По правде сказать, я с радостью предпочел бы другого спутника, но, увы, выбирать не приходилось.
Уковылял вперед Костыль крайне резво, так что мне пришлось прибавить шагу, чтобы нагнать его. Здесь, в отрезанном от света подземелье, мы наконец-то могли переговорить с глазу на глаз.
— Что с ребятами? — задал я первый и главный вопрос.
Некоторое время стрелок молчал, потом буркнул:
— С ребятами порядок.
Затем он снова умолк — собственно, другого ждать не приходилось, — а потом вдруг окинул меня пристальным долгим взглядом и добавил неодобрительно:
— Зря ты вернулся.
Хвостатые звезды! Если уж Костыль по доброй воле взялся раздавать советы, значит творится что-то из ряда выходящее. И, судя по всему, плохое.
— И как это складывается одно с другим? — поинтересовался я, хоть в общем, уже и понимал как. И знал, почему стрелок так увиливает от этого разговора. Вряд ли его сильно мучила совесть, но понять всю неприглядность совершенного выбора был способен даже Костыль.
— В одиночку нам было не устоять, — угрюмо отозвался он. — А Угорь плевать хотел, у него своих забот по горло хватало. Подсолнух пошел к Безухому. Ты больше не наш главарь.
Да, я знал об этом за несколько мгновений до того, как тяжелые слова оказались произнесены. И все же не был к ним готов. Тяжелый спазм схватил внутренности, и я позабыл, как дышать, как будто прохлопал прямой по животу. Заглохли звуки, потускнели краски — словно вместе с магическими чувствами обычные оставили меня тоже. Единственным, что я ощущал, был холод.
Пять лет жизни, которые я посвятил банде, летели к ящеролюдам во Врата. И еще пять предыдущих, с того самого дня, как я познакомился с Подсолнухом. Под всеобщее молчаливое одобрение старый друг вышвырнул меня из собственной банды, о которой обещал позаботиться.
Совсем недавно я бы счел это трусостью, предательством, недостойным поступком. Сейчас... В общем, я понимал, что другого выбора у Подсолнуха по сути не было. На одной чаше весов лежали жизни его женщины, нерожденного ребенка и кучи задиристых сорванцов, на другой — наша десятилетняя дружба. Я знал точно, что не обрадовался бы гибели ребят ради данного мне слова. Но и принять спокойно нынешний расклад было выше моих сил.
Все. Теперь точно все. Никаких обязательств перед бандой у меня больше нет. Из всех нитей, связывающих меня с прошлой жизнью и родным городом, осталась лишь одна.
— Про Тай что-нибудь известно? — спросил я и сам удивился тому, каким глухим и помертвевшим звучал мой голос. Наверное, так могли разговаривать легендарные разумные машины домагической эпохи: монотонно, ровно, без признака эмоций.
Глупо ждать хороших новостей о девушке, оставшейся в доме, захваченном бандой. Все, что мне оставалось, — нелепая и смешная надежда на чудо. Да, я понимал теперь, что спутал с любовью смесь увлечения, жалости и азартного стремления получить недоступное. Но я обещал Тай защиту, и она поверила мне. А от таких обещаний просто не отмахиваются. Да и к тому же... Желать Тианару теперь остается лишь в несбыточных мечтах. И прочих девушек с магическим даром тоже стоит поостеречься. Как ни крути, Тай была самой подходящей для меня подругой. Звезды сполна расплатились за неспособность ценить их подарки.
— Порадовать тебя нечем, — честно признался Костыль. — Подсолнух пытался ее разыскать. Он там был, при штурме. Пусто. Ни живой, ни мертвой.
Странно. Хотя... Падучие звезды, кто в этом городе настоящие хозяева жизни, по чьей воле человек может пропасть без следа? И куда более значимый, чем нищая девчонка без связей и могущественных покровителей, способных озаботиться ее исчезновением. Слишком красивая для того, чтобы остаться незамеченной.
— Ходят слухи, среди людей Безухого были переодетые чародеи, — высказал я свою догадку. — Это правда?
