Впрочем, свобода — не главное. Жизнь важнее. Всегда.
Кровь я все же отмыла — с третьей попытки. Но запах все равно остался — дурманящий, едкий. Поэтому я села на диван в гостиной и принялась ждать Дэна.
Он вернулся ближе к утру, грязный и без футболки. Дождь кончился, небо на востоке окрасилось малиновым. Рассвет. Говорят, когда встает красное солнце, ночью пролилась кровь. Не врут.
Я не стала спрашивать, куда Дэн дел тело. До наемного убийцы мне больше дела не было. Угрызений совести тоже. Сам виноват.
Охватило странное спокойствие. Уверенность. В голове уже оформилась довольно внятная мысль — план действий, которому я собиралась следовать. Я знала, что буду делать дальше.
— Барт обещал задействовать своих ищеек, — устало произнес Дэн и покосился на кресло. Садиться не стал, видимо, не хотел пачкать обивку. Мне было все равно — пусть даже придется его выбросить. — Но сама понимаешь, сольвейги редко светятся во внешнем мире, так что за эффективность не ручаюсь.
— Пофигу.
Барту не нужны мои проблемы. Я решу их сама.
— Я помогу, чем смогу. Останусь с тобой, и убийца не сунется. Наверное...
— Зачем? — Я подняла на него глаза. — Смысл тебе возиться со мной?
— Ты — сольвейг. Барт любит тебя, Полина. А я ему многим обязан.
— Хорошо, — кивнула. Поддержка мне не помешает. Впрочем, я ее найду.
— Ты сильная и интересная, но не очень-то гостеприимная, — проворчал он. — Мне бы помыться и поесть. Устал очень, пока избавлялся от проблем.
— Да, конечно, — кивнула я. — В ванной есть полотенца, а одежда... В комоде найдется майка и спортивные штаны — Глеб тут часто ночует.
Пока Дэн купался, я разогрела остатки обеда, приготовленного Люсией. Тушеные овощи и запеченное в духовке мясо. От еды тошнило неимоверно — то ли токсикоз, то ли последствия произошедшего ночью. Царапины на шее болезненно ныли. Обработать бы...
Рассвело. Малиново-красный горизонт стал небесно-голубым. По небу плыли белые, пуховые облака. Мокрый город дышал прохладой.
Новый день.
Я смотрела в распахнутое настежь окно, когда Дэн вышел из ванной. Чистый, пахнущий ореховым гелем для душа и мятным шампунем. Кофеварка ругалась, выплевывая коричневый напиток в кофейник. Теперь придется воздержаться от кофе. От многого.
— В общем, валить тебе нужно из города, — бодро произнес Дэн, усаживаясь за стол и накалывая на вилку кусок мяса. — Однозначно. Лучше к сольвейгам, правда, рожать там неудобно будет. Или, если знаешь другое место...
— Знаю, — решительно кивнула я. — Но сначала нужно сделать кое-что.
Жизнь резко изменилась. Стала небезопасной, исполненной дикого азарта. Причем, я не чувствовала себя дичью — скорее затаившимся в кустах охотником. Выжидать. Подготовиться. И ударить.
Но потом. Сейчас главное — ребенок.
За окном серебристо-серого 'Опеля' мелькали знакомые до боли выбеленные домики. Подсолнечные поля кивали огромными шапками цветов. Ярко-желтый, в центре — коричневый. Еще не созрели семена, не вскормила их почва. Высокие тополя шелестели листвой, склоняясь широкой тенистой аллее. Ярко-голубое небо раскинулось куполом над напоенной ливнем землей.
Дэн молча пялился на пейзаж за окном. Он вызвался меня сопровождать, а я не перечила — безопаснее с ним, чем одной. Особенно после ночного визита.
Массивные кованные ворота, как всегда, были распахнуты, словно ждали гостей. Подъездной путь стелился утрамбованным гравием.
Дом был мрачен. Недоверчиво зыркал темными провалами окон, шелестел листвой раскинувшихся по обе стороны от входа ив. Хранил ледяное молчание. Обвинял.
Но его нападки не трогали меня. Я знала, зачем пришла.
