Я поискал в голове понятие, которое бы максимально полно объясняло наши с Каори отношения. Слуга, не совсем верно, к тому же тогда возникнет вопрос, с какой радости она мне служит, и кто я такой. Женой она мне тоже не является. Под категорию подруги тем более не подходит.
— Наложница, — сказал я, наконец найдя нечто подходящее.
— Понятно, — сказала Ирулан, кивнув.
Видимо это объяснение её удовлетворило. Больше она в её сторону подозрительно не косилась.
Мы добрались до воды. Ночное море было прекрасно. Звёзды отражались в тёмном зеркале моря, границы между небом и водой не существовало, и от этого казалось, что мы стоим на самом краю мира. Сделай шаг и полетишь в бездну и будешь падать бесконечно долго. Никогда звёздное небо не казалось таким бесконечным и близким.
— Держись за лодку, — сказал я Ирулан. — И если почувствуешь, что выбиваешься из сил, сразу скажи. Твоё геройство сейчас не к месту. Поняла?
Ирулан слегка опешила от такой моей отповеди. Естественно, что она не хотела казаться слабой, особенно перед теми, кого сама считала, по определению, слабее себя.
* * *
Они напали рано утром, когда сытые после ночной охоты драконы отдыхали. Ирулан была на страже, но спокойствие предыдущих дней притупило её бдительность. Скорее всего, охотники приплыли на остров заранее и устроили на них засаду, поскольку никаких лодок возле острова видно не было. Драконы их не заметили, пока на них не напали. И ведь охотники выждали время, пока двое из них уснут, и только Ирулан будет бодрствовать.
Она дала яростный отпор, но нападавшие всё рассчитали. Ей мешали собственные соратники. Из-за них, она не могла ни развернуться в полную силу, ни использовать огненное дыхание. В неё полетели стрелы. Всё бы ничего и стрелы были ей не страшны, если бы не яд, который они несли. Ирулан почувствовала, как голова начинает кружиться, а ноги подкашиваются. В пылу борьбы она оказалась на краю поляны, недалеко от оврага, не удержалась на ногах и скатилась в него. Упав на спину, она всё равно пыталась достать людей. Кого — огнём, кого — хвостом. Но охотники отступили, бросив её умирать от яда. Ирулан слышала, как пленили её друзей. Она не знала, как людям это удалось, но слышала их возню и крики. Постепенно всё отдалилось и смолкло.
Провал. Они всё погубили. Больше нет даже тени надежды на спасение драконов. Доверились человеку, и он их обманул. Недаром Шеар не доверял ему. Не могло быть всё так просто. Они должны были почувствовать ловушку раньше. Понять, что ни один человек не станет рисковать своей жизнью ради дракона. Всё обман и их провели как младенцев. Тянули время, пока не подготовились, а потом поймали в ловушку как дичь. Ирулан не знала, что для неё сейчас обиднее, что она не оправдала надежд отца, или, что она подвёла друзей? Ведь это она стояла на посту, когда на них напали. Будь она внимательнее, не расслабься, её бы не застали врасплох. Тогда бы она вовремя подняла тревогу и все втроём они бы дали достойный отпор врагам. Сейчас ей хорошо, ещё миг и она шагнёт через границу жизни и смерти и встретится по ту сторону со всеми ушедшими ранее, а её друзья ещё долго будут томиться в плену. Как она сможет посмотреть в глаза своих предков? Что скажет в своё оправдание, и есть ли, вообще, ей хоть какое-либо оправдание?
Ирулан медленно уплывала. Летела к тонкой и незримой границе жизни. Вот уже рядом с ней очертились контуры предков, призывающих к себе и требующих от неё полного отчёта за дела всей своей жизни.
— Ирулан... девочка моя. Что же ты наделала? Зачем полезла туда, где тебе не место? — грустно сказал дед.
Что ответить?
Что она пыталась помочь?
Но чего стоят усилия, если они не принесли результата?
Ничего!
Внезапно всё закрыла тёмная и страшная тень. Холодный ужас сковал Ирулан. Даже дыхание смерти показалось ей теплее и приятнее, чем холод этой тени. Из безликого пространства тьмы послышался голос:
— Ирулан... Ирулан... Ирулан...
Зыбкие контуры предков, задрожав, отступили. Ирулан никогда не сталкивалась с прародителем, с Духом, но интуитивно она поняла, кто её зовёт. Великая сила, превосходящая всё, сгребла её в охапку. Невероятная боль сжала Ирулан в своих тисках. Казалось, что рыдает и стонет каждая клеточка её тела, её души.
— Ирулан... ты ещё не всё сделала. ...Не время уходить... — сказал Дух предков и швырнул её назад, в жизнь.
