— Но ведь и я жива, — робко вставила Фуоко. — А на меня волюта тоже нападала.
— Да, действительно. Хм... Кир, можно, я тебя быстро осмотрю? Не волнуйся, я профессиональный врач, вреда не причиню. Сними рубашку, пожалуйста.
Кирис покосился на Фуоко (ага, значит и наш самоуверенный хулиган умеет стесняться!), но ничего не сказал и скинул рубаху. Риса подошла к нему вплотную и быстро побежала пальцами по плечам и спине. Потом прижала указательный палец к впадинке под затылком и принялась касаться другой рукой разных мест.
— Щекотно, — пожаловался Кирис. — И чешется.
— Я закончила, — Риса оторвала от него руки. — Кир, с тобой и в самом деле все в полном порядке. Проводимость нервов типичная для вашей модели... э-э, расы, чувствительность кожи не нарушена. Так, сейчас еще сердце прозондируем на всякий случай...
Она приложила ладони к бокам его грудной клетки жестом, который Фуоко уже видела — тогда, за школой.
— Не понимаю, — вдруг прошептала Риса. — Что за?..
Она принялась обходить Кириса кругом, прикладывая ладони к разным местам на груди и спине. Потом оторвалась от него и, прежде чем Фуоко успела среагировать, тем же жестом ухватила ее за бока.
— Кир, — непонятным тоном спросила она, — а ты за собой ничего странного не замечал?
— В смысле? — не понял тот.
— Свечение между ладонями. Непонятные видения. Молнии с пальцев. Ясновидение. Ну, ты понял.
— Я что, колдун из фильма? — обиделся тот. — Тоже выдумала!
— Кир, у тебя в груди сидит такая же штука, что и у Фучи. Без массы, но с отчетливым откликом на электромагнитное зондирование. А Фучи — эйлахо.
Кирис съежился, словно опасаясь удара, и принялся лихорадочно ощупывать себе грудь и шею. Выглядел он настолько забавно, что Фуоко не удержалась и хихикнула.
— Откуда она взялась? — наконец отчаянно спросил парень. — Когда?
— Пять дней назад, за школой, я просканировала тебя в качестве образца обычного человека. Тогда я не обнаружила ничего подобного. Кир, успокойся. Тебе ничего не грозит, по крайней мере, сейчас. В сухом остатке только факты: вы оба вошли в прямой контакт с волютой, оба едва не померли, оба почти мгновенно оправились от шока и оба заполучили в груди ту штуку. У вас разный пол, разное телосложение, разный тонус нервной системы и даже разные характеры, но результат один и тот же. Вопрос: почему? А, Кир? Фучи?
— Да я-то откуда знаю?!
— Она горела... — задумчиво сказала Фуоко.
Риса внимательно на нее посмотрела, ожидая продолжения.
— Когда позавчера волюта напала на меня, она горела и распадалась. Ее подстрелил, кажется, дядька-сержант. Я плохо помню, что случилось на катере три года назад, но Джион тогда тоже стрелял. Возможно, и та волюта горела, когда попала на меня.
— И летчик в госпитале, — подхватила Риса, — наверняка зацепил при катапультировании волюту головой или грудью, и, возможно, она тоже распадалась из-за повреждений...
— Летчик? — удивилась Фуоко.
— У Кира потом спросишь. Интересная теория. Проверить ее пока невозможно, но на заметку возьмем. Фучи, ты умница.
Фуоко польщенно улыбнулась. Не то чтобы ее никогда не хвалили за дело, но одно — затасканные похвалы от учителей, и совсем другое — от настоящей Чужой.
— Так... — лицо Рисы стало задумчивым. — Собрались как-то в одной комнате два эйлахо и одна инопланетянка... Ребята, мне нужно бежать. У меня через десять минут встреча в Ставрии с одним важным деятелем, я не могу опоздать. А мне еще нужно отдать эту куклу ССО, чтобы они ее спрятали, пока я обратно не переключусь. Кир, оденься. И надо подумать, как тебя охранять.
— Зачем? — настороженно осведомился Кирис.
