Последняя псина — та, что врезалась в дерево — отскочила на безопасное расстояние, утратив последние остатки боевого задора. Теперь лай суки больше походил на скулеж, выдавая готовность в любой момент пуститься наутек.
Не выпуская ее из поля зрения, Элиза воткнула нож в землю, заломила пленнику за спину и вторую руку и мгновенно связала их его же собственной веревкой. Еще несколько движений — и ноги парня загнуты назад, лодыжки привязаны к запястьям. Бараташ почему-то называл позу "козлом", хотя, на взгляд Элизы, "колесо" подходило куда больше. Несчастный пленник не мог даже барахтаться. Ему оставалось лишь отплевываться от прелой листвы и бессильно ругаться, чем он и занимался со всем нерастраченным пылом. Так, теперь подхватить нож — и на оставшегося бесхозным коня...
Проклятое животное бросилось наутек не хуже недавнего оленя. То ли конь не подпускал чужих, то ли девушка сама перепугала его резким броском, но на ее долю пришлась лишь обидная оплеуха длинным нестриженным хвостом. Конь галопом унесся в лес, а Элиза, чуть не плача, осталась бессильно смотреть ему вслед. Впрочем, она тут же взяла себя в руки и бросилась прочь.
Поздно. На лай уцелевшей борзой на прогалину выносились еще и еще всадники — два, пять, десять. Они уже не бросались сломя голову, а окружили ее плотным кольцом лошадиных морд. В руках угрожающе болтались кистени, у двоих отблескивал сабельный металл, еще двое уже наложили стрелы на тетивы.
— Взять ее!
Знакомый голос. Боярин Меший собственной персоной. Он-то откуда здесь взялся? Неужто мне не избавиться от этого урода до конца жизни?
Двое спрыгнули с седел и медленно направились к Элизе — уже не молодые небитые дураки, с налету пытающиеся схватить глупую девчонку — настоящие гридни, обманчиво неторопливые, с плавными выверенными движениями. К счастью, на сей раз они без ловчей снасти — только простая веревка. Еще один дружинник подбежал к валяющемуся неподалеку парню и разрезал его путы. Тот медленно ворочался, не торопясь вставать. Ругаться, впрочем, перестал — и за то спасибо. Элиза настороженно смотрела на приближающихся, отчаянно пытаясь понять, что же ей делать.
— Дяденьки, не бейте! — внезапно заскулила она, падая на колени и выпуская нож. — Ой, дяденьки, пожалуйста, не бейте... Ну пожалуйста!..
— Вставай, соплячка, — процедил один из поимщиков, хватая ее за плечо и небрежно поднимая на ноги. — Никто тебя бить...
Никогда не хватайся за противника. Никогда. Хват обязывает тебя к немедленным действиям, причем их выбор не так уж и велик. Позволь противнику ухватиться за тебя, и пусть он сам выберет свою судьбу... Элизе показалось, что голос Бараташа прозвучал прямо за ее спиной. Она прижала кисть охотника рукой, чуть подавшись назад, а затем — вперед, другой рукой нажимая ему на локоть. Взвыв от внезапной боли в суставах, тот рухнул на колени, и колено Элизы в кровь разбило ему лицо. Завершая движение, она швырнула его мордой в землю — нет времени, чтобы сломать ему руку! — нырнула под мышку второму. Она пнула противника сзади под коленку, так что тот, всплеснув руками, завалился на спину, чуть не придавив девушку, и бросилась в образовавшуюся в кольце прореху. Еще немного — и она снова в лесу. Пусть ловят ее на конях по оврагам и буеракам!
Не вышло. Не сопливые мальчишки — опытные воины охотились за ней. Легкое касание шенкелей — и кони оставшихся шагнули вбок, так что Элиза чуть не свалилась под копыта одного из них. Тяжело дыша, она отскочила назад, перепрыгнув через два ворочающихся на земле тела, подхватила брошенный нож и замерла в боевой стойке: колени полусогнуты, лезвие прячется за спиной, левая рука чуть вытянута вперед.
Один из всадников поднял лук и прицелился. Вот и все. Вот и вся твоя жизнь, глупая дура, возомнившая себя воинственной тарсачкой. Она закончится здесь, на глухой прогалине, а труп сгрызут волки... если они водятся в здешних местах. Но моих просьб о пощаде вы не услышите!