А на мокрой от ночного дождя плитке в лужах плескалось солнце.
Сомнений не было. Страха тоже. Стены-исполины древнего дома, хоть и хмурились, но защищали. Оно и не мудрено — это дом Эрика. Его наследие, несмотря на то, что скади сейчас правит Даша.
Дэн остался в машине. То, что я собиралась сделать, лучше сделать одной.
Дверь мне открыла правительница. Собственной персоной. Прямая спина, идеальный макияж, коттоновые свободные брюки и белая майка. Мисс элегантность. Раньше я комплексовала рядом с такими.
— Полина? — Она даже не скрывала удивления, когда увидела меня.
— Даша. — Я склонила голову набок. Улыбаться не стала, почему-то защитница вызывала во мне резкую неприязнь. Странно... У нее ведь его глаза — лазурные, чистые, как роса.
— Что-то случилось?
Случилось. Я чуть не погибла ночью. Наверное, если бы не визит убийцы, я бы еще долго не решилась прийти.
— Мне нужен Роб. Он дома?
— Зачем он тебе? — насторожилась защитница.
— Извини, не могу сказать. Это личное.
Это не было личным. Наоборот, дело напрямую касалось скади. Но Даше я не присягала на верность, доверия она тоже не вызывала, в отличие от жреца. Роб был единственным, кому интуиция разрешала рассказать. А я привыкла слушать интуицию — пророчиц она редко подводит.
Даша все же отступила, впуская меня в дом. От нее пахло ландышами и ванилью — знакомый запах. Слишком знакомый. И я подумала, что Влад теперь желанный гость у скади...
Защитница волновалась. Смотрела на меня пристально и едва заметно вытирала вспотевшие ладони о брюки.
Не совершила ли я ошибку, придя сюда? Ведь в этом доме она хозяйка. И скади сделают то, что она прикажет.
Я мотнула головой. Не все. Не Роберт. Он не даст сына Эрика в обиду. Откуда я знала? Просто знала.
Но рядом с Дашей страх усилился, подстегиваемый воспоминаниями о ночном происшествии. Наверное, он дорос бы до паники, если бы мягкий голос не окликнул меня.
— Полина?
Я с облегчением обернулась. Жрец скади смотрел на меня со смесью тревоги и надежды. И я могла ее дать.
Глупо было вот так приходить, но номера его я не знала. Могла бы спросить у Лары, но с защитницей атли мы всегда плохо ладили. Впрочем, неважно. Пришла и пришла. Вот он стоит — высокий, жилистый. Почему все жрецы худосочные? Ни одного толстого на моей памяти. Словно ритуалы, что они проводят, высасывают из них соки, заставляя худеть...
Странные мысли. И не относящиеся делу.
— Я пришла к тебе.
— Хорошо, — кивнул он. — Идем.
И страх ушел. А Даша больше не виделась злодейкой.
Комната Роба выглядела несколько аскетично. Односпальная кровать, накрытая темно-серым покрывалом. Тумбочка, на ней закрытый макбук и черный глянцевый смартфон. Окно без штор, только жалюзи. Гладкий темно-коричневый паркетный пол. Комод в углу. И стул рядом. Только полотно на стене — красные маки на зеленом фоне, и небо над ними — ярко-синее, без единого облачка. Небрежные мазки, не совсем аккуратные на первый взгляд, собирались в общую гармоничную картину. Рисовал явно очень талантливый художник.
Бра — темные, витиеватые — на стене. Такие же, как в спальне Эрика. От этой схожести невыносимо защемило в груди, и я заставила себя отвести взгляд.
В воздухе повисла неловкость. Я знала, зачем пришла, только вот нужные начальные слова никак не хотели находиться.
Роб не торопил. Прикрыл за собой дверь, прошел к окну.
— Присядешь? — спросил вполне гостеприимно. — Попросить Эльвиру сделать чай?
Я помотала головой.
— Нет, спасибо.
Я не знала, ненавидит ли он меня за уход Эрика, но интересоваться не было желания. Наверняка в этом вопросе он солидарен с Тамарой. Впрочем, драться не бросается и то хорошо.
