Морф озадачил меня, промычав: его латники готовы у бою.
— Как — готовы? Уже! Так быстро? Пойдём, глянем, что ли на твоих поваляшек!
Мы вышли, расположившись на смотровой площадке башни. Внизу под нами, стройными рядами, стояли две кодлы морфов, сомкнувшись друг с другом за счёт сцепки локтей.
— А если расцепить — поваляться?
Я решил проверить.
— Хм, стоят!
Хотя чувствовал подвох. Приказал атаковать, а морфам в доспехах и дальше стоять, сомкнув строй, укрываясь щитами.
Роль противника исполнили стрелки.
— Что и требовалось доказать, — узрел я, как морфы вновь рухнули на спины, опрокинутые людьми. — Без третьей ноги, как дополнительной точки опоры, они ни на что негодны!
Да и в стоячем положении передвигались, опираясь на рогатины.
— Так-так! Как же мне научить вас удерживать равновесие? — призадумался я, задержав невзначай взгляд на Киринэ. — О, точно!
У меня созрел авантюрный план, по которому на раз заставлю морфов в должной мере овладеть доспехами латников.
— Шутки закончились, братья мои меньшие! Пора уже выяснить, чего вы стоите в бою!
— Выступаем, Чудак? Уже? Так быстро?
— Нет, — озадачил я атаманов и вожаков. — Пока что сам выступаю в гордом одиночестве перед этой космато-лохматой публикой!
И наказал воительницам на дракхах накинуться на "громозек" с воздуха, разрешив забрасывать их камнями ещё и стрелкам с крепостных стен заставы.
На две кодлы морфов в панцирях градом обрушились камни. И нелюди, в мгновение ока, укрывшись по наитию щитами, в совершенстве овладели римской "черепахой".
Но Желанна обозвала сие построение сброда внизу под нами "панцирем".
Да мне без разницы, главное, что морфы дружно двинули колонной за врата наружу из крепости.
— Давно бы так, а сразу!
Я дал бойцам Удур-Ага передышку, а они заслали вожака ко мне с намерением узнать: сколь долго им ещё придётся жить в железных раковинах подобно моллюскам?
— До конца жизни! — озадачил я их всех без исключения своим новым чудным заявлением. — И короткой или длинной — кому как повезёт!
Тогда как морфы считали: им со мной уже не повезло — я превратил их в жалкое подобие арахнов.
Мне пришлось объяснить им на примере с одним из них, почему я унизил их, как они считали — собственноручно закидал камнями морфа в доспехах, а затем наказал гномам снять с него "железо". Вновь замахнулся камнем, и морф инстинктивно укрылся щитом, хватаясь за панцирь.
— Надеюсь: это до всех дошло? И мне не придётся повторять сию экзекуцию в отдельности с каждым собратом меньшим?
Подействовало. Морфы в латах стали практически ручными, а заводными, точно игрушки.
— Где бомбы?
Яр-Гонн откликнулся мгновенно, ведь я в качестве безотказного средства общения использовал рупор на манер примитивного "матюгальника". И в горах орать в него, всё равно, что пытаться уснуть под колонками, включенными на максимуме децибел звучания. Про иное средство передачи информации, такое как мобильная связь, даже не заикался, хотя и не сомневался: те, кто больше не отвечал мне, как абоненту 256-19-76 в сети из "вне зоны доступа", скоро начнут заикаться сами. А нет, то мои враги! Их, я намеревался отправлять уже не кодлами или оравами, а ордами, чтобы они там поняли, с кем тут связались, заслав меня в этот чудовищный мир. И тогда о мире пущай не заикаются! Я ещё только-только начинаю воевать здесь по правилам моего мира, а не этого!
— Вот, Чудак, — доставили гномы ящик с боеприпасами.
Я взглянул на бомбы и фитиль, торчащий из них, на мгновение представил, что будет, если бродяг вооружить ими и не обучить (как давеча морфов) правильно воевать ими — подорвут и себя, и всех вокруг себя без разбора.
Моя артель "напрасный труд" не зря носила благодаря мне сие название, поскольку мы, наёмники, как ни крути — все смертники — обречены на погибель.