— Ты видел то логово. Могла его взять другая банда, не потеряв ни одного бойца? — фыркнул стрелок, отвечая вопросом на вопрос.
Больше у меня не оставалось ни капли сомнений:
— Это они забрали Тай.
Костыль равнодушно пожал плечами:
— Скорее всего. Забудь о ней.
К звездам падучим! Я молча стиснул кулаки. Стрелок, для которого все люди не более чем случайные временные спутники по жизни, — это не тот собеседник, с которым имеет смысл вести разговоры о дружбе, любви, привязанности и попросту долге перед теми, кто тебе доверяет. То, от чего Тай когда-то бежала, вернулось кошмарнейшим из снов. И, возможно, потасканный магистр, падкий на молоденьких девчонок, был меньшим из зол по сравнению с дуреющими от безнаказанности боевиками. Пусть мои чувства к Тай изрядно поугасли, я втравил девчонку в эту историю. Мне ее оттуда и вытаскивать. Если еще не поздно.
Но для начала — долг перед Кошкой. Негоже бросать эту добрейшую женщину с развороченной дверью, ведущей в подземелье с чудовищами.
Стрелка унизана подземными ходами почище иного муравейника. Катакомбы ринских отступников — едва ли половина из них. С центральных улиц есть вход в заброшенные каменоломни, где, по слухам, рубили известняк для городской стены. Подозреваю, именно он лежит теперь в основе стен Высокого и Нижнего города: чародеи попросту разобрали для их постройки старые ринские укрепления.
От каменоломен расползается в разные стороны запутанная паутина коридоров. Едва ли не каждый серьезный главарь считал за честь прикопать туда рукав-другой. Когда-нибудь, наверное, это дело разроют до такой степени, что с очередным половодьем Стрелку попросту унесет к трехвостым кометам, подмыв изнутри. Если когда-нибудь кто-то заявит, будто знает подземелья Стрелки до последнего закоулка, я плюну ему в рожу: завираться надо в меру.
Ходы отличаются не только возрастом и происхождением, но и внешним видом. Есть здесь прорубленные в цельной породе коридоры бывших каменоломен. Попадаются и добротно укрепленные остатки старинного лабиринта, пролегающие уже в земле. Встречаются в изрядных количествах наспех вырытые времянки с ненадежными деревянными крепями — готовая могила для любителей бездумного риска, даже закапывать не придется.
Коридор, по которому мы двигались, отличался добротностью для современного. Пол и сводчатые стены были обложены красным кирпичом. На равном расстоянии друг от друга ход разделяли низкие арки. За всем этим чувствовалась рука строителя посерьезнее доморощенных местных каменщиков, управляющихся с ножом шустрее, чем с мастерком.
Под небольшим уклоном коридор шел вниз, пока не закончился крутой лестницей с узкими ступенями, затянутыми песком и илом. Совсем недавно здесь была вода. Теперь она плескалась чуть дальше. Свет лампы выхватывал из темноты свод нижнего коридора, превратившегося в русло подземной реки. По рассказам Кошки, вода должна была заливать его целиком, но нашим глазам предстала совсем иная картина. Между потолком и поверхностью реки оставалось пространство в несколько локтей.
Мы с Костылем понимающе переглянулись. Разгадка появления чудовища оказалась до обиды простой. Жаркое лето. Обмелевшие реки. Пересохшие ручьи. И открывшийся проход сквозь подземный поток.
Лицо стрелка перекосила довольная ухмылка. Послали же звезды блажного в спутники! Тут и здоровый бы парень десять раз подумал, прежде чем соваться, этот же калека не сказал ни слова, не поднял даже вопроса о дальнейших действиях. Прощупал дно своей деревяшкой, отыскав надежную опору, хлюпнул сапогом в склизкую грязищу, ловко перенося вес тела, и принялся искать место для следующего шага. Да уж, рановато мы решили, что потеря ноги вправила стрелку мозги. Похоже, увечье, наоборот, вытрясло из него остатки здравого смысла. Но Костыль был слишком умен и не показывал это в открытую.
