А тот властно проследовал в свой кабинет и потребовал вина. Да не какого-нибудь, а родного, прославленного и лучшего во всём мире хереса! После чего, осушив торопливо поданный на подносе кубок, он смял в кулачище ни в чём не повинное серебро и обвёл налитыми кровью глазами собравшихся.
— Что ж, я готов к удару судьбы, — выдохнул маркиз и громогласно призвал к себе гонца...
Ридд сидел в полутёмном холле этого изнутри более похожего на дворец дома, а сердце его билось мерно и спокойно. Уставшие руки, почти сведённые судорогой после долгой и безумной скачки, покоились на коленях, и мокрые брюки неприятно липли к ногам, холодили их.
Напротив виднелась угрюмая физиономия Дитца с двухзарядным арбалетом в лапищах. Не то, чтобы Ридд имел что-то против коллеги — но с другой стороны, эта нежданная встреча особо и не вредила его планам.
Ридд, твои мысли словно разлитая в бездонном омуте печаль — я их не могу прочесть и понять!
"Флора, милая! Сейчас затихни и не отсвечивай, пожалуйста!"
Дриада всё же угомонилась, хотя напоследок и пообещала утворить что-нибудь жутко нехорошее, если один гадкий мальчик хоть пальцем или заклятьем коснётся маркиза...
— Ридд, я не верю твоему ни единому слову и знаю, что мой нынешний контракт по охране будет считаться проваленным. Но всё же, ничего не могу сделать — мой господин призывает тебя, — Дитц поморщился и ещё раз проверил мокрого как мышь парня на предмет всяческих неприятных предметов.
С другой стороны над гонцом хлопотал личный маг маркиза — но в конце концов оказался вынужден отступиться и он. Никаких зловредных или хотя бы подозрительных заклятий ни на парне, ни на одежде не оказалось.
— Ступай, но помни — я лично перережу тебе горло, — хрипло пообещал Дитц и чуть грубовато, за плечо вздёрнул парня с лавки и подтолкнул к двери во внутрение покои.
Ридд меланхолично улыбнулся. Не то, не то ищете... он подхватил прислонённую к столику со сваленным туда его обычным комплектом оружия, от которого его освободили проворные и ловкие руки, свою трость и привычно повесил на сгиб локтя.
— Я первым не обнажу оружия, Дитцерих — только для защиты, клянусь. Кроме того... — он промолчал и продемонстрировал дёрнувшемуся было телохранителю кулак.
Пусть тот и был чуть поменьше, чем здоровенные кулачищи маркизова телохранителя, но вот парень умел действовать ими с куда большим проворством. Уж несколько стычек в учебном зале школы мэтра Фуке внушили к Ридду должное уважение...
— Маг Ференц, навесьте этому нахалу удавку, — коротко громыхнул Дитц, и поморщившийся тощий волшебник, позёвывая, привесил на Ридда какое-то заклятье.
Тревога! — заверещала было недрёманая дриада, но парень несколькими безмолвными словами успокоил её, заверив, что в здешних краях гномьих развалин нет, и о защитных амулетах из истинного серебра маги имеют лишь весьма смутное представление. Как бы подтверждая слова хозяина, переделанная гномья монета шевельнулась и уютнее устроилась на его груди.
Больше всего Ридд боялся поскользнуться на этом чёртовом паркете, натёртом пчелиным воском — и спровоцировать конвоировавших его Дитца и чародея на какую-нибудь грубость... надо же, он уже почти и забыл об этом принятом лишь в полночных краях королевства обычае, доводить дубовые плашки до почти зеркального блеска, а всех тут ходящих до особой походки, весьма напоминавшей осторожное передвижение по льду. Помнится, в отцовском замке он не раз падал поначалу, чем заслужил град насмешек со стороны куда более к такому привычных старших братьев и даже лакеев.
Здоровенная мордоворотка у дверей в кабинет маркиза особенно не понравилась Ридду. Мало того, что весьма бесцеремонно облапала парня опять, вертя в ручищах словно большую плюшевую игрушку, так ещё и попыталась отнять трость. Понятное дело, дракончик в рукояти такого хамства не стерпел и с готовностью цапнул дылду за палец...