— И много у нас такого добра, Яр-брат?
— Не скажу: навалом, ибо совру, но...
— Понял, используем камни в качестве учебного пособия, а дальше поглядим, чем всё закончиться.
Мои опасения подтвердились. И это люди, из числа стрелков, коих я видел уже гренадёрами. А хуже морфов в доспехах при нас.
Меж стрелками осталось до пары десятка камней — некоторые при замахе назад умудрились зацепить за головы тех, кто располагался за ними.
Мне пришлось достучаться до самосознания бродяг и объяснить им, как должно воевать с бомбами, и что метать их потребно попеременно — точно так же, как и были обучены стрелять из огнестрелов.
Дело сразу сдвинулось с мёртвой точки. Отныне обвёрнутые верёвками камни поджигались стрелками и метались за стены в остывавшую лаву.
И снова не все справились с простейшим на первый взгляд заданием.
— Те, кто ещё раз ошибётся, полетит у меня со стены головой об лаву вниз сам! И если сразу не загнётся, иным подельникам накажу добить, швыряя сверху "бомбы"!
Получилось.
Настал черёд потратить немного пороха — и не совсем впустую.
С моей подачи, гномы засыпали в глиняные шары по щепотке пороха, и следом по моему приказу раздали стрелкам, а каждому бригадиру по факелу.
Паре будущих гренадёров досталось, но они хотя бы остались живы, и от радости у них были полные поножи.
С новой попытки исправились и они.
— Аллилуйя!
"А это кто такая?!" — Желанна удивила и одновременно рассмешила меня.
"Не беспокойся, отнюдь не соперница тебе, моя ненаглядно-желанная донна! — подмигнул я ей в ответ на её мысленный упрёк мне. — Всё будет хорошо! Только давай обойдёмся без лишних склок! Пора уже выступать в поход, любимая златовласка!"
Глава 23
Окраина. Дикий лес.
— Дядюшка Фарб... — бросился к нему один из "вышибал". — Дядюшка...
— Ну... — ждал он с нетерпением сообщения от прелата.
Слуги Ордена перерыли место, откуда предположительно стреляли в Фарба.
— Мы наткнулись на мёртвого халдея со стрелой в голове, дядюшка...
— То Олаф?
— Нет, наш проводник...
— Кун?!
— Да.
— Чтоб его барсаг задрал!
— Кстати, дядюшка: халдей был не один...
— Нашли ещё чьи-то следы? Олафа?
— То неведомо, дядюшка, но барсага — имеются.
— Тварь! А ей здесь чего надобно?
— Ведомо чего, дядюшка, — человеческая плоть и кровь, — молвил утвердительно прелат. — Без стражей гварда и захров нам боле неча делать в Диком лесу, ежели хотим разобраться тут, что к чему!
— Ты ещё здесь, когда должен быть в околотке Ордена! — Цензор не собирался прекращать погоню за беглецами, вовсе вознамерился устроить облаву. — Под мою ответственность!
Последнее, что услышал от него, убегая "вышибала".
— А ты чего стоишь? За ним! — наказал Фарб двигать приору за прелатом, а то мало ли что — всё-таки Дикий лес и ночь — одному тут делать нечего, а у двоих есть шанс: кто-то из них сумеет проскочить. Ручей послужил им путеводной нитью, превратившись на дне обрыва в полновесную речушку. — Не уйдёшь, разбойник! Я достану тебя даже из-под земли, аки хирда!
Плечо по-прежнему кровоточило, и Фарб наказал прижечь рану. Один из слуг Ордена подставил лезвие клинка под пламя факела, и, раскалив, сунул цензору.
— Чего скалишься-А-А... — взревел Фарб, двинув его кулаком по скулам. — Поди, давно мечтал, заговорщик, воткнуть в меня клинок?
— Выпейте, дядюшка, — сунул ему кожаную фляжку с хмельным зельем прелат.
Сделав пару глотков, Фарб промочил рот, а затем выплеснул остатки на пойла на прижжённую рану, снова вскричал не в силах сдержаться от боли.
