— Я не могу ничего понять, — ответствовал Менгли-Дубрей. Он был в полном смятении.
— Иовиан, узнай, в чём дело — и откройте же ворота, наконец!
— Я им ещё отомщу, — улыбнулся Иовиан. — За то, что лишили меня возможности согреться. Только за это их надо найти и устроить встряску.
Айсары открыли ворота. За ними были деревянные дома, обмазанные глиной, и даже несколько каменных.
Кроме них было множество входов в горные катакомбы, существовавших здесь задолго до появления тех горцев, что покорили аркадцы. В них вполне могла расположиться вся Южная армия, не то что войско Андроника.
Тепло в катакомбах поддерживалось благодаря десяткам печей, в которых вместо дров горел каменный уголь. Его ещё называли "гномьим деревом" — подгорные жители не могли себе представить свои кузницы без этого топлива.
В каменных домах нашлись запасы провизии и овса. Было видно, что большую часть совсем недавно увезли, возможно, всего за несколько часов до прихода легионов.
Первым делом, естественно, запасы провизии проверили священники. Их белые посохи становились чёрными или серыми, если вблизи был яд. Как знал Андроник, священники почти не носили эти посохи в столичных храмах, а уж в резиденции патриарха — так вообще никогда. Эти два обстоятельства могли навести многих людей на определённые мысли.
— Так что тут, в этом военном лагере? — Андроник спешился, сопровождаемый десятком айсаров и пятью легионерами.
— Видно, что гарнизон ушёл, — Иовиан едва сдержался, чтобы не сплюнуть: в аркадском этикете это считалось знаком глубочайшего неуважения. — То есть бежал совсем недавно. Похоже, воины прихватили всё, что смогли унести на плечах. Возможно, мы даже сумеем нагнать их арьергард.
— Нет, слишком рискованно. Скорее всего, партафцы на это и надеются. Здесь мы хотя бы сможем отдохнуть и, в случае чего, дать бой. К тому же мы и так завтра должны будем двигаться вперёд, к Ипартафару.
— А Вам не кажется, иллюстрий, что эта задача нам не по плечу? — спросил из-за спины Иовиана Лициний. — Вы не думаете, что мы все поляжем под его стенами?
— Если и так, то что ж — такова наша судьба. Но только трусы и дураки утверждают, что бриллиант — это всего лишь стекло, даже на него не взглянув. А разве мы трусы? Или дураки? Нет, мы легионеры императора Иоанна Дуки Ватаца — вот кто мы. Не больше и не меньше. И именно нам придётся взять Ипартафар, я верю в это. — К сожалению, последние слова были ложью. Андроник надеялся этой речью подбодрить не только воинов, но и самого себя.
Ночью к Андронику опять явился Флавиан, чей вид ничуть не изменился за прошедшее время: всё тот же непроницаемо чёрный балахон с низким капюшоном.
— Должен поздравить Вас с победой, иллюстрий Андроник Ласкарий.
— Как же ты обо всём узнаёшь?
— А у меня и другого выхода нет. Вижу, — капюшон повернулся на секунду, — что моё кольцо помогло Вам. Вы сумели догадаться о ловушке партафцев — это многого стоит. К тому же, кольцо теперь считает Вас своим полноправным хозяином.
— Кольцо считает? — Андроник засмеялся. — Как же оно может считать кого-нибудь своим хозяином или не считать?
— Может, поверьте мне, может. Кстати, Вы знаете, что до Ипартафара ещё неделя пути?
— Всего неделя? Я думал, втрое больше.
— Могло быть, если бы не непредвиденные для нового султана партафского обстоятельства.
— Мы?
— О, нет, он об этом войске ещё не знает. А вот гарнизон Железных ворот бежал не от Вас, нет — Менгли-Хазрей спешно призвал его к другой границе.
— Даймос с ним. Нам встретятся аулы горцев или деревни партафцев?
— Почти что и нет — все они покинуты.
— Почему?