Наверное, я бы еще долго молчала, подбирая слова. А жрец скади молчал бы, ожидая. Из чувства такта или же природной мудрости.
Но тут дверь его спальни резко распахнулась, и на пороге появилась раскрасневшаяся Тамара. Волосы воительницы, кудрявые от природы, торчали во все стороны, делая ее еще более воинственной. Темно-синие глаза сверкали праведным гневом.
— Ты! — прошипела она. — Да как тебе вообще хватило совести прийти?! После того, как собственноручно...
— Прикрой дверь, — резко осадил ее Роб.
Ого, я и не знала, что он умеет быть жестким. И строгим. Тамара перевела на него растерянный взгляд, словно он только что предал ее. Наверное, в какой-то мере так и было.
— Но Роб, она же...
— Думаю, Полина не просто так пришла. — Он серьезно посмотрел на меня. — Ей есть что сказать.
— Есть. — Я сглотнула, пытаясь прогнать неловкость. И отразить стрелы негодования Тамары, которые она продолжала метать в меня, даже не глядя. — Речь пойдет о будущем скади.
Тамара замолчала, смотрела пристально и зло. По ее мнению, я совершила преступление, за которое не прощают. Совершила. Не горжусь. Но и не жалею. Пора учиться брать ответственность за собственные поступки.
— Я жду ребенка от Эрика.
Молчание. Маки на картине склонили головки к земле, словно в поклоне.
— Мальчика.
Тамара с шумом выдохнула и присела на кровать. Выглядела при этом растерянной, что слегка выбивалось из образа решительной и яростной воительницы. Роберт же остался спокойным. Словно знал, что я собиралась сказать.
— Наследник, — прошептала Тамара и покосилась на дверь. Потом перевела полубезумный взгляд на Роба и добавила: — Ты понимаешь, что это значит?
— Наследник, — кивнула я. — А еще на меня покушались ночью. Пытались убить меня или ребенка. Ритуальным ножом. Не знаю, связаны ли эти события, но...
Тамара вскочила, подбежала ко мне и прислонила указательный палец к губам.
— Молчи!
Затем метнулась к двери, резко распахнула ее и выглянула в коридор, проверяя, не подслушивает ли кто. Кто мог нас слушать? Ну, кроме Даши, которая...
Нет. Не верю. Даша, конечно, манипулятор, но вредить собственному племяннику — это верх цинизма и жестокости. Не виделась мне защитница такой. Впрочем, я часто ошибалась в людях.
— Ты позволишь? — Мягкий голос заставил вздрогнуть и вернуться в реальность. У Роберта были темно-карие глаза с длинными прямыми ресницами. Лоб в морщинках — наверное, хмурится часто. Впалые щеки. Смуглая кожа. И тонкие музыкальные пальцы с аккуратными правильной формы ногтями.
Он положил руку мне на живот. Осторожно, будто боялся потревожить покой маленького существа.
Жрецу нужно убедиться. Проверить. Не волнуйся, Полина. Но сердце стучало быстро-быстро, и проснулся ночной страх, словно Роб мог причинить нам вред.
Несколько секунд он стоял, закрыв глаза, и не шевелился. А потом отступил и кивнул.
— Мальчик. Кровь Первых.
— Кто напал на тебя ночью? — серьезно спросила Тамара.
— Человек, — мрачно ответила я. И добавила: — Он мертв.
— А нож? Он у тебя?
Я вытащила из сумочки колдовское оружие. В зеркальной глади острия отразилось мое бледное лицо. Хотелось избавиться от него поскорее, как и от страха, что нападение повторится. Но если нож у меня забрал Роберт, то страх никуда не делся. Я знала, что убийца повторит попытку.
Роб тщательно ощупывал клинок, уделяя особое внимание рукояти.
— Ну что? — нетерпеливо спросила Тамара. — Можешь выяснить, чей он?
Жрец покачал головой.
— Защитная магия. Сильная.
— Это она. Ты ведь знаешь, что это она! — всплеснула руками Тамара.
— Она? — переспросила я.
— Даша. Она знала о наследнике.
— Не знала, — возразила я. — Мы не виделись с того самого вечера, когда... Давно. О беременности я сама узнала только вчера.