— Поделом тебе, — порадовался Олаф про себя, признав голос цензора, разносящийся громогласными выкриками эха по округе. — А лиха беда начала!
За беглецами гнались трибуны с наёмниками, ведомые ищейкой Ордена, подмечавшего то подмятую местами траву, то подломленную ветку с кустарника или древа. И как ни старался Олаф с барсагом, всё равно оставляли следы — зверь из-за тяжести непосильной ноши, волоча на себе самку человека, а разбойник из-за мошны размерами с мешок за спиной, где у него позвякивала деньга. И зверь, и халдей понимали: пешью от преследователей с тяжёлой ношей им далеко не уйти. Поэтому решили перебраться вплавь на иной берег реки, и на время сбить преследователей со следа. Предпринятая попытка не увенчалась успехом, они едва не распрощались с жизнями, нахватавшись речной воды, снова выбрались на берег; и если барсага тянула ко дну девица, то халдея — мешок с хабаром.
Олаф покосился на древо, сжимая топор. При ином раскладе он непременно бы срубил им древо, но не сейчас — стук топора услышат раньше, чем он завалит древо на иной берег в качестве переправы, а затем по нему же их найдут и нагонят преследователи. Сразу отринул сию идею, как неприемлемую, неистово перебирая в голове всевозможные варианты бегства.
И ловушку обустраивать служкам Ордена, не было времени.
— Вставай, скотина! Ходу! Шевелись! — забурчал халдей на барсага.
Хищник зарычал ему в ответ.
— Хм, какой же ты Фыр, когда скорее Гыр — постоянно рычишь! Отныне так и буду обращаться к тебе! Привыкай, скотина ты этакая! Похоже, нам с тобой уготована одна судьба — сдохнуть разом из-за девки! А хороша, зараза! Я б с такой загулял! Ей-ей...
Барсаг огрызнулся.
— Но-но, не очень-то, — погрозил разбойник в свою очередь зверюге топором.
Преследователи нагоняли их, стремительно сокращая расстояние. Олаф понимал: если им на пути преградой встанет отрог или приток реки — хана. Без брода, вплавь, они не преодолеют водную преграду — потонут — в худшем случае, а в лучшем — примут последний бой.
Несколько раз Олафу приходилось прорубаться сквозь чащу с топором, разбойник старался особо не шуметь, всё равно оставлял следы для ищейки преследователей.
Прелат не сомневался: они почти нагнали беглецов. Стоит преложить ещё немного усилий, и будут непременно вознаграждены.
Награда оказалась приличной, путь наёмникам с трибунами преградил дикий...
— Тураг! — вскричал не в силах сдержаться ищейка.
Его первым и подмял под себя лесной мастодонт, втаптывая в землю, не обращая внимания на тех, кто также пытался убить самого, расстреливая из луков и арбалетов. Дикому турагу было всё нипочём — бугристые наросты кожи отвердели, подобно хитиновому покрову арахнов, и он не чувствовал боли — болты отлетали от него, точно камни от доспеха.
Разобравшись с одним из двуногих отродий, тураг ринулся на иных, державшихся толпой на свою погибель.
— Чу... — замер Олаф, прислушиваясь к рёву и грохоту в удалении.
Барсаг притих вместе с ним, также слышал всё, что творилось всего-то в каких-то сотне-двух шагах.
— Мастодонт, — довольно оскалился Олаф, признав лесного гиганта.
Отныне беглецам можно не торопиться, преследователям не минуть турага, и пока гигант не покончит с ними, не успокоится, а им ни за что не убить его, если не заманить в охотничью яму, где загнётся разве что от голода.
Немного передохнув, беглецы двинули дальше неспешным шагом, осознав: о преследователях стоит забыть, они нескоро побеспокоят их как прежде.
Знал бы Олаф, что посыльный Фарба уже выбрался из Дикого леса, и, оседлав покинутого на опушке горбуля, помчался к ближайшему околотку Ордена — бежал бы дальше сломя голову без оглядки. Но упустил время, тогда как посыльный цензора вскоре уже стоял под стенами бастиона, требуя от стражи открыть врата и вызвать гварда. Дождался. Стражи вышли к нему и схватили, доставив к гварду.