Когда она открыла глаза, она увидела рядом Варена. Сил дотянуться и убить предателя не было, а потом она увидела, что сделал Варен. Это было безумие. Этого просто не могло быть, но ...было. И это перевернуло мир Ирулан с ног на голову. Она не сказала Варену, что теперь они были повязаны кровью. Родством, равносильным кровному. Человек по имени Варен, стал одним из прайда Шарида. Ещё не полностью придя в себя и от яда, и от пережитого на границе между жизнью и смертью, Ирулан позволила Варену командовать...
...и тот повёл себя, как заправский лидер.
* * *
Ночью, во сне, к ней пришёл Дух предков. Сейчас он не был таким страшным, как тогда, когда возвращал её к жизни.
— Ирулан. ...Вот нить, ...которую ...вы потеряли, — сказал он, поднося ей маленькое, пахучее облачко.
Она понюхала его, и облачко втянулась в её ноздри. Запах был странным, но приятным.
— Теперь ...ты знаешь ...что искать, — сказал Дух.
* * *
Утро застало нас уже на заброшенной мельнице. Ирулан удобно расположилась в амбаре, а Каори осмотрела её раны. Они быстро затягивались. Быстрее чем обычно. Видимо ей передалась и моя регенерация... интересно, а что мне от неё передалось? Пока, никаких изменений я не видел и не ощущал.
Ирулан удивило, что, несмотря на всё, я не забыл об их миссии. И даже зная, что и меня, и её сейчас ищут, продолжал рисковать, оставаясь с ней. Скрыться одному человеку среди людей было проще, чем скрыться с драконом. Но я не уходил. Наоборот, я потратил последние деньги, чтобы купить пару овец и накормить её. А ещё я собирался выкрасть священника и потолковать с ним насчёт цветка.
Утро порадовало нас не только новым кровом, но и выходом из тупика. Ирулан сказала, что ночью к ней приходил какой-то Дух предков и показал, как должен пахнуть цветок. Я не силён в их мифологии и верованиях, но учитывая, с чем я уже столкнулся в этом мире, отнёсся к её словам с доверием.
Я поочерёдно поднёс к её морде каждую из рубашек. Она долго принюхивалась, пока не сказала:
— Вот эта. Запах слабый, но это, несомненно, он.
Что ж, дело двигалось.
Для похищения у меня уже всё было готово заранее. Нужно было только определить цель. Я исходил из того, что время играет и против меня, и против драконов. Можно сказать, что нечто, подобное тому, что случилось, я ожидал, но полагал, что у нас есть больше времени. Впрочем, быстрее я тоже действовать не мог.
* * *
Святой отец и глава особого отдела по экзорцизму аббат Люций Эфериус мерил шагами свой кабинет. Последнее время дела шли из рук вон плохо. Корабль Жана "Золотая Лисица" пропал, хотя последние, кто его видел, утверждали, что он уже был в Тирренском море. Ко всему прочему, буквально под боком обосновались драконы. Откуда они взялись и что здесь делали, было совершенно непонятно. И ведь их даже не сразу заметили.
Организацию рейда по их поимке Люций доверил самому лучшему, после Жана, охотнику на демонов. Но и он не оправдал возложенных на него надежд.
— Это же надо додуматься, бросить одного из драконов, не убедившись, что он умер! — гневно орал Люций. — Где была твоя голова?
— Ваше святейшество, уверяю вас, он не мог выжить. Мы всадили в него не меньше дюжины отравленных стрел. Он уже не мог двигаться, когда мы его оставили, — оправдывался Гудереймус Борк.
Невысокий, широкоплечий мужчина, выглядел сейчас словно нашкодивший школьник. И именно таковым, он сейчас себя и чувствовал. Под гнев аббата боялись попасть все, от самых матёрых охотников, до простого конюха. Аббат обладал невероятной харизмой, острым умом и удивительной злопамятностью. Вам достаточно было всего один раз перейти ему дорогу, и можно было спокойно вешаться. Люций вас всё равно достанет и сделает вашу жизнь невыносимой.
— И куда же он тогда делся? — саркастически спросил аббат.
— Полагаю, он дополз до воды, ...а потом утонул.
— Значит, по-вашему, он утонул? — переспросил аббат.
Гудереймус кивнул.
— Вы тело нашли?
— Ваше святейшество, там очень глубоко и я думаю, что акулы съели его.
Люций остановился возле окна и задумчиво посмотрел на море. Всё шло не так, как он хотел.
— Думаете, — задумчиво спокойно сказал аббат. — Хорошо, что вы хоть иногда думаете. ...Если бы вы ещё думали тогда, когда это нужно, было бы вообще замечательно.
Наступила пауза. Гудереймус не решался её прервать, чтобы не вызвать ещё большего недовольства аббата. Он уже который раз корил себя за то, что не оставил на острове хотя бы пару человек, чтобы проследить за драконом. Но на тот момент он был уверен, что дракон никуда не денется. Когда они уходили, эта тварь уже отдавала богу душу, а ядом, которым они его накормили, можно было убить стадо слонов, не то, что одного дракона.
— Вы должны ЗНАТЬ, что дракона больше нет в живых, а не догадываться об этом.