— Как Вы похожи на меня в молодости — столько же вопросов, и почти все они — правильные. Менгли-Хазрей собирает всех, кого только можно, на войну. — Флавиан, похоже, забыл, что те же самые слова он уже говорил. Или специально сделал это?
— Неужели кто-то может быть опаснее, чем мы?
— Ещё как! Вы идёте, чтобы вернуть свои земли. А вот другие — чтобы мстить. Мстить за себя, за своих убитых собратьев, за сожжённые... Но если я продолжу, Вы догадаетесь, о ком я говорю. Лучше я просто намекну, так будет намного интереснее.
— Намекнёте?
— Да, намекну: некоторые ещё помнят, что должны им. Слишком многое, должен отметить. Вы поймёте всё, дойдя до Ипартафара. Или не поймёте ничего. Достаточно просто, не находите?
— Ну что ж...
Андроник проснулся.
— Похоже, Флавиан строго придерживается своих традиций. Надеюсь, что за колечко он не потребует душу, а то мало ли...
Легионеры уже были готовы к маршу. Они ждали только своего командира. Новобранцы, особенно из Ефратисия, тихо роптали: мол, вот дома, еда, нельзя, что ли, подождать денька два? На что ветераны отвечали клятвой своего командира, пообещавшего вернуть былую славу империи. И теперь Андроник был всего в нескольких днях пути от исполнения своего обещания.
— Иллюстрий, о чём Вы думаете? — подъехал Михаил, вглядываясь в застывшее лицо Андроника.
— Знаешь, Михаил, а ведь мы просто не должны выиграть. Не можем выиграть. А я всё равно веду армию в бой.
— Вы командир, Вам и решать, иллюстрий. К чему такие вопросы?
— А я вот просто подумал, что каждому из нас осталось жить не больше недели. Мы все умрём с оружием в руках, и потом нас будут вспоминать как героев. Вот только...
— Что только, иллюстрий?
— Только это бой не за нас, нет, и даже не за императора.
— А за кого же, иллюстрий?
— За память о Ксариатской империи! — и Андроник поднял коня на дыбы, выхватив у Менгли-Дубрея свой флаг — волка на синем фоне и взлетевшего орла. Ласкарии всегда любили символичность.
— За славой, воины Ксара! — через мгновение все воины скандировали древний боевой клич империи. Вот уже две тысячи лет люди шли в бой с ним — с ним же и побеждали. Или умирали...
Королевство. Тронгард.
Реджинальд очнулся в своих покоях. Его окружали лекари и некоторые придворные. В том числе де Сенмар и Эдмон Рошфор. На лице алого мага читалось сильное беспокойство. Только почему-то королю показалось, что оно было связано отнюдь не с волнением за его персону...
— Сколько я ... отдыхал? — Людольфингу было достаточно трудно говорить. Интересно, почему?
— Четыре дня, Ваше Величество, — ответил де Сенмар. Он косился на Эдмона Рошфора.
— Я пришёл с плохими вестями, Ваше Величество, — какой-то лекарь хотел было остановить Рошфора, но король взмахнул рукой.
— Что случилось, мэтр Эдмон? Надеюсь, никто из моих братьев не последовал за Фредериком?
— Нет, милорд. Хуже. Вчера пришло известие о том, что войска герцога Жаке сошлись в битве с армиями мятежных Владетелей. Боюсь, теперь Сагирина уже не хранит Вам верность, милорд.
— За что Эдмон, на меня всё это свалилось? — тихо говорил Реджинальд. — Корона, престол, власть... Это всё мне не нужно такой ценой. Может быть...
— Ваше Величество, опомнитесь! Мы вскоре сможем разгромить врага, клянусь Вам! Осталось совсем немного — и Орден с лёгкостью уничтожит всех врагов престола.
Рошфор не узнавал Реджинальда: где тот запал, блеск в глазах, желание во что бы то ни было отомстить Фердинанду? Пусть и за преступление, которое принц не совершал. Неужели этот приступ на него так подействовал? Людольфинг может всё испортить! Ещё совсем чуть-чуть — и Гильдия будет наказана за всё! Но с таким правителем на троне это сделать невозможно. Реджинальд превратился в слабака. Эдмону не нужен такой король...
