Она бежала со всех ног, и все же, опоздала. Парень бесследно исчез. Ругаясь на свою глупость, задыхаясь от волнения, Лера носилась по улицам, вглядывалась в далекие фигуры редких прохожих, искала парня с рюкзаком, но его нигде не было. Несколько раз она прибегала на ту самую аллею, долго стояла, разглядывая пустынную улицу, в надежде, что он вернется на место их первой встречи, но все было напрасно.
Скорее всего, он наткнулся на нее случайно, и теперь, в этом огромном городе им больше никогда не встретиться.
Когда девочка возвращалась домой, солнце уже клонилось к закату. Боль и разочарование терзали ее сердце. 'Неужели я упустила единственный шанс? Ведь его обязательно арестуют'.
В том, что этот незнакомец был тем самым Уокером из бабушкиного письма, она ни капли не сомневалась. Уж слишком необычно, даже для их разношерстного населения был одет парень. И еще, в глазах незнакомца, она отчетливо уловила беспокойство. По всему, он посчитал, что ей сделалось дурно, и хотел помочь. А как Лера знала по опыту, здесь давно не обращают внимание на подобные мелочи. Годы войны, сделали жителей ее города нечувствительными к чужой боли. К тому же, странный рюкзак выдавал парня с головой. Если даже она, никогда не отличавшаяся особой наблюдательностью это заметила, то имперские агенты схватят заморского гостя, едва он только попадется им на глаза.
Девочка, брела устало опустив голову. Сил на дальнейшие поиски не оставалось. Она свернула во двор их дома, прошла по мощеной серыми плитами дорожке, и ..., ошеломленно замерла. У ее подъезда, на лавочке, поставив свой заграничный рюкзак рядом, на полинявшие доски, сидел он.
Парень тоже удивился. Он приподнял светлые брови, и широко улыбнувшись, спросил:
— Простите, вы не подскажете, где сейчас находятся Владимир или Ольга Семеновы? Я стучал, в квартире никого нет.
Услышав свою фамилию, которую в этом городе знала лишь покойная бабушка, Лера вздрогнула. Но тут же, взяла себя в руки: 'А он— то откуда знает, что я теперь не Семенова?'
Парень говорил с заметным акцентом. 'Чутье не обмануло, это точно один из Уокеров'. Голос у него был приятный. Низкий, с легкой хрипотцой.
Наконец, выйдя из ступора, Лера тоже улыбнулась, и тихо проговорила:
— Ольга Семенова..., это я.
* * *
Тим Уокер не предполагал, что в этом огромном городе, встреча с одним, точнее с одной из Семеновых пройдет так просто и буднично.
За последние несколько дней, он пережил больше, чем за всю свою жизнь.
Прежде всего, он отлично понимал — соваться в кишащий имперскими агентами город, опасно. Его тут же вычислят, и отправят в те самые, тюремные подвалы, о которых так любили рассказывать у него на родине. Нужно было срочно менять имидж. В своих кожаных доспехах, которые просто вопили: 'Это иностранный шпион! Держите его!' Он не пройдет и мили.
Несколько дней он провел в заброшенном доме. Здесь явно когда-то обитали работники лесозаготовительной базы. Он набрел на ее огромную, заваленную бревнами территорию, уже на вторые сутки после удачной посадки немецкого почтовика. Все здесь выглядело давно брошенным. По всему видно, работники базы ушли на фронт.
Он расположился в одной из пустых квартир, и до вечера устало дремал на куче старого тряпья.
Лес изрядно вымотал. Приходилось оглядываться, ежеминутно проверяться, замирать, прислушиваться. Тим отлично знал, что русские агенты — лучшие агенты в мире. И если его поведут сейчас, оторваться вряд ли получится. Это не европейские вежливые сыщики, тут все гораздо серьезнее.
Покинув тот самый почтовик, юноша какое-то время наблюдал, как Отто разворачивает свою машину. Самолет, ревя винтами, поднялся в воздух, и слегка накренившись, пошел на юго-запад.
