Обеспечив им освещение и забрав подносы, служанки ушли.
— Скажите, Сабуро-ли, могу ли я прямо сейчас лечь спать, или тут не принято укладываться так рано? — спросила Ия после зевка, едва не порвавшего ей рот. — А то у меня уже глаза слипаются.
— Спите, Платино-ли, — встала монашка. — А я пойду схожу к госпоже Азумо. Узнаю, как они тут жили всё это время. Мы же так не успели толком поговорить.
— Только... — замялась девушка.
— Не беспокойтесь, — усмехнулась собеседница. — Я прекрасно помню, что говорил брат, и никому ничего не скажу.
— Нет, я не о том, — покачала головой Ия. — Вы где спать будете: на кровати или на лежанке?
Собеседница скептически глянула на печь, прикрытую ярким, узорчатым покрывалом.
— Но здесь же мало места.
— Мне хватит, — заверила девушка, которой совсем не хотелось оказаться в одной постели со своей спутницей. Кровать здесь была не настолько широкой, чтобы они в ней не мешали друг другу.
— Как пожелаете, Платино-ли, — с явным неодобрением пожала плечами монашка.
Но, не доходя до двери, вернулась, подошла к кровати, что-то взяла и протянула Ие, пояснив:
— Это одежда для сна. В платье будет жарко, а образованные люди у нас не спят голыми.
"И я не собиралась", — обиженно подумала девушка, но сочла нужным поблагодарить, не удержавшись от лёгкой иронии:
— Спасибо, госпожа Сабуро. Без вас я бы совсем пропала.
— Я без вас тоже, Платино-ли, — усмехнулась спутница.
Проводив её, путешественница между мирами первым делом убрала в корзину грязные вещи, рассчитывая когда-нибудь их постирать, и только потом взялась рассматривать местную пижаму, очень сильно напоминавшую японские кимоно для занятий каратэ или дзюдо. Такие же свободные штаны на завязках и курточка с поясом.
Торопливо раздевшись до нижнего белья, девушка с наслаждением избавилась от грудной повязки и облачилась в костюм для сна. Белый, гладкий шёлк приятно льнул к телу, заставляя жмуриться и улыбаться от удовольствия.
Сняв и аккуратно сложив покрывало, она завалилась на лежанку, прикрывшись лёгким, стёганым одеялом.
Даже неудобная деревянная подушка, оббитая войлоком и обшитая шёлком, не помешала Ие погрузиться в блаженное небытие крепкого сна.
Первый раз она проснулась от сдавленного покашливания.
Приподняв голову, девушка какое-то время недоуменно таращилась в темноту. Когда глаза привыкли, а в голове прояснилось, она разглядела, как мимо лежанки к ширме проследовала одетая в такую же "пижаму" монашка.
"По нужде приспичило", — догадалась Ия и спокойно перевернулась на другой бок.
Вновь она вынырнула из сна от острого желания последовать примеру своей старшей спутницы.
Судя по более светлому пятну окна, еле выделявшемуся на тёмном фоне стены, снаружи всё ещё стояла глубокая ночь.
Вспомнив запутанную дорогу до уборной и принимая во внимание скудность освещения, Платина подумала, что либо заплутается в кромешной тьме, либо грохнется на одной из многочисленных ступенек, или врежется во что-нибудь с явной угрозой для целостности организма. Пришлось волей-неволей пробираться за ширму.
"Ну привет, детство золотое", — хмыкнула про себя девушка, смутно различая непривычной формы керамический горшок с крышкой.
Возвращаясь, она всё-таки налетела на невесть как попавшуюся под ноги табуретку.
— Кто здесь? — раздался сонный голос монашки.
— Это я, Платино, — буркнула девушка, поднимая сбитую мебель.
В третий раз она проснулась буквально за несколько минут до того, как в дверь деликатно постучали.
Сладко похрапывавшая спутница встрепенулась и спросила, приподнявшись на локте.
— Кто там?
— Это я, Усуя, госпожа Сабуро, — откликнулся знакомый голос. — Принесла воду для умывания.