— Ну? — хрипло сказала она, глядя в глаза стрелку. — Давай! Чего ждешь?
— Стоп!
Боярин Меший неторопливо спрыгнул с седла и сделал несколько шагов вперед, бросив презрительный взгляд на с трудом усаживающихся гридней, и еще один — на понуро стоящего неподалеку первого парня.
— Теперь я понимаю, почему ты так нужна попам, — задумчиво сказал он, рассматривая Элизу с ног до головы. — Для такой соплячки дерешься ты, прямо скажем, здорово, хотя и не слишком умело. Как же дерутся те, кто тебя учил, хотел бы я знать?
— А ты подойди! — сквозь зубы посоветовала Элиза. — Узнаешь...
Она напружинилась, готовая полоснуть боярина по глазам.
— А и подойду! — согласился Меший. Он шагнул вперед и легонько щелкнул ее по носу. — Оп! Ну и что?
Левая рука Элизы метнулась вперед. Боярин отшатнулся, и девушка тут же взмахнула ножом. Но вместо того, чтобы резануть врага по лицу, она почувствовала, что клинок пронзает воздух. Рука боярина подтолкнула ее локоть сзади, и она чуть не упала, выронив оружие. В последний момент Меший удержал ее за плечи и одним движением заломил руки за спину. Элиза попыталась ударить ногой назад, но не попала.
— А ну тихо! — приказал боярин, и в его голосе послышалось что-то такое, что девушка замерла. — Вот так-то лучше. Давай договоримся: я тебя отпускаю, а ты взамен не пытаешься бежать. Лады?
— Я не вернусь в монастырь! — Элиза снова рванулась, но безуспешно. — Лучше убей прямо здесь!
— Вот горячая, а? — удивился боярин. — Да кто тебя в монастырь возвращать собирается? Слово даю, не отдам я тебя чернорясным. Поедешь со мной, а там посмотрим. Командир-то твой исчез незнамо куда, а что ты без него? Так и продолжишь по лесам блукать, корой питаться? Да не бойся ты, не обижу.
— Ладно... — смирив себя, покорно ответила Элиза. Другого выхода действительно не оставалось, и еще ей вдруг очень захотелось жить. В конце концов, кто ей помешает сбежать еще раз?
— Вот и правильно, — одобрил Меший. Его медвежья хватка разжалась. — Ты уж не держи зла, девка. Кто тебя знает, вдруг и вправду ведьмачка? — Он рывком повернул Элизу к себе, заглянул ей в глаза. — Мир, лады? Тебя, кажется Элизой зовут, Элкой? Вот и славно. А я Меший, дядька Меший, боярин местный. А ножик-то подбери. Хороший нож, сам выбирал. Эй, Сёмка! — Он повернулся к связанному Элизой парню. — А ну, сымай пояс!
— Но, тата... — запротестовал тот, но тут же сник.
— Сымай-сымай! — грозно нахмурил брови боярин. — Умел соплячке поддаться — умей и расплачиваться. Вояка... Вернемся домой — еще выпорю за дурость. Кому сказал: найдешь — отозвать собак и ждать остальных? А теперь что? Серый сдох, а что с Бурей делать — я уж и не знаю. Ох, девка, и ввела ж ты меня в убыток... — Он покачал головой. — Ну? Где пояс?
Под смешки гридней парень нехотя расстегнул пояс и через всю прогалину бросил его к ногам Элизы. Та недоуменно переводила взгляд с него на боярина.
— Чего смотришь? — удивился тот. — Бери. Твой. Заслужила.
— Мне не надо... — запротестовала она, но тут же, как и несчастный Семка, сникла под тяжелым взглядом Мешего. Теперь она даже жалела незадачливого боярского сына, прилюдно выставленного на посмешище. Она наклонилась и подняла украшенный начищенными медными бляхами ремень с пустыми ножнами, засунула в них нож и нерешительно замерла.
— Поедешь с Сёмкой, на его коне, — распорядился боярин. — Как только он его поймает, конечно.
Гридни снова загоготали.
— И поймаю! — обиженно заявил парень. Он вложил пальцы в рот и свистнул. Чуть погодя раздался перестук копыт, и гнедой, волоча по земле поводья, неторопливо вышел из чащи.