— Маркиз, это зачарованный клинок моего отца — и не стоит, право, доводить осторожность до невежливости, — громко заметил Ридд в сторону приотворённой двери.
Всё верно он рассчитал! Любой настоящий воин при одном только упоминании о фамильном клинке сразу преисполнится гордости за свою профессию... из кабинета донеслось распоряжение пропустить.
Парень оттолкнул руку здоровенной телохранительницы, что-то опять вознамерившейся было выискать в укромном месте пониже пояса, и шагнул вперёд. Сквозь ещё мокрые и спутанные волосы он мгновенно вычленил среди собравшихся здесь маркиза Беренца — уж сколько раз в лихорадочных мечтах он протыкал того чем-нибудь отнюдь не мирным — чуть склонил голову в подобии поклона.
— Послание графа Мейзери к его светлости маркизу Беренцу, — негромко объявил он, слегка подпустив в голосе усталой деловитости обычного курьера.
В ладони уже обретался плотный, пошитый из вощёной кожи непромокаемый тубус с письмом. Словно не замечая сжавшейся на шее удавки и уже почти проколовшего кожу клинка со стороны Дитца, парень с лёгким пумм сдёрнул крышку и извлёк наружу мерцающий свиток.
— Прошу, ваше сиятельство, — он протянул письмо вперёд, почтительно не поднимая головы, и сделал осторожный шаг в середину комнаты.
Холодный и чуть голубоватый свет истекал из печати, обвивая свиток и державшую его ладонь — вернейший признак, что оттиск не поддельный и сделан печатью в руке вельможи.
— Их сиятельство граф Мейзери был ранен, на бумагу брызнула его кровь, — осторожно пояснил Ридд причину столь яркого свечения.
Незримое давление на шею чуть ослабло. То чародей простёр над посланием свою ладонь и бросил какое-то проверочное заклинание. Свиток просиял, едва не обжёг державшую его ладонь, а маг срывающимся голосом подтвердил — да, вот это бурое пятно ничто иное, как кровь владельца печати, сиятельного графа Мейзери.
Так и осталось неизвестным, боялся ли тогда маркиз явственно различимого шёпота уже почти вплотную к нему подобравшейся судьбы. Но все очевидцы потом в один голос утверждали — ничего подобного бравый воин не выказал. Шагнув вперёд, маркиз Беренц бестрепетной рукой вынул послание из протянутой руки гонца.
Ничего...
Ридд ещё раз чуть ниже поклонился, упрямо не поднимая лица в угодливых ужимках перед ликом сиятельного вельможи, и покорно отступил на шаг назад. Затем ещё на один, пока опять не оказался возле самой двери. А маркиз повертел в руках послание, недоверчиво сопя, и сорвал печать.
Ничего...
— Света, — проворчал он, пожав крепкими плечами. Естественно, сразу несколько рук поспешили поднести лампу, подсвечник и даже шарик магического огня.
А маркиз Беренц с ничего не выражающим лицом бегло прочёл несколько строк, набросанных на листе. И лишь потом оказалась заметна проступившая на его мясистом лице необыкновенная бледность.
— Проклятие на их головы! — еле слышно прошептали задрожавшие губы, но в этой тишине их услыхали все.
Весь в кабинете свет и все взгляды сейчас оказывались устремлены на глухо зарычавшего маркиза, который тяжело вздыхал и массажировал крепкой ладонью левую сторону груди, где опять заявило о себе последнее время всё откровеннее пошаливавшее сердце. И оставшийся почти без присмотра Ридд отбросил с лица мокрые волосы, распрямился смело. Он подставил свой облик рассеянному свету и даже легонько, демонстративно почесал щёку блистающей серебряной рукоятью трости.
Взгляд маркиза безотчётно отреагировал на движение у двери, метнулся туда... и в полубезумных глазах старого вельможи что-то дрогнуло.