— В застенок захотел, мерзавец? — загремел тот кандалами.
— Послание от цензора! — продемонстрировал посыльный орденский знак.
— Прелат?
— Цензор требует выслать к нему, для захвата парочки беглых халдеев, команду стражей! А к ним — свору захров! Лучше две! И одна — требуется на северной окраине Дикого леса подле ручья, а иная — на южной, откуда вытекает река! Да пошевеливайтесь, цензор зол — разбойники зацепили его "болтом" в плечо!
Выругавшись, гвард наказал поднять три шеренги стражей — две возглавил лично, а третью получил прелат со сворой захров, двинув к южным окраинам Дикого леса.
Все стражи мчались на горбулях. Началась самая настоящая облава.
— Захры... — прохрипел и одновременно проревел Олаф, вскакивая на ноги после очередного привала.
Он отказывался поверить своим ушам. Его догадку подтвердил барсаг, привычно зарычав еле слышно про себя.
— Вставай, девка, — Олаф затряс её за плечи. — Нам надо идти!
Выпустив когти, барсаг встал в боевую стойку.
— Уйди, скотина! Не до тебя мне ща-А-А...
Барсаг ударил лапой халдея по спине скорее для демонстрации собственных намерений, нежели изначально желал вступить с ним в схватку не на жизнь, а на смерть — распорол ему рубище, из-под коего проступила крепкая и добротная кольчуга.
Отпустив девицу, Олаф схватился за топор, и, перекидывая играючи с руки на руку, готов был уже ответить хищнику — услышал вздох спутницы.
— Девка, — толкаясь, прильнули к ней разом оба спутника.
Та лежала, открыв глаза, и смотрела в просветлевшее небо. Разбойник со зверем загородили его собой, выставляя напоказ: один рожу, иной морду.
— Идти сдюжишь, краля? — озадачил её сходу Олаф, и барсаг, лизнув девицу в щёку.
— Не уверена, но попробую-у-у... — застонала она.
Нога болела, рана треснула и закровоточила.
— Хана! Ща зде нас порвут на ошмётки захры! — не сомневался Олаф, приберегая в рукаве последний шанс на спасение, но решил прибегнуть к нему только теперь, оставляя на крайний случай.
— Тьфу... тьфу... — плюнул халдей на ладони и снова взялся за топор, обрушив на древо у берега реки.
— Ты чего затеял, разбойник? — процедила девица сквозь зубы от боли.
Олаф не слышал её, увлечённо орудуя топором, в мгновение ока завалил древо, а затем подрубил у верхушки.
— Чего зыркаешь, скотина? Давай, помогай, Гыр!
Вцепившись клыками в верхушку древа, барсаг на пару с халдеем затащили его в реку.
— Ползи к нам, девка! — заставил Олаф шевелиться ещё и её.
Беглецам предстоял сплав по реке.
— Не утоним, всё одно помрём, — гоготнул довольно разбойник. — Крепче держись за сучья, девка!
Вбив топор в древо, Олаф подал ей руку. Вода оказалась не просто холодной, а ледяной. Вот и барсаг намочив лапы, недовольно фыркнул, присоединившись к двуногим спутникам, но не по тому, что не желал расставаться с ними, просто ему не справиться в одиночку со сворой захров, и не уйти от них. А с беглецами появлялся, пускай мизерный, но всё же шанс — воспользовался им.
— Отчаливаем... — оттолкнулся Олаф ногами от дна, позволяя течению речушки подхватить обломок верхушки древа.
Беглецов понесло на юг за пределы Дикого леса.
Преследователи припозднились, выскочив на берег у срубленного древа. Фарб негодовал, еле держась на горбуле.
— Не изволь беспокоиться, дядюшка, — заверил цензора один из двух посыльных — тот, что был оправлен следом за первым к околотку — и нынче с ними здесь находилось около двух десятков всадников, возглавляемых гвардом при своре захров. — Они не уйдут от нас! Внизу, по течению реки, их ожидают наши люди, и также при захрах!