Тим проводил взглядом свое авиатакси, затем, поминутно прислушиваясь, бесшумно растворился в зарослях. Теперь оставалось уйти от погони. Он был уверен, посадка немецкого почтовика не осталась незамеченной. По его следу пустят лучших ищеек военной контрразведки. Но и прибывший на русскую землю гость, тоже был не из простых американских увальней.
Покрутившись по лесу с полдня, Тим подошел к опушке в стороне от того места, откуда вошел в лес, и не увидев на огромной поляне ожидаемых вояк, облегченно выдохнул. Теперь у него есть приличная фора. И за оставшееся до темноты время, он так запутал следы, что даже самая хорошая ищейка голову сломает, пока разберется.
Но все же, Тим не обольщался. Он отлично понимал, в случае, если факт посадки чужого самолета будет обнаружен, ждать его будут на месте. Какой город находится ближе всего? Правильно — Ленинград. Значит цель 'диверсанта' находится где-то там.
Утром, едва расцвело, Тим обошел все общежития. В одной из комнат нашелся замызганный комбинезон, с изодранной в клочья штаниной, и рваная куртка, из которой во все стороны лезли комья серой ваты. От них пахло пылью, и еще какой-то дрянью, но с этим приходилось мириться. Брезгливо морщась, Тим облачился в новый наряд. Его кожаная куртка, хоть и была гораздо симпатичнее на вид, для прогулок по русскому городу, явно не подходила. Обнаружив здесь же, пыльную, забитую хламом кладовку, Тим спрятал связанные в узел вещи, и вышел под чистое, без единого облачка небо.
В город он собирался войти с юга. Чутье подсказывало, что соваться напрямик не стоит. Скорее всего, на западных рубежах его прикрывают серьезные оборонительные сооружения. Бетонные дзоты, противотанковые рвы, колючие заграждения. Пришлось делать большой крюк.
В полдень он вышел к дороге. Еще за полмили Тим услышал рев автомобильных моторов, ржание лошадей и какой-то непонятный гул. Казалось, где-то впереди собралась огромная толпа. Только выйдя на опушку леса, он понял, что это были за звуки. По дороге в город двигался бесконечный поток. Крытые грузовики, тарахтящая на всю округу сельскохозяйственная техника, трактора, какие-то непонятные машины, и даже комбайны. Люди, по колено в грязи, волокли на себе узлы, коробки, заваленные скарбом тележки. Старики, женщины, дети, брели устало опустив головы, едва переставляя ноги в глинистой жиже. Кто-то пытался идти по обочине, но грязь там была тяжелая липкая, и несчастным приходилось поминутно останавливаться, чтобы счистить с ног огромные комья. Тим глядел во все глаза. Никогда до этого ему не приходилось видеть беженцев, тем более в таком количестве. Он простоял, глядя на этих несчастных больше часа, а поток все не иссякал. Внезапно в голову пришла идея. Выбрав подходящий момент, он вышел на дорогу, и смешавшись с толпой, побрел, среди тяжело дышащих, забрызганных по самые глаза людей. Так, спотыкаясь и оскальзываясь, он брел вместе со всеми до самого вечера. Конечно, он мог бы добраться до нужного места и лесными тропами. Но поразмыслив, понял, что пристав к беженцам, проникнет в город без особых проблем. К вечеру небо потемнело. Подул холодный ветер, пошел дождь, но люди продолжали упорно двигаться вперед, прочь от надвигающихся с запада немецких войск. Только когда совсем стемнело, и даже редкие фары обляпанных по самые крыши автомобилей не могли осветить дорогу, беженцы замедлили темп. Некоторые отходили в сторону в поисках удобного ночлега. Тим тоже решил отдохнуть. Ноги гудели. Ныла спина. Он присоединился к одной такой группе, и вскоре на опушке леса запылал костер, а изможденные женщины, принялись хлопотать над большим котлом. Тиму было неловко в их компании. На него глядели настороженно. Что делает этот парень здесь в тылу, когда их мужчины бьются насмерть с врагом. Но постепенно народ перестал коситься на молчаливого попутчика. А когда он, вытащив из рюкзака три банки тушенки, протянул их главной поварихе, взгляды окружающих потеплели. Все смертельно устали и страшно хотели есть, только