— Во как! — гордо заявил парень. — Не чета некоторым! — Он подобрал поводья и легко запрыгнул в седло. — Давай, пристраивайся сзади, что ли...
Элиза нерешительно смотрела на него, сжимая пояс в руке. Она ничего не понимала. Сначала ее травят собаками, а потом чуть ли не как равную приглашают с собой. С другой стороны... Голодный спазм вновь стиснул желудок. В конце концов, в голосе боярина не слышалось угрозы, а чувство опасности молчало, словно убитое. Да и во взгляде парня, с которым она так неласково обошлась, не замечалось злости. Решившись, она попыталась запрыгнуть на круп позади Сёмки, но не удержалась. Боярин молча подсадил ее, окинув гридней таким взглядом, что никто не решился даже хмыкнуть, и сам взобрался в седло.
— Тронулись! — приказал он и дал шенкеля коню.
Ехали на удивление недолго — полчаса неспешным лошадиным шагом. Оказалось, что Элиза умудрилась заплутать посреди чуть ли не десятка деревень и деревушек, не считая выселков и мелких хуторов. То тут, то там в сгустившихся сумерках мелькал огонек в окне, пахло дымом, лаяли цепные псы. Девушка ерзала позади Сёмки, судорожно ухватив его за рубаху и стараясь не сползти со скользкого крупа. На севере ездили в неглубоких седлах, мало чем отличавшихся от сураграшских попон, но все же задняя лука седла неприятно упиралась в живот и ноги.
Когда совсем стемнело, впереди зажглись огни большого села. Вскоре компания въехала на постоялый двор. Несколько конюхов бросились навстречу. Сёмка ловко соскользнул с седла, не задев Элизу, и вытянул навстречу руки.
— Прыгай! — позвал он. — Не бойся, вязать больше не стану. — В свете масляной лампы блеснула его озорная улыбка. — И так еще от земли не отплевался.
Поколебавшись, Элиза неловко спрыгнула на землю. Сёмка поймал ее за плечи, не позволив упасть на землю. Выпрямившись, девушка расстегнула пояс и вместе с ножнами протянула парню.
— Возьми! — решительно сказала она. — Мне не надо.
— И не подумаю! — насупился тот. — Правильно батька присудил. Я сам виноват, а ты заслужила. Да не бойся, я другой куплю. Ты... м-м-м... — он уставился в землю. — Извини, что в лесу вот так наскочил... Попы гонца в деревню прислали — ведьма, говорят, с-под ареста сбегла, гривна золотом награда, коли кто живой приведет. Ну, а с ведьмой какой разговор...
— А сейчас что — не похожа на ведьму? — хорохорясь, спросила вконец растерявшаяся Элиза. — Вот заколдую...
— Ха! — снова улыбнулся парень. — Да нешто я не понимаю, кто ведьма, что злую порчу на людей наводит, а кто — просто так? Ты, я вижу, девка непростая. Вон как меня в земле изваляла! Недаром за тобой монахи гоняются. Но колдовства в тебе не чую. Меня вообще-то Семеном кличут, а Сёмкой — отец только. Но и ты можешь. А что у тебя за имя дурное — Элиза? Никогда не слышал...
— Имя как имя! — буркнула девушка. Она снова обернула пояс вокруг талии, замкнула застежку, поправила ножны так, чтобы нож сподручнее лежал на бедре. — Отец по молодости моряком на торговых ганзах ходил, пока еще море позволяло. Ну, и за океаном бывал тож. Оттуда и привез. Да у тебя имечко, кстати, не местное.
— Оно от северных коневодов, что за Ручейницей живут, — объяснил парень. — Отец с ними раньше то ли воевал, то ли, наоборот, мирился, еще когда Приморская империя стояла. Ему тогда столько, сколько мне сейчас, стукнуло. А ты не смотри, что он уже старик, он двоих голыми руками уделает. Вон, и тебя тоже взял, хотя ты и свалила двоих! — с гордостью добавил он.
— Фиг бы он меня взял, если бы в одиночку, — огрызнулась девушка. — С толпой-то подручных любого возьмешь...
— Эй, вы, двое! — гаркнул от входа боярин. — Ну-ка, подите сюда!