— Божена, мать Даши и Эрика, была сильной знахаркой, — глухо произнес Роберт и присел на стул. Нож из рук так и не выпустил, наоборот, крепче сжал его в руке, словно готовился защищаться. — Прямой потомок Херсира. У Дарьи есть дар — видеть. Да и целительница она неплохая.
— Все равно не верю, — помотала я головой. — Она бы не смогла убить племянника.
— Она и не стала, — зло сказала Тамара. — Наняла человека. И ножичек ритуальный дала — наследника скади, кровь которого сильна, не так просто убить. Даша хочет скади. Править, распоряжаться. Осквернить своими... нововведениями.
Последнее слово воительница буквально выплюнула. Лицо ее при этом перекосилось от ярости.
Бог мой, куда я снова вляпалась? Хотела же спокойно жить, без интриг и заговоров. Проводить время с друзьями, работу найти, возможно, поступить в институт. Учатся же как-то другие хищные.
Но нет, мне нужно было влезть во внутренние разборки древнего племени, к которому я и отношения-то не имею.
— Она примет в скади других хищных, нарушит закон крови. У нее для этого замечательный пример для подражания. Гуру просто, которому она поклоняется.
— Гуру? — не поняла я.
— Тамара имеет в виду вождя атли, — пояснил Роб. — Даша очень сильно зависит от его мнения.
Я покачала головой. Слишком много информации. Все равно не верилось, что Даша могла пойти на такое.
Интуиция молчала, душа наполнялась едким, влажным туманом смятения.
— У наследника есть немалый денежный фонд, Полина, — добавила Тамара. — Власть и деньги — распространенный мотив. К тому же, Даша всю жизнь готовилась править. А тут ты и ребенок. Ты нарушила ее планы. Сначала Эрик хотел остаться, а теперь этот мальчик...
— Она убедила меня... — прошептала я. — Даша убедила прогнать Эрика.
В горле пересохло, в ушах шумело от всколыхнувшихся подозрений. Они, как стая воронья, кружили над головой, а Тамара смотрела встревожено. Воительница уверена, что именно Даша наняла убийцу. Тамара знает Дашу лучше. Эрик доверял сестре, но ведь любовь обычно слепа. Иногда мы просто не замечаем очевидного...
— Нужно спрятать ее, пока не родится ребенок, — заключила Тамара, обращаясь к Робу. — В твоем доме в Севилье. Или в доме Эрика в Лондоне. Нет, в Лондоне нельзя, там бранди... Даша все еще общается с Элен. Тогда в Севилье. Там она не подумает искать. Нужно только...
— Нет, — перебила я. Посмотрела прямо в глаза воительнице. — Я не поеду в Испанию. Этот мальчик не только скади, но и мой ребенок тоже. Сама спрячу, знаю, где. И рядом будут люди, которым я доверяю. Вам же придется довериться мне.
— По-моему, ты не понимаешь важности этого ребенка для скади, — нахмурилась Тамара.
— Это ты не понимаешь. Я — его мать. Я — сольвейг. И убью каждого, кто попробует напасть на меня или ребенка. Мой сын будет наследником скади, но я никому больше не позволю манипулировать мной или ребенком. Если вам он важен, придется со мной считаться!
Роберт положил руку мне на плечо и неожиданно поддержал:
— Полина права, это и ее ребенок тоже. Эрик бы не одобрил, если бы на нее давили.
— Эрик ушел, — проворчала Тамара, но в голосе прозвучали нотки капитуляции. Потом она прищурилась и не стала скрывать любопытство: — Сольвейг, говоришь...
— Это не делает меня меньше хищной, — ответила я. — Но дает силу убить древнего.
Похоже, эта фраза произвела на воительницу впечатление. Она отступила на шаг и коротко спросила:
— Многих убила?
— Достаточно, — кивнула я. — Довелось собирать пепел с пола. И обожженные тела. Я убью снова, если кто нападет.
— Ты можешь остаться, — спокойно сказал Роб. — Никто в доме скади не причинит тебе вреда.
— Не хочу. Мне будет спокойнее переждать. Когда родится ребенок, я вернусь, обещаю. Мальчик будет скади, я не отберу.