— Заходи.
В руках служанка держала небольшой деревянный тазик со стоявшей в нём бадейкой из плотно подогнанных плашек, а через плечо висело сложенное в несколько раз полотенце.
Опередив монашку, Ия торопливо умылась и пошла к двери.
— Вы куда? — окликнула её спутница.
— В уборную, — машинально ответила Платина.
— Вы собираетесь ходить по дому непричёсанной и не совсем одетой? — нахмурилась собеседница.
— Но мне очень надо, — нахмурилась девушка.
— Тогда идите за ширму! — заявила сестра начальника уезда тоном, не терпящим возражения, и торжественно продекламировала. — Лишь придав себе вид близкий к совершенству, благородная дама может покинуть свои покои. А вы себя в зеркале видели, госпожа... гостья?
Ия не испытывала никакого желания вновь пользоваться ночным горшком. Однако читавшееся во взгляде многомудрой спутницы предостережение казалось столь серьёзным, что девушка уступила, хотя и чувствовала себя крайне неудобно.
Когда не поднимавшая глаз служанка унесла умывальные принадлежности, монашка строго сказала, понизив голос почти до шёпота:
— Вы не в лесу, госпожа Платино! Здесь в любом месте за вами могут следить чужие глаза, и не всегда они будут добрыми. Ваше появление и так вызовет множество слухов, а вы хотите, чтобы вас ещё и бесстыжей считали?
— Не хочу, госпожа Сабуро, — буркнула девушка и, опасаясь вновь попасть впросак, раздражённо поинтересовалась: — А причесаться я сама могу, или надо обязательно ждать служанку?
— Можете, — улыбнулась собеседница, натягивая балахон. — Только сначала вам бы лучше одеть грудную повязку.
— Почему же вы её не носите, госпожа Сабуро? — спросила Ия, развязывая ленточки на кофте.
— Я уже немолода, госпожа Платино, и давно отказалась от мирских радостей, — наставительно, но с заметной ноткой грусти в голосе пояснила сестра начальника уезда. — И мне нет нужды так тщательно заботиться о своей внешности. А вы молоды, вам надо думать о будущем и больше уделять внимание красоте. Вам помочь?
— Спасибо, Сабуро-ли, — покачала головой девушка, взяв рулон. — Но зачем такие... сложности?
— Всё просто, Платино-ли, — усмехнулась собеседница, оправляя подол. — Нашим мужчинам нравится маленькая женская грудь. Считается идеальным, если она умещается в его ладони.
"Тогда я здесь не буду выглядеть уродиной", — хмыкнула про себя путешественница между мирами, кое-как протягивая ленту за спиной.
— Я всё-таки вам помогу, — наблюдая за очередной попыткой спутницы перехватить свёрнутый рулончик, проговорила женщина.
Вдвоём они быстро перетянули грудь девушки. Вновь облачившись в кофту, она уселась за стоявший у окна столик, где возвышалась деревянная конструкция, напоминавшая перевёрнутую букву П, меж ножек которой висело ярко начищенное зеркало.
Когда в дверь вновь постучали, монашка уже заканчивала заплетать косу Платины.
Шагнув в комнату, служанка глянула на сестру своего хозяина и, побледнев, едва не выронила уставленный тарелочками поднос.
— Что вы делаете, госпожа Амадо Сабуро?! — вскричала она, метнувшись к столу. — О, я достойна наказания!
Торопливо поставив посуду на стол, Урсуя развернулась, шагнула к монашке и рухнула на колени, ткнувшись лбом в пол.
— Из-за моей лени и нерасторопности вам пришлось делать мою работу! — буквально рыдала она, трясясь всем телом. — Позвольте сходить к старшей госпоже и рассказать ей о своём непростительном проступке. И пусть она прикажет наказать меня палками!
В жизни не наблюдавшая ничего подобного, Ия даже от зеркала отвернулась, в совершеннейшем изумлении уставившись на не поднимавшую голову от пола девушку, сдавленным голосом выкрикивавшую переполненные болью и раскаянием слова.