— Затем, что за эйлахо действительно идет охота. Ты же не хочешь попасть в лабораторию, как тот летчик? Пока о тебе никто не догадывается, но полагаться на чужое неведение опасно. Кир, не выходи из школы в одиночку. Я придумаю, что можно сделать, но мне нужно немного времени.
— Я могу его к себе домой отвести, — предложила Фуоко. — У нас отличная охрана. Без небольшой армии в дом не пробиться. Кир, точно! Сегодня ты у меня ночуешь! И пусть мать что-то плохое попробует сказать!
— Тоже вариант, — медленно кивнула Риса. — Но только ни в коем случае никому не говорите про Кира, даже родителям. И вообще не обсуждайте тему, особенно у вас дома. И никаких обследований в больницах, в особенности никаких рентгеновских снимков грудной клетки. Кстати, Кир, поблагодари дэя Джиона. Я встретила его у ворот, когда шла в школу, и он сообщил мне, что ты ударил корреспондента. Благодаря ему я успела вызвать подкрепление из ССО, и мы тебя выручили. Ну, все. Еще раз поздравляю с участием в программе, и пока. Смотрите завтра пресс-конференцию.
И она быстро выскользнула из класса в шум и гвалт перемены, а в распахнувшуюся дверь весело затарахтел звонок на урок.
— Не поеду я к тебе, — буркнул Кирис, застегивая рубашку. — Отец волноваться начнет, если я на ночь домой не вернусь.
— Кир, разревусь! — пригрозила Фуоко. — Ну что ты колючий как ежик, а? Мы теперь с тобой одинаковые, нам нужно вместе держаться.
А еще, про себя добавила она, уж дома-то я найду способ к тебе подкатиться и отблагодарить как следует. Как у Рисы на родной планете, не выйдет, но хоть что-то должно ведь получиться? От мысли ей стало жарко. Она в программе, пусть даже не знает, какой, и теперь у нее есть Кир. Надо только немного его приручить.
— В общем, кончай тупить, и идем в класс, — вслух сказала она. — А то еще не пустят после звонка, останемся торчать в коридоре как дураки.
"Масарик, контакт. Карина в канале. Марик, у меня срочный вопрос. Ты не очень занят?"
"Масарик в канале. Нет, не очень. Мы с отцом по карте Хёнкона ползаем, опорные точки планируем, так что могу оторваться. Что случилось?"
"Марик, беда..."
"Ты взорвала еще одного кольчона прямо над Барной?"
"Ехидина. Не перебивай, у меня максимум пара минут до встречи с Народным Председателем. Тот мальчик, Кирис — помнишь?"
"С которым ты носишься в последнее время? Ты все-таки хочешь меня бросить и уйти к молоденькому?"
"Не ревнуй, большой сильный мужчина. Женился на катонийке, так терпи ее бесстыдные похождения. Марик, он превратился в эйлахо".
"..."
"Марик, ты еще здесь?"
"Умеешь ты огорошить новостью. Каким образом?"
"Неясно. У него в грудной клетке такой же отклик, как у Фуоко Деллавита и найденного нами летчика. Несколько дней назад его не наблюдалось. Предположительно новообразование появилось из-за прямого контакта с волютой на Косом пляже. Но не в том сейчас дело. Нужно понять, как обеспечить его охрану и притом не слишком напрячь. Из-за криминального прошлого у него есть основания опасаться любых спецслужб, и вряд ли он хорошо воспримет опеку ССО. Если он сбежит и попадет в плохие руки..."
"Я понял. Дай подумать..."
"Марик, двадцать секунд. Меня уже ведут в кабинет".
"Есть. Он ведь в армию мечтал пойти, если я правильно помню? Отправь его на базу "Дельфин". Мати собирался туда заглянуть после пресс-конференции. Думаю, ему не откажут пристроить мальчика на несколько дней, а он с большим удовольствием там поживет. Легенду сама придумаешь. А потом разберемся".
"Марик, ты умничка. Почти такой же, как Кирис. Ладно уж, сегодня тебя не брошу, подожду до завтра. Все, отбой".
"Вот так меня жена оскорбляет и унижает. Пойти, что ли, папе пожаловаться? Конец связи".