вот, булькающая в котле варево, походившее на густой суп, вряд ли бы утолило голод стольким едокам. После того, как туда бросили содержимое банок, все сразу повеселели. По округе, приманивая лесную живность, разнесся одуряющий запах. Вокруг костра собралось человек двадцать. В основном это были женщины и дети. Тим достав свой складной топорик, приволок из лесу огромную кучу хвороста, чем заслужил одобрительный взгляд двух усталого вида девушек. Они были старше остальных, и по всему, были сестрами. К их компании, видно привлеченные запахом, присоединилось еще несколько человек. Как выяснилось позже, все они были жители одной деревни. Пришедший с последней группой старичок, видя, что вокруг собрались одни лишь женщины, (Тима он демонстративно игнорировал), развил бурную деятельность. Он приказал детям, пока готовится ужин, наломать еловых веток. Затем, довольно сноровисто соорудил большой шалаш. Тим не вмешивался, не стоило привлекать внимание. Однако наравне со всеми, рубил длинные жерди, колючие ветви, стаскивал их к костру, стараясь быть, как можно незаметнее. Дождь не прекращался. Все изрядно вымокли. Маленькая девочка, лет пяти, все время заходилась в диком кашле. Тим знал, если такое не начать лечить сейчас же, последствия могут быть плачевными.
Наконец, повариха, дуя на большую деревянную ложку, констатировала, что ужин готов. Все оживились. Голодные дети окружили костер. У каждого был свой котелок, и главная кухарка, начиная с самых маленьких, принялась накладывать исходящее ароматным паром варево. Тиму со старичком досталось последнее. Как не велик был котел, содержимое его испарилось в несколько минут. Каша казалась немного жидковатой, но расправившись со своей порцией, Тим ощутил приятную сытость.
Теперь его волновал ночлег. Лезть в хоть и большой, но все же не настолько, чтобы вместить присутствующих шалаш, он не собирался. Да и наличие в компании тех самых девушек, что весь вечер бросали на него странные взгляды, предполагало разделение спальных мест.
Немного поразмыслив, Тим отправился в лес. Спустя полчаса, рядом с костром возник небольшой охотничий шатер. Наблюдавший за этим дедок, уважительно покачал головой:
— Ты где так навострился? Ишь, как ловко получилось!
Тим еще там, в лесу, размышлял, как отвертеться от ненужных расспросов, и сейчас, понимая, что его русский еще очень плох, решил играть немого. Он жестом указал себе за спину, после чего, сделал вид, будто крадется за дичью. Вот он заметил ее, целится, бах! Гремит выстрел. Жертва падает в траву, теперь можно отдыхать. Оставшиеся у костра малыши, видя эту пантомиму, принялись со смехом корчить рожицы, а старичок задумчиво пробормотал:
— Контуженный? Однако.
Постепенно лагерь затих. Из большого шалаша доносились лишь редкие возгласы, да надрывный кашель несчастной малышки. Почему он не догадался захватить лекарств?
У костра остался один лишь старик, который видно и не собирался лезть в общий шалаш. Бормоча что-то себе под нос, он шевелил угли короткой палкой. Тима своим вниманием он больше не удостоил. Постепенно дождь прекратился, и от промокших насквозь вещей повалил пар. Спать вот так, в мокром, было опасно. Тим соорудил из жердей нечто, вроде треноги, и оставшись в одних плавках, развесил вещи на просушку. Чтобы не замерзнуть окончательно, он начал стандартную разминку. Дедок, какое-то время наблюдал за легкими движениями парня, затем, пробормотав: — 'Ну точно контуженный', не спрашивая, полез в сооруженный Тимом шатер.
Ночь была тихая. Вдали, мерцали точки таких же костров. Люди устав за день, разбрелись по округе в поисках укрытия. В прорехах облаков, появились тусклые звезды, но Тим ничего не замечал. Он уже закончил первый цикл упражнений, когда за спиной послышался сдавленный смешок. Обернувшись, он увидел тех самых девушек. Обе с любопытством глядели на Тима. В свете догорающего костра, он походил на древнего индейского воина. Красноватые отблески плясали на мускулистом теле, а таинственные движения просто завораживали.