"Узнал, узнал лицо и оружие, старый хрыч! Да, маркиз — я восстал из могилы, чтобы поквитаться с тобою за кое-какие старые счета!" — мысль эта ревела и грохотала в голове парня с такою силой, что бледный как полотно маркиз словно услышал её. Он пошатнулся. Глаза дворянина полезли из орбит, а из посиневших губ вырвался какой-то неестественный хрип, когда в голову словно хлынул со свистящим гулом обжигающий и в то же время какой-то ледяной огонь.
Он ещё успел сделать шаг и рвануть ворот, как ноги его подкосились, и с глухим шумом этот крепкий мужчина рухнул на ковёр. Он всего лишь пару раз дёрнулся всем телом в страшных муках наконец остановившегося сердца — и после этого затих уже навсегда.
Таковой и осталась записанная в анналах и семейных хрониках кончина сего достойного мужа и полководца...
Дождь закончился и пошёл опять. И хотя он уже не громыхал небесными вспышками, унеся их куда-то на полуденный восход, его шелест в ночи всё равно не поощрял к бодрости.
Ридд устало сидел под портиком на крыльце печального и растревоженного дома, прислонившись плечом к стене и бездумно поглаживая рукоять неразлучной трости. Вот и свершилось то, к чему он так долго стремился и готовился. Но отчего же на сердце вместо триумфа какая-то холодная пустота? Где радость победителя, упоение свершившейся местью — уж не оттого ли нет её, что победа одержана не в честном бою, а слишком уж окольными и даже кривыми дорожками?..
— Не знаю, как ты проделал то, но горло я тебе всё равно перережу, — как бы в подтверждение слов, Дитц шевельнул взведённым и приставленным к боку парня арбалетом.
Сзади и над головами отворилась дверь, и наружу выбралась старшая дочь упокоившегося ныне маркиза. И взгляд в её бледное и осунувшееся лицо что-то не прибавил бодрости поспешившему подняться на ноги Ридду.
— Целители и магик наперебой утверждают, что мой отец скончался от апоплексического удара. А потом уже не выдержало и сердце. Мало того, о подобном они предупреждали и ранее — уж маркиз не был умерен в питье и пище, да и образ жизни вёл напряжённый, — глаза теперь уже почти полноправной маркизы с сомнением впились в лицо Дитца. — Ты хоть что-нибудь заметил?
Бывший телохранитель виновато пожал плечами и сконфуженно пробормотал, что нет, ни малейшей зацепочки — мастер Ридд не замечен ни в чём таком.
— А предчувствия и интуиция всё равно шепчут против, — закончил он.
Леди Беатрис мрачно усмехнулась и дёрнула щекой.
— Больше всего, мастер Ридд, мне сейчас хочется отдать приказ просто свернуть вам шею. Но как дочь древнего рода, я на виду и не имею права на беззаконие, уж ни одного намёка нет... осветите мне подробности, как вы получили письмо!
Осторожно подбирая слова, парень принялся вещать под скептическое хмыканье дриады. Что вельможа был ранен, в том числе и в руку — и потому писать пришлось ему лично. Что армия графа Мейзери оказалась разбита под стенами города его давнего врага, барона Шарто. И что когда Ридд скакал с посланием прочь от разгромленного лагеря графа, того уже брал в плен некто, весьма фигурой и лицом схожий с бароном...
Ну вооот, опять! Ни слова не солгамши, ухитрился тем не менее обмануть полностью, — злобствовала и возмущалась в голове Флора. Но предпринимать что-либо эта особа не порывалась, и на том спасибо светлейшей Элуне.
Эй, ты что же, хочешь убедить меня, будто почитаешь мать всего живого?
"А я всегда на ночь останавливался отдыхать только в её рощах — неужели не заметила?" — как ни устал Ридд, как ни потрясла его смерть знатного вельможи, но внутренне он усмехнулся...
— Значит, содержимое письма вам известно? — полуутвердительно переспросила маркиза Беатрис из рода Беренц, пристально глядя в лицо парня.