— Всё равно я слишком устал, Эдмон. У меня осталось лишь одно дело на этой земле. И я его должен сделать, — Реджинальд грустно улыбнулся. "Я за отомщу за тебя!"
— Мэтр Эдмон, что ещё Вы хотели сказать? Я Вас перебил...
— Герцог Эльфред Жаке пал в битве с мятежниками. Как и его сын, Этельвольф. Но к Даркосу вместе с ними отправился и граф Карломан Сегюр. Немайди всё же решила улыбнуться нам...
— Это уже не поможет, Эдмон, не поможет, — печально добавил Реджинальд.
— Также известно, что Фердинанд со своим войском скоро снова вернётся в Королевство...
— Собирайте армию, канцлер. Я должен его встретить. И пусть Немайди решает... — Реджинальд закрыл глаза. Король заснул.
Эдмон потом ещё очень долго разговаривал с канцлером. Надо было что-то делать. Иначе всё пропало! Реджинальд слишком слаб. Но Рошфор знал одного человека, что смог бы взять власть в свои руки. Канцлер в этом выборе был полностью согласен с алым магом...
Блистательная Партафа. Ипартафар.
Войско шло очень быстро, встречая по дороге лишь пустые городки или аулы горцев. Этот народ очень охотно шёл в армию, требуя за службу лишь долю добычи.
Из-за этого даже разгорелся спор: Андроник желал, чтобы его воинов считали освободителями, а не грабителями. Михаил и Валент доказывали, что в Центральной Партафе практически нет аркадцев. Было два простых довода: партафцы согнали с гор почти всех жителей, когда завоевали эту страну, да к тому же аркадцам тут неоткуда было взяться — империя никогда не заселяла эти горы колонистами, как делала с другими территориями.
Наконец Андроник согласился, и благодаря этому в армию влилось пять тысяч воинов. Ласкарий поразился, с какой скоростью по аулам прошлась весть о поиске аркадцами наёмников. Уже в третьей деревне их встретили толпы горцев, все со своим оружием и продовольствием.
Но, к сожалению, никто из них не знал, куда делись партафские войска и большинство населения партафских городов. А оно куда-то делось: в двенадцати деревнях, через которые прошла Южная армия, были лишь пустые амбары, брошенные животные да ветер, завывавший в покинутых домах. Горцы предположили, что партафцы могли уйти в горы. Андроник только через полчаса путанных объяснений понял, что горами жители аулов называли вершины Партафы, а всё остальное называли равниной. Аркадцам лишь оставалось посмеиваться над этим за спинами горцев. Андроник еле удержался, чтобы не спросить, как они называют Припартафскую равнину...
Андроник заметил, что передовые воины остановились, а через секунду подались назад, вскинув копья и мечи. Через мгновение Ласкарий уже направил туда сотню лучников, а сам направился вслед за ними. Там уже был Михаил и Валент — они радостно потирали руки, готовясь вынуть мечи из ножен.
— Что там стряслось?
— Партафцы наконец-то догадались встретить нас. Жаль, что не с хлебом и солью, но стрелы тоже подойдут.
— Там их войско? — Андроник радостно вскинул голову, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь за спинами всадников.
— Если бы: они просто накидали на перевале камней, выставив пехоту и лучников. Их там сотен пять или шесть, мы враз расколем этот орешек.
— Легионеры, немедленно остановиться! — Андроник боялся угодить в ловушку. Горцы часто лазили по этим скалам, так что же мешало Менгли-Хазрею заставить сделать это несколько тысяч свои пехотинцев?
Через мгновение аркадцы уже сомкнули щиты, готовясь к бою. Лучники расположились второй и третьей линией, дальше был отряд айсаров с топорами, а потом сплошная масса легионеров. Конницу здесь нельзя было задействовать: слишком узкий проход между скалами, слишком много снега...