Девушки смотрели в ожидании. Таких странных ребят, они еще не встречали. Однако, поняв, что продолжения не последует, тихо переговариваясь, скрылись за шалашом.
Тим, смущенный и злой на себя, принялся подбрасывать хворост в костер. Вещи к утру нужно обязательно просушить. 'И как только местные жители могут спать в промокшей насквозь одежде?'
Вернулись девушки. Обе какое-то время топтались у входа в общий шалаш, затем, старшая, что-то недовольно сказала сестре, и отправилась спать. Младшая, явно смущаясь, подошла к костру, присела с противоположной стороны, протянула руки к огню. Только сейчас Тим хорошо разглядел ее. Без толстого платка, что носила здесь вся слабая половина населения, девушка казалась намного красивее. На вид ей было лет семнадцать. Большие серые глаза, правильные черты лица, русые волосы, заплетенные по местной моде в косу.
Они просидели так довольно долго. Тим, едва не спалив телогрейку, вата на которой местами принималась тлеть, наконец — таки просушил свои тряпки, а девушка все не уходила. Может она ждала, что он заговорит? Однако со своим чудовищным акцентом, он сразу выдаст нездешнее происхождение. Было тихо, только где-то вдали плакал ребенок, да лаяла на темный ночной лес мелкая шавка.
Тим оделся, и открыв рюкзак, достал свой котелок. В жестяном ведре оставалось еще немного воды, вот он и решил угостить молчаливую девушку настоящим чаем. Такой она здесь вряд ли пробовала. Когда вода забулькала, Тим нашел последние два пакетика, оставшиеся еще из американских запасов, и бросив их в кипяток, накрыл крышкой. Через несколько минут, поляна наполнилась чудесным ароматом. Девушка молча наблюдала за его манипуляциями. Но когда юноша разлил чай по кружкам, и уронив в каждую по два куска белоснежного рафинада, протянул ей одну, тихо пробормотала:
— А пахнет-то... Как в детстве.
Кивком поблагодарив, она осторожно, двумя руками взяла кружку, и отпив глоток, зажмурилась от удовольствия.
Они просидели так, не говоря ни слова, почти до самого рассвета. Лишь когда далеко над лесом небо слегка посветлело, их безмолвный диалог прервала выползшая из шалаша повариха. Не замечая сидевшую у огня парочку, она подбросила сучьев в почти догоревший костер, и влив в котел остатки воды, принялась его отмывать.
В дорогу отправились, как только окончательно рассвело. Дети не желали просыпаться,
Но грозные мамаши растолкали своих чад, и те, сонно щурясь на поднимающееся над лесом солнце, шли к кипящему котлу. На завтрак был суп. Если так можно назвать, полтора ведра родниковой воды, в которой плавали несколько картофелин в кожуре, да две тощие луковицы.
Похлебав горячего, Тим собрал вещи. Если бы он только знал, какая трагедия разыграется на этой дороге спустя всего несколько часов.
Однако война, ненавистная война, готовила этим несчастным еще одно испытание.
Они прошли больше десяти миль, когда из-за туч вынырнули три бомбардировщика. Надрывно ревя моторами, под завязку загруженные бомбами, они явно направлялись дальше, на восток, но вид беззащитной колоны беженцев, раззадорил немецких летчиков.
Похолодало. Налетал порывистый ветер, колючие снежинки били в лицо. Но его спутники не жаловались на судьбу, а упорно шагали на восток, подальше от распоясавшихся захватчиков. Весь вечер Тим слушал истории, которые были одна другой страшнее. Ворвавшись на чужую землю, солдаты Фридриха учиняли настоящие зверства. Насиловали, убивали, выжигали целыми деревнями. Двое подростков, лет десяти, прибившиеся к их компании, рассказывали у костра, как немцы бесчинствовали в их городке. За несколько дней там было сожжено и повешено, больше тысячи человек. По улицам разъезжали автомобили, солдаты врывались в дома, выволакивали жителей, девушек увозили, а остальных расстреливали на месте. По словам этих ребят, бежать удалось лишь чудом.