Глубины в затопленном проходе оказалось по грудь: как раз впору, чтобы мне поднять над водой лампу, а стрелку не замочить арбалет. Присутствовало течение — встречное, но, по счастью, не очень сильное, чтобы добавить веселья нашему походу.
За прошедшие годы вода сыграла свою разрушительную роль. Потолок и стены здесь сохранились куда хуже, чем в верхнем коридоре. И ящеролюды бы с ними, стенами. Самое плохое было в том, что полу повезло не больше. Переломать на таком ноги — раз плюнуть. Кометы его разберут, как умудрялся стрелок ковылять со своей деревяшкой. Похоже, упертость — она посильнее любой магии будет.
Кстати, о магии...
Странное пятно у левой стены мы заметили одновременно. Я углядел прозрачное марево зеленовато-синей плетенки, образующей пятно характерной сводчатой формы, внимание стрелка привлекли новенькие, как будто только что из печки, кирпичи, резко выделяющиеся на фоне щербатых собратьев.
Спрашивать о том, магия это или нет, Костыль не стал. И так очевидно, что не Элерия снизошла с небес, накрыв благословением кусок стены, по странной случайности напоминающий замаскированный ход.
Неужели это оно? То, за чем полвека охотится вся Стрелка? По правде, я никогда не относился к особо страстным искателям сокровищ Беззвездного, но что-то сладко екнуло внутри при виде тайника.
— Сможешь с этим разобраться? — с неожиданно прорезавшейся хрипотцой поинтересовался Костыль.
Сладкое предвкушение развеялось, как неудачный контур, возвращая меня к невеселой реальности. Клады предпочтительно находить в одиночестве. На крайний случай, в компании испытанного друга, такого, которому доверяешь больше, чем самому себе. Впрочем... О чем это я! Обстоятельства способны подточить самую крепкую дружбу, только что я получил тому верное подтверждение. Но вот с кем точно не стоит ударяться в кладоискательство — так это с темными личностями наподобие Костыля.
Кто-то другой посчитал бы такую находку подарком судьбы. Для меня название такого "подарочка" было совсем другим. Редкостное невезение.
Может, притвориться, что плетенка мне не по зубам? Из заварухи, в которую я угодил, не спасут все клады Стрелки вместе взятые. Только прибавят проблем к уже имеющимся. А вот Костыль так просто не откажется от идеи отыскать сокровища Беззвездного. И найдет, кого привлечь вместо меня к вскрытию тайника. В общем... Далеко и не надо ходить. Скрывающаяся от Академии беглая чародейка, беззащитная и растерянная, — лучше варианта и не придумать. Большой вопрос, кем Костыль сочтет ее потом: ценным союзником или опасным свидетелем. Двенадцатилетним мальцом наш стрелок, не дрогнув рукой, пришил родного дядюшку. Тот, правда, редкостным был уродом, но дела это сильно не меняет. Незнакомую девчонку Костыль стукнет запросто, не размениваясь на угрызения совести. Просто замечательный выбор. Открыть тайник — подвести под удар себя, оставить — Тианару. Кометы! Чтоб этому Беззвездному, не умевшему как следует приглядеть за собственным богатством, до скончания веков в хвосте небесной очереди торчать!
— Справлюсь, — сказал я, осматривая плетение.
Смелое заявление, учитывая то, что подобную плетенку я видел впервые. Вроде бы ничего особенного, но выглядел контур странно. Я не мог сказать почему. Моих умений не хватало, чтобы разобраться даже приблизительно в его устройстве, но вот рушить чужую магию я хорошенько поднаторел. Ломать не строить. Не проморгать бы только какую-нибудь хитрую ловушку!
Когда неуклюжие щупы моей силы легли на плетенку чужого контура, я готов был едва не плясать от радости. Невероятно, но я успел соскучиться по этому ощущению. Так, наверное, чувствуют себя больные, впервые выходящие из дома после изнурительного недуга.