Но больше всего путешественницу между мирами поразило спокойствие своей старшей спутницы.
— Сидите прямо, госпожа гостья, — велела та, казалось, абсолютно не замечая самобичевания служанки, продолжавшей лопотать что-то о своей вине и неизбежном наказании.
И только когда Платина вновь уставилась в блестящий металлический диск, монашка небрежно бросила:
— Уймись, Усуя. Я сама захотела заплести косу госпоже гостье. Никуда тебе идти не нужно, и нечего зря беспокоить мою старшую невестку.
— Да, госпожа Амадо Сабуро, — всхлипнула служанка.
— Ступай, занимайся своими делами.
— Слушаюсь, госпожа Амадо Сабуро, — Усуя бодро вскочила и, не переставая кланяться, скользнула за ширму, появившись оттуда с ночным горшком в руках.
Когда она вышла, Ия, не справившись с любопытством, поинтересовалась:
— Госпожа Сабуро, служанка вроде не сделала ничего плохого. За что же она просила себя наказать?
— За то, что нарушила приказ старшей госпожи, — спокойно ответила собеседница, вплетая в конец косы оранжевую ленточку.
— Простите, Сабуро-ли, но я не поняла чем? — недоуменно пожала плечами девушка.
— Ну как же, Платино-ли? — довольная монашка посмотрела в зеркало, и там их взгляды встретились. — Вчера старшая госпожа приказала ей заботиться о вас, а сегодня эта девчонка принесла воды и пропала. Наверное, ходила к госпоже-наложнице Анно или болтала с кем-нибудь из слуг. Хотя должна была помочь вам одеться, причесать и только после этого принести завтрак. Она же ничего из этого не сделала. Вот и перепугалась, когда увидела, как я сама заплетаю вам косу. Небось, подумала глупая, что я рассердилась и собираюсь пожаловаться на неё старшей госпоже. Она слуг в строгости держит, и ей такая небрежность очень не понравится.
— А вы действительно ей об этом расскажете? — спросила Ия, поднимаясь с табурета и думая, что её спутница не так добра и снисходительна, как хочет казаться.
Усуе наверняка пришлось разрываться между своей постоянной госпожой и гостьей, которая вчера пришла, сегодня ушла, а с наложницей ей жить дальше. Ясно, что служанка не могла везде успеть. Монашка могла бы войти в её положение и предупредить Ию о том, что с причёской лучше немного подождать. Однако вместо этого Сабуро напугала бедную девчонку до икоты.
"Проблемы слуг хозяев не волнуют", — мысленно хмыкнула про себя путешественница между мирами.
— Нет, конечно, — грустно усмехнулась сестра начальника уезда. — Милосердной Голи не понравится, если кто-то пострадает от моих слов. Но вам надо иметь ввиду, что подобная распущенность слуг совершенно недопустима!
Она строго посмотрела на свою молодую спутницу.
Слегка смутившись, та села за стол, подумав: "Вот ещё одна сторона местной реальности".
Без аппетита позавтракав всё тем же рисом, но с кусочками солёных овощей, девушка стала ждать, когда же хозяин дома изволит её принять.
Когда заплаканная Усуя унесла посуду, Амадо Сабуро принялась читать лекцию о том, как благородная госпожа должна вести себя с чужими слугами.
Перво-наперво следует помнить, что они не заботятся о ней, а лишь выполняют приказ своего господина. Во-вторых, к их проступкам следует относиться более снисходительно, чем к провинностям своих слуг, чтобы не доставлять неудовольствия их господину. В-третьих, если за своих людей благородный человек отвечает перед собой и Вечным небом, то у чужих слуг есть свой хозяин.
Неизвестно, какие ещё откровения ожидали Платину, но тут в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошла жена начальника уезда, сразу же наполнив комнату терпким запахом благовоний.
Поднявшись со своих мест, гостьи поприветствовали её почти хором:
— Здравствуйте, Азумо-ли, здравствуйте, госпожа Сабуро.
— Здравствуйте, дорогая золовка, и вы, госпожа гостья, — любезно улыбаясь накрашенными губами, женщина, шурша шёлком бело-зелёного платья, проследовала к столу.