Михаил в точности описал сложившуюся обстановку. Между двумя отрогами гор были навалены большие камни, стена была не выше пояса низким партафцам, выстроившимся за ней. То здесь, то там мелькали вражеские лучники. В принципе, можно было легко взять эти баррикады, но потеряв много воинов. Когда до Ипартафара оставалась всего полторы недели пути, каждый легионер был на счету.
Андроник дождался, пока подойдут командиры пехоты и конницы. Первым на приземистом вороном коне подскакал горский князёк. Смуглый, с волосами цвета вороньего крыла, одетый в кольчугу и бурку. Он вечно таскался со своим старинным мечом, скорее всего снятым его предками с трупа аркадского легионера. Такие мечи в империи перестали делать ещё полтора века назад, они уже тогда были недостаточно длинными, чтобы на равных соперничать с айсарскими и мидратскими клинками.
— Камандир, — акцент горца был просто ужасным. — Этих шакалов надо резать, как баранов! Ани не мужчины, ани трусы! Ани бьют только со спины, не то что вы! Резать гяуров, резать! — князь выхватил свой меч из ножен и поднял его над головой. Остальные горцы поддержали его криками одобрения и звоном мечей.
— В спину, говоришь, — Андроник ухмыльнулся. — А твои воины могут немного полазить по этим горам? — Ласкарий указал на окружавшие их кряжи.
Горец кивнул.
— Великолепно! Тогда собери сотни четыре своих, похрабрее и позлее.
— Резать гяуров, резать! — Князь начал кричать своим воинам что-то на их языке.
— Иллюстрий, что Вы собираетесь делать? — спросил Иовиан, глядя на горцев.
— Я хочу, чтобы эти, — Андроник махнул головой в сторону князя, — обошли партафцев с тыла, пока мы будем отвлекать противника.
— Великолепно, иллюстрий! — Иовиан, славившийся сочетанием исполнительности и почти нулевой инициативы, когда дело доходило до составления собственного плана, с недавних пор любил понаблюдать за исполнением замыслов Андроника.
— Валента сюда, Михаила и Константа. А ещё двух священников! — один из легионеров помчался исполнять приказ.
Пока командиры пехоты добирались до передовых рядов, где Андроник, спешившись, созерцал вражеские баррикады, четыре сотни горцев залезли на горы и исчезли среди камней. Ласкарий уже тогда отложил на будущее в памяти, что против этих временных союзников лучше сражаться на равнине: так больше шансов хотя бы заметить их.
— Иллюстрий, — Андроник обернулся к Валенту, за ним маячило несколько священников, — я жду приказов.
— Хорошо. Как думаешь, твои лучники смогут достать партафцев за этими баррикадами, не нарвавшись на ответный залп?
— У них нет композитных луков, — Валент перед битвой всегда отвечал односложными фразами.
— Великолепно! Так что давай, выдвигай лучников в первый ряд, партафцы вряд ли выйдут из-за своих баррикад. Пусть немедленно же начнут обстрел противника.
— Будет сделано, иллюстрий. Эй, Септим и Тиберий, лучников в первый ряд и залп! — центурионы сразу поспешили исполнять приказ.
— Как думаешь, Валент, у нас есть шансы захватить Ипартафар?— внезапно спросил Андроник. Семейство Ласкариев всегда славилось тем, что все его представители задают неожиданные вопросы, часто ставящие собеседников в тупик.
— Мы же прошли по горам Даймос знает сколько! — Валент ухмыльнулся. — Да и что нам этот Ипартафар, когда с нами такие молодцы!
Командир вспомогательных когорт показал на легионеров, внимавших каждому слову дрункария. Даже новобранцы из Ефратисия — и те начали считать Андроника кем-то вроде полубога, который просто не может проиграть ни одной битвы. Ласкарий надеялся, что они правы. Естественно, насчёт победы, речи и даже мысли о богах и полубогах, кроме Аркара, считались ересью. Волшебники в империи тое считались ересью — и где теперь маги и чародеи в Аркадии? И пепла не осталось, всех пожгли священники.
— Я надеюсь, что к нам всё-таки подойдут Центральная и Восточная армии.
