось!!!
— И не надейся, вдовой мы тебя не оставим. — Скрипач уже улыбается, он-то знает — она не умеет долго сердиться, и теперь все хорошо, и дальше все тоже будет хорошо...
— ...Фэб, не надо было вызывать Эдри! Мало тебе, что у него с головой плохо?! Ты хочешь, чтобы ему голову вообще оторвали, что ли?!
Эпилог
— Эдри, отпуск. — Ит был непреклонен. — Отправим туда три группы, и — отпуск. И пошло оно все куда подальше.
— Полгода, — неохотно ответила куратор.
— Год, — решительно отрезал Ит. — Год, Эдри. Никак не меньше.
— И для чего он вам нужен, этот год?
— Ах, для чего? — он прищурился. — Знаешь, если ты не в курсе, у нас дочь. Она маленькая. И мы очень хотим, чтобы хотя бы один ребенок в семье произнес слова "мама" и "папа" одновременно, а не с интервалом в несколько месяцев.
Сидящий рядом Фэб-младший беззвучно засмеялся.
— Это замечательно, — неприязненно ответила куратор. — Хорошо. Думаю, следующим пунктом будет просьба о деньгах.
— Будет, — с улыбкой заверил ее Ит. — Обязательно. Знаешь, мы с семьей давно хотели попутешествовать, да все никак времени не было.
— И куда намылились? — ехидно поинтересовалась Эдри.
— В первые полгода — никуда. Потом как минимум в пять мест, не меньше. В Орден, в Санкт-Рену, к Ри — они с Марией давно звали, к родителям Син, конечно же...
— А еще?
— Мы пока не решили, — безмятежно заявил Ит. — Куда захочется. Вселенная, она большая, знаешь ли. Что-нибудь придумаем.
— Да, вы горазды придумывать, — проворчала куратор, явно сдаваясь.
Из дома доносились звонкий детский смех и голос Скрипача, который явно наладил с малышкой контакт, а теперь сам же от этого пострадал:
— Отпусти, хулиганка!.. Ай! Ай-яй-яй, это были мои волосы!!! Были... Син, отпусти! Да отпусти, кому говорю!..
— Ладно, — куратор улыбнулась. — Будь по-вашему. Кстати, с женой вам двоим очень повезло, легко отделались. Я бы на ее месте вас убила.
— Эдри, а можно папу хоть вылечат сначала? — невинным голосом попросил Фэб. — А то с его головой убить — дело нехитрое...
— Кстати! — Ит поднял палец. — У нас тут еще одно событие намечается. Фэб?
— Ну... Эдри, я через месяц женюсь, — улыбнулся тот. — Мы вас приглашаем. Придете?