Головку большой золотой шпильки, торчавшей из затейливой причёски супруги хозяина дома, украшала крупная жемчужина, а ещё четыре маленьких свисали на тоненьких цепочках, покачиваясь при ходьбе.
На фоне чёрных, явно крашенных волос ярко выделялись ещё несколько тонких шпилек с разноцветными камешками.
— Как спалось, Амадо-ли? — спросила женщина, грациозно опускаясь на табурет.
— Как дома, дорогая невестка, — ответила монашка, занимая место напротив.
— Благодарю за гостеприимство, госпожа Сабуро, — поклонилась Ия, когда снисходительно-царственный взгляд дамы наконец-то остановился на ней. — Здесь тепло и очень уютно.
Холодно кивнув Платиной, жена начальника уезда вновь обратилась к её спутнице.
— Вас желает видеть господин. Вчера он лёг далеко за полночь, а встал ещё до первой дневной стражи, так и не отдохнув по-настоящему.
Она с укором посмотрела на собеседницу.
Не вставая с табурета, та поклонилась, сложив ладони перед грудью.
— Мне очень жаль, госпожа Сабуро, что пришлось побеспокоить моего брата и вашего мужа, но, клянусь Вечным небом и милосердной Голи, у нас нет иного выхода, кроме как обратиться именно к нему.
— Я вовсе не хотела вас в чём-то упрекнуть, госпожа Амадо Сабуро, — качнула драгоценными висюльками на причёске женщина. — Но мой долг заботиться о здоровье господина.
— Понимаю ваше беспокойство, дорогая невестка, — слегка натянуто улыбнулась монашка. — И постараюсь зря господину не докучать.
Во время этого обмена любезностями Ия скромно сидела на самой дальней от стола табуретке и помалкивала.
— Я рада, что мы поняли друг друга, дорогая золовка, — сказала супруга хозяина дома, поднимаясь.
Они вышли во двор и чинно направились в деловую часть усадьбы.
Собравшиеся на перекинутом через замёрзший прудик мостике наложницы со служанками проводили свою старшую госпожу и её сопровождающих любопытными взглядами и громким шушуканьем.
По сравнению со вчерашним днём сильно потеплело. Воздух сделался сырым и тяжёлым, а с черепичных крыш время от времени срывались блестящие, тяжёлые капли.
Шлёпая плоскими подошвами по камням дорожки, женщины добрались до центрального здания, войдя в большой, богато убранный зал, где наводили чистоту многочисленные слуги, вооружённые тряпками и деревянными тазиками.
При появлении супруги хозяина дома они на секунду прекратили свои занятия, дружно и почти синхронно поклонились, после чего вновь вернулись к уборке. Проигнорировав их приветствие, жена начальника уезда на ходу окинула помещение внимательным, цепким взглядом, от которого, казалось, не мог скрыться ни один изъян в их работе.
В соседнем "официальном" дворике Ия сразу же заметила неторопливо прохаживавшегося взад и вперёд высокого мужчину в усыпанном металлическими блёстками кожаном жилете поверх тёмно-серого, почти чёрного кафтана или халата, напоминавшего одеяние телохранителей госпожи Индзо. Сходство дополнял зажатый в левой руке меч в блестящих чёрных ножнах и заткнутый за белый, матерчатый пояс кинжал.
— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — поклонился он супруге хозяина дома.
— Добрый день, Кимуро-сей, — откликнулась женщина и спросила: — Господин собрался на службу?
— Не знаю, госпожа Сабуро, мне приказано никого не подпускать к кабинету, пока он будет беседовать с госпожой Азамо Сабуро, — воин поклонился монашке.
— И с её спутницей, — кивнул он девушке.
Та молча поклонилась.
— Тогда, дорогая золовка, — сжав губы в куриную гузку, проговорила старшая невестка. — Дальше вам лучше идти одним.
— Господин сказал, чтобы вы тоже зашли, госпожа Сабуро, — неожиданно заявил охранник.