"Вниманию Паллийской рабочей группы. Майя в канале. Информационное сообщение. Срочность: низкая. Важность: средняя. Тема: эксперименты над людьми в Барне.
Я только что закончила общаться с заместителем директора Департамента информационного обеспечения ССО. Формальный повод для встречи — прогноз реакции кайтарского общества на завтрашнюю пресс-конференцию. Прогноз получен и оформлен отдельным отчетом, но сейчас речь не о нем.
На основании сведений, полученной Камиллом от контактов Суоко в Третьем отделе СБ Ставрии, я крепко взяла его за жабры. Он прекрасно понимает, что если начальство узнает о том, как он сливает информацию частным службам безопасности, он — труп. Начальство полагает, что такая торговля — его прерогатива, и очень плохо относится к подчиненным, пытающимся таскать из-под носа жирные куски. А когда после кнута я кинула ему сладкий пряник в виде увесистой золотой плашки, он вообще размяк. В общем, парень теперь мой со всеми потрохами. Камилл и Суоко, проследите, чтобы с ним не начали работать по каналам СБС. Лучше, если информация о нем вообще потеряется.
Для проверки я потребовала у него отчет о состоянии военного летчика, найденного Карой в Барне. Как я и предполагала, ССО скармливает нам полную лажу. Его уже привели в сознание и даже в некоторой степени восстановили память. Как и предполагалось, над ним, как и еще над двумя десятками заключенных, возможно, эйлахо, ставили загадочные эксперименты, сути которых он не понимает, в том числе пытки электротоком и (по симптомам лучевой болезни у подопытных) облучение радиацией. Эксперименты проводились с помощью сложного оборудования, выглядевшего очень новым. Как он попал туда — не помнит, но предполагает, что его нашли и похитили, когда после катапультирования над холмами рядом с Барной он пробил собой группу волют и потерял сознание. Как он сбежал, тоже не помнит, но версия с загадочным внутренним помощником выглядит единственно возможной: подопытные все время находились под контролем вооруженной охраны.
Мой новый контакт не имеет никакого представления о том, кто и зачем проводил варварские эксперименты, хотя и уверен, что к делу не имеет отношения ни одно государственное учреждение. Те действительно изучают эйлахо в рамках секретных программ, но применяют гораздо более гуманные методы и никого не принуждают силой. Более того, часть программ находится в стадии свертывания из-за бессмысленности и бесперспективности. Однако он предположил, что такими вещами могла заниматься организация, непосредственно связанная с одной из влиятельных кайтарских семей. С учетом города — конкретно с семьей Деллавита. Поскольку найти оборудование и персонал, эвакуированные из лаборатории под собором через Старый порт, так и не удалось, а без ведома Деллавита из Барны не может выйти ни одно сколь-нибудь крупное судно, версия выглядит вполне правдоподобной.
Больше я нашего нового дружка пытать не стала, поскольку он выглядел не очень хорошо. Пусть отойдет от шока и как следует поймет, что работать с нами выгоднее, чем против нас. Только, Кара, хочу обратить внимание: твоя ненаглядная Фуоко Деллавита — тоже эйлахо. Если к экспериментам причастен ее отец, становится понятным его отношение к нам: он может предполагать, что мы станем изучать эйлахо похожими средствами. Кстати, если мы обрежем с Деллавита коммерческие связи из-за их предполагаемых опытов, девочка вряд ли когда-то попадет в программу. Папаша просто не позволит.
Я поищу дополнительную информацию на основании находок Марика, но пока что все. Конец сообщения".
Примерно то же время. Окрестности игровой площадки ?1150098-LXB-11206 (Палла)
Зачем я здесь? В который раз спрашиваю себя — и не могу найти ответа.