Ещё бы! Сколько Ридд обдумывал эти несколько строк, сколько переформулировывал и оттачивал смысл фраз, чтобы оказать на маркиза как можно более сильное впечатление. Там было и про разгром графской армии, и про наличие у барона гномьего оружия — и даже об обладании тем древним зачарованным клинком великих королей прошлого. И в конце такой себе откровенный намёк, что не худо бы одному маркизу поберечь себя и семью от того, что он уготовал конкуренту в борьбе за трон — от чёрного...
— Увы, ваше сиятельство. Но в любом случае, смерть маркиза подвела черту под всеми делами. И если барон Шарто всё же станет королём... — Ридд покачал головой. — Лучше б вам забыть обо всяких заигрываниях маркиза с тёмной стороной силы и даже отречься от того.
Женщина гневно топнула ножкой, и этот резкий звук по каменному крыльцу слегка отрезвил её.
— Это что же, броситься новому королю в ноги?
— Лучше попробуйте через его матушку действовать, — устало заметил Ридд и потёр разнывшиеся от бессонной ночи виски.
Как ни странно, именно последнее замечание направило размышления женщины по иному руслу. Воистину, непредсказуемы пути их мыслей... хм, наверное, за это мы их и любим?
Ой-ой, можно подумать... Ридд, кажется, я поняла — именно этот маркиз в своё время штурмовал замок твоего отца? И когда он совсем недавно узнал тебя, то его заела совесть?
"Почти так, Флора — старые и свежие грехи вельможи наконец доконали его" — вслух же Ридд заметил, что коль смерть маркиза произошла и необратима, то новый король, скорее всего, будет склонен забыть о прошлом.
— А письмо? — угрюмо поинтересовался Дитц, не пропустивший ни одного произнесённого вслух словечка и ни единого на лицах выражения. — Если он когда-нибудь доведается о существовании такого документа...
Маркиза и Ридд переглянулись. Если первая встревожилась не на шутку, то парень... тоже оказался взволнован. Ведь это и было слабым местом его плана — написанное собственной рукою письмо.
— Значит, нужно, чтобы он не доведался — или даже позаботиться, чтобы никогда не увидел свидетельства неприглядных дел, — неопределённо предложил Ридд.
Женщина всплеснула руками и озабоченно пролепетала сквозь шум дождя, что позабытое послание так и осталось в кабинете покойного маркиза. И уже следуя за нею по длинным переходам немаленького дворянского гнезда, парень больше всего надеялся, что эта Беатрис примет правильное решение.
И в самом деле, перечтя собственными глазами текст письма, маркиза Беатрис побледнела. Пройдясь туда-сюда по опустевшему кабинету отца, она задумчиво взяла в руки подсвечник с почти прогоревшим в нём огарком.
— Не знаю, верно ли я поступаю...
Свёрнутое в свиток послание никак не хотело загораться — уж писчие принадлежности графа Мейзери никак не из тех, что продаются в дешёвой лавке. Но и дочери знатного рода терпения оказывалось не занимать — вскоре обуглившаяся бумага задымилась, затлела. И на неё от свечи перескочил пока ещё крохотный язычок огня.
Словно зачарованные, три взгляда блестящих глаз следили, как пламя неохотно пожирало послание, способное перевернуть и искалечить столько судеб. Как корчились и исходили дымом буквы, слова, мысли... как выгорало само прошлое, исчезая и становясь недоказуемым.
— Мастер Ридд или как вас там. Против вас нет никаких доказательств, но! — маркиза пошевелила крохотным дамским кинжальчиком уроненный в пепельницу догорать остаток письма и наконец истолкла останки в пыль. — Что-то мне упрямо твердит — если я ещё раз увижу вас, то...
"Ну-ну, дурёха — оставайся в приятном заблуждении" — однако на самом деле Ридд уже кланялся, задом пятясь к двери. Полубегом, бесшумным скользящим шагом, десятой дорогой обогнув залу, где уже готовили в последний путь покойного хозяина и кормильца, он вернулся в по-прежнему полутёмный холл возле входа. Рассовал по карманам и клапанам реквизированные охраной вещи и оружие, нарочито игнорируя мрачный взгляд здоровенной телохранительницы. Здесь его и догнал Дитц.