Я улыбался, как законченный придурок, когда реальность вернула к себе внимание самым действенным способом.
Представьте себе, что поднимаете... Ну, к примеру, охапку соломы. И обнаруживаете в самый неподходящий момент, что весит она как хорошая гранитная колонна. Тогда поймете, что я испытал, перехватывая контроль над плетенкой. Только вот если с колонной можно обойтись отдавленными пальцами, то, уронив эту "ношу", легко не отделаешься.
В первый момент я был почти уверен, что так и сдохну магом-недоучкой и главарем-неудачником в забытой звездами подземной норе. Но шли мгновения — они казались мне дольше веков, — а контуры все держались, и я, слегка успокоившись, приступил к их рассеянию.
Вода в реке была прохладной — это мягко сказать, но я чувствовал, как по лбу стекают ручейки пота. Не знаю, сколько времени прошло, пока ящеролюдова плетенка начала поддаваться, и...
Неладное я почуял по усиливающемуся течению. Изрядно потускневший контур тек почище запасной лодки дядьки Ральта. Вроде бы ничего странного — если там, за стеной, до сих пор было сухо, вода начнет заполнять комнату, пока не достигнет того же уровня, что и везде, однако дурное предчувствие не оставляло меня. Мог бы, бросил эту затею, но все, что мне теперь оставалось, — довести до конца начатое дело.
Прочная длинная палка, служившая Костылю второй точкой опоры, легла поперек прохода за мгновение до того, как мощный поток ударил в спину, устремляясь в открывшуюся дыру. Что было сил я вцепился в этот импровизированный поручень. Костыль висел рядом — это было последним, что я разглядел перед тем, как лампа, вырвавшись из рук стрелка, исчезла в бурном течении. Звезды хранят дураков. Это я твердил себе, изо всех сил сжимая немеющие от холода и напряжения пальцы на скользкой хлипкой деревяшке. Интересно, распространяется ли благосклонность светил не просто на дураков, а на полнейших идиотов, которых мы тут сыграли?
Кометы его знают, что творилось по ту сторону отверстия, но шумело оно как хороший такой водопад. Оставалось лишь надеяться на везучесть стрелка. Нарываться на неприятности тот начал, не умея еще толком ходить и говорить, — но вот дожил до восемнадцати, хоть и не в самом сохранном виде. Другие бы на его месте давно себе шею свернули. Если ему суждено выбраться живым и из этой передряги тоже, может, и мне повезет за компанию?
"К звездам падучим везение", — подумал я, шарясь магическим жгутом по ближайшей стене. Ну... По крайней мере, я надеялся, что стена находилась там: разглядеть хоть что-то в окружающей темноте было совершенно невозможно.
Для хороших долговременных контуров нужна основа. Это, как и многое другое, мне рассказала Тианара. Плетенка, наложенная на обычный неподготовленный предмет, продержится на нем недолго. Исключения составляют совсем уж сложные большие конструкции, умеющие поддерживать сами себя, — как в ринских катакомбах или оранжерее архимагистра Дайне. "Заплатка", висевшая здесь, к ним явно не относилась и держаться на голой стене не могла. Значит, где-то под кирпичами залегают посеребренные скобы, и на них была сейчас главная надежда. Наконец мне повезло зацепиться куда нужно. Укрепившись на одной стене, я повел нить на другую, натягивая поперек прохода что-то вроде редкой сети. Теперь — время, хотя бы немного! Тианара показала мне хитрый прием, позволяющий слабым плетенкам вбирать в себя магию из окружающего поля. Не буду вдаваться в подробности, предложи мне кто-нибудь подобное, когда я находился в полной силе, пожалуй, посмеялся бы над таким советчиком: слишком мудреные действия ради ничтожного результата. Теперь я имел замечательный шанс на собственной шкуре попробовать, что такое быть слабым магом и бороться за каждую крупицу используемой силы. А таких большинство... В Рине, в Академии — на всем Тар-Аларе.