В двадцати стандартных минутах от меня парит в вечной пустоте зелено-голубая планета, вокруг которой медленно бегут по своим орбитам две небольшие луны: голубоватая Труффа и красноватая Инганно. Парит так же, как и последние примерно сто тысяч ее планетарных лет — с тех пор, как Конструктор (кажется, Лотто?) выпустил ее в свободный полет из формующей гравитационной колыбели. На ее поверхности копошится шестьсот миллионов человек — букашек, неразличимых с моей позиции с помощью даже самых лучших оптических усилителей. Если верить сохранившимся журналам Станции — на двести миллионов меньше, чем жило там до появления Арасиномэ. Двести миллионов человек — четверть населения — погибло за первые месяцы после Удара. Я пытаюсь вообразить, что могло происходить на Палле, когда в одно мгновение исчезло напряжение в розетках, отключилась связь, встал транспорт, а самолеты с мертвой электронной начинкой начали падать на города. Пытаюсь — и не могу. Наверное, голод из-за отключившихся холодильных установок, эпидемии из-за мертвой канализации, обезумевшие толпы на улицах, пытавшиеся получить от властей хоть какие-то ответы, а находившие лишь смерть от пуль таких же насмерть перепуганных и растерянных солдат и полицейских... На Палле нет обычая хоронить мертвых в земле — иначе кладбища сейчас занимали бы вокруг городов все свободное место. Но снимки городов с огромными целиком брошенными районами не менее красноречивы.
Я смотрю на небольшой генератор метрики, в который погибающая Станция в последний момент превратила Паллу с лунами, но перед моим внутренним взором возникает совсем другая планета. Я еще помню, как она выглядела с высокой орбиты во времена моей юности четыре с половиной миллиона земных лет тому назад. Тогда вместо серо-желтых красок вечной засухи и бесплодия в разрывах облаков проглядывали оттенки зеленого, манифест жизни и процветания...
Мало кто из оставшихся может похвалиться, что собственными глазами видел наполненные жизнью древние материки и океаны Земли. Большинство ныне живущих Демиургов принадлежит ко второму и последующим поколениям, родившимся уже на Станциях. Они знакомы с живым обликом родины человечества лишь по немногим сохранившимся записям. Они не знают, что именно потеряли. Для них родной дом — в лучшем случае "Белоснежка", "Эдельвейс", "Жемчужина", "Жанна", "Синий тюльпан", "Ниагара" и прочие жилые комплексы, все еще плывущие по орбитам вокруг своих звезд. Станции тоже мертвы, но мертвы совсем не так, как Земля. Они просто законсервированы. Управляющие ими искины терпеливо ожидают появления новых обитателей, готовые мгновенно вдохнуть жизнь в безмолвные керамитовые коробки.
Ожидают обитателей, которые не появятся уже никогда.
Четыре с половиной миллиона лет назад мы все знали, что билеты на Станции выписывают в один конец. Чудовищная по масштабам система гравитационных ускорителей, многослойной сферой окружившая Солнце, для воспроизведения требовала столетий развития промышленной базы. По прогнозам искинов, каждой колонии потребовалось бы не менее трехсот лет на постройку распределенной катапульты, способной отправлять обратно в Солнечную систему хотя бы по одному кораблю раз в планетарное десятилетие. Все желающие отправиться к звездам проходили жесткий контроль со стороны психологов, людей и искинов. Допускали только тех, у кого никогда не могло возникнуть навязчивого желания вернуться обратно. Мы не жалели, что расстаемся с Землей, а субсвязь гарантировала свободу общения с немногими остающимися друзьями. Мы полагали себя асоциальными одиночками, для которых наука важнее всего остального, и Станция у другой звезды воспринималась немногим более далекой, чем лаборатория где-нибудь в облаке Оорта. Десяток-другой лет анабиоза? Ну и что!
Мы считали себя свободными независимыми авантюристами, оборвавшими все ниточки, тянущиеся от старого дома. Но когда внезапно пропала связь с Землей, мы осознали, как жестоко ошибались. Я до сих пор удивляюсь не тому, что погибли целых три колонии — а что погибли всего три. Я помню страх и отчаяние, бурной волной прокатившиеся по "Эдельвейсу" через несколько часов после официального извещения управляющей двойки. Если бы не ледяная логика и деликатная поддержка чоки-компаньонов, шквал эмоций стер бы нас всех, как стер двести миллионов жителей Паллы. И тогда Вселенная окончательно избавилась бы от разумной жизни. Впрочем, почему "если"? Сорок три тысячи разумных существ, людей и искинов, уцелевших из восьмидесяти миллиардов, в бескрайней Вселенной значат меньше песчинки в пустыне, в которую превратилась Земля.