Вновь насторожившаяся девушка подошла к нему и остановилась в отдалении.
— Слушаю, тата, — почтительно поклонился выступивший вперед Семен.
— Чего слушать? — рыкнул Меший. — Чего зубы девке заговариваешь? Она по лесам второй день мотается. Брюхо, небось, к спине прилипло! Давайте внутрь, там хозяин уже должен на стол накрыть. Да ты, девка, не смотри волком. Сказал же — не обижу.
Пропадать — так с музыкой, решила Элиза и, обойдя Семена, вошла в дом. В большом зале и в самом деле умопомрачительно вкусно пахло жареным мясом. Хозяин и несколько слуг суетились вокруг длинного стола. Веяло теплом, в углу весело пылал огромный камин. На вертеле крутилась крупная туша.
— Кабана вчера завалили, — пояснил боярин, входя следом. — Молодые посевы травить повадился. Тощие они сейчас, свиньи, не мясо — одно название, но и за то спасибо. Эй, хозяин! Кончай мясо на огне палить, давай его на стол!
Боярин с дружинниками насыщались в тишине. Хозяин, почтительно поклонившись напоследок, куда-то исчез вместе со слугами. Элиза торопливо глотала сочное мясо, заедая его пресной лепешкой и запивая жидким вонючим пивом из большой кружки. На нее не обращали внимания, только боярский сын изредка бросал заинтересованные взгляды, хотя и помалкивал. Закончив ужинать, боярин встал из-за стола, размашисто поклонился куда-то, предположительно на восток, и уставился на Элизу.
— Поела? — неласково спросил он. — Пошли, в угол отсядем. Разговор есть.
В дальнем полутемном углу, где никто не мог его услышать, боярин оседлал лавку, словно коня, и хлопнул ладонью перед собой.
— Садись, — заявил он. — И не зыркай так. Из монастыря по всей округе весть разослали: ведьма сбежала, взять обязательно живой, гривна золотом награда. Двух коней купить можно! Ну, я и решил, что, коли ты им так потребна, выручать тебя надо. Надо же как-то вину загладить, что я тогда на вас наскочил. Ох, лихие времена настали... — Он мрачно помолчал. — Ну что, прощаешь?
Элиза кивнула. Она все еще не доверяла боярину. Однако девушка понимала, что если бы тот хотел сдать ее в монастырь, то давно бы так и поступил.
— Ну, тогда проехали и забыли, — кивнул Меший. — Да ты и сама ох какая непростая... Элиза. От трех борзых отбилась, а саму хоть бы куснули! Сёмку-обормота в рог согнула, двоих гридней в грязь уронила, даром что бойцы бывалые. Конечно, внезапностью взяла — не ожидали от тебя такого, вот и попались. Ну да моих ребят и внезапностью мало кто подловить может, так что гордись. От такой дочки и я бы не отказался... — Он вздохнул. — Жена у меня родами померла. Сёмку выходили, а ее вот нет. Родильная горячка, сказали. Семнадцать лет с лишком вот бобылем живу... Ну да не о том я. Ты делать-то что дальше собираешься?
— Я? — растерялась Элиза, захлопав глазами. — Не знаю... Ты, боярин, если честно, первый, кто меня спрашивает. Остальные таскают за собой, как... как...
— Как корову, — подсказал Меший. — Бывает. А старшой твой, что с тобой ехал, Тилос который, он что? Совсем тебя бросил али как? Весточек тебе не передавал?
— А тебе-то что? — опять ощетинилась Элиза, но тут же обмякла. — Прости, боярин, но это мое дело. Не сочти за обиду, но не с тобой его обсуждать.
— Ну да, ну да... — покивал боярин. Он, кажется, действительно не обиделся. — Да я ведь к чему клоню — тебе в одиночку по здешним краям шастать не след. Времена неспокойные, все дружинники, да и мужики многие, к границе ушли да в лагеря военные. Разбойнички пошаливать начали, из тех, что днем с сошкой, а ночью с кистенем. Прихватят тебя на дороге, снасильничают да и прирежут. От пятерых тебе не отбиться. Да и гривна золота за твою голову — тоже немало. Заметила, как хозяин на тебя посматривал?
Девушка отрицательно помотала головой.