Новая волна гнева обрушилась на голову Гудереймуса. Он аж присел, стараясь казаться меньше и неприметнее, но Люций внезапно снова остыл и дальше заговорил спокойно:
— Обыщите окрестности и расспросите рыбаков, возможно, им в сети попадалось что-то необычное. ...Ищите мёртвых акул. Они должны были отравиться его мясом.
Люций жестом отпустил Гудереймуса. Пропажа дракона не была столь существенной, как пропажа "Золотой Лисицы". В конце концов, яд, который они использовали, не имел антидота и был смертелен. Так что дракон, скорее всего, мёртв, и его останки покоятся сейчас на дне Тирренского моря. ...Как и останки "Золотой Лисицы".
— Все концы уходят в воду, — задумчиво, сам себе сказал Люций.
Он подошёл к столу и, взяв колокольчик, позвонил. Тут же вошёл его секретарь.
— Есть информация о "Золотой Лисице"? — спросил он.
— Нашли только обломки. Судя по всему, корабль горел. По размеру и характеру обломков, можно предположить, что взорвался пороховой погреб. Живых нет, тел тоже не нашли, — отрапортовал секретарь.
По какой причине взорвался корабль? Этот вопрос не давал Люцию покоя. Из клетки, так просто не сбежишь. Во всяком случае, пока это никому не удавалось. А кандалы, которыми они пользовались, делали любого демона не сильнее обычного человека. Снять их было невозможно. Металл, разработанный самим Люцием, после окончательной его обработки, не брал ни один инструмент, а магические руны блокировали не только демонические способности, но и любую внешнюю попытку снять их при помощи подобных сил. Но Варен оказался слишком умён, хитёр и изворотлив. От него можно было ожидать любого сюрприза. Самое обидное было то, что кандалы блокировали и возможность отследить пойманного демона.
— Прошерстите всех контрабандистов и пиратов. Выясните, не подбирал ли кто из них людей в море, — приказал Люций. — Ещё раз обыщите все прибрежные деревни, опросите рыбаков и капитанов всех кораблей, проходивших в эти дни по Тирренскому морю.
Секретарь кивнул и удалился отдавать распоряжения.
Порт и вокзал Рима люди Люция взяли под контроль сразу же, как только он узнал о гибели "Золотой Лисицы". Слишком важного пленника вёз Жан. Море было самое уязвимое место. Если Варена подобрал идущий мимо корабль, одному богу известно, где он мог быть сейчас. При всей своей власти, Люций не мог контролировать всё побережье и все суда, проходящие по морю.
Но бегства Варена Люций не ожидал. Казалось, он предусмотрел всё. Отправил на его поимку самого лучшего и опытного охотника на демонов. Сделал лучшие кандалы, которые должны были блокировать любую его силу, а клетка, сделанная по специальному заказу, должна была лишить его даже мизерного шанса сбежать. Теперь оставалось только два вопроса, куда делся Варен и жив ли он?
* * *
Пожилой человек, под охраной троих дюжих послушников, вышел из собора. Чтобы дойти до его личной кареты, нужно было спуститься по ступенькам и пройти с десяток метров. Иаким, старался выглядеть смиренным и скромным, насколько это позволял ему его сан, но и в простых житейских удобствах, отказывать себе не хотел. Сказывался возраст. Он был уже не молод, но и на покой уходить было ещё рано. Иаким определял расстояние от собора до кареты, как каждодневную епитимию, накладываемую на себя добровольно. Некий акт самобичевания и смирения. Пусть прихожане видят, что и он простой смертный, и не чурается пройтись пешком. Бывало, он устраивал для себя особые дни, когда весь путь до дома шёл пешком. На самом деле идти было недалеко, но для него это было сродни восхождению Христа на Голгофу. Как правило, это случалось тогда, когда он очередной раз поддавался соблазну лукавого и совершал небольшой, по его личному мнению, грех. Иаким был грешен, как и все. И он знал, что грешит, и не мог не грешить. Самого себя он оправдывал очень просто:
— Когда я окажусь в чистилище, мне же нужно будет в чём-то покаяться богу.
Свой грех он не считал серьёзным. Такое милостивый бог с лёгкостью простит своему покорному и преданному рабу. Дав обет безбрачия, он никогда не прикасался к женщине... ну ...почти никогда. Во всяком случае, никогда, как муж к своей жене. Для Иакима, это было неприемлемо, а вот то, что он делал, было вроде как и не совсем грехом. Иаким любил исповедовать и наказывать блудниц ...лично. Своими руками. Был у него для этого и целый обряд. Найти страждущую покаяться и замолить своё грехопадение, было не сложно. Но Иаким был привередлив. Абы кто ему не нравился. Но вот когда к нему на исповедь приходила молодая, красивая грешница, устоять он не мог. Он раскрывал перед ней всю глубину её падения. Словно бог, разверзал Иаким своими устами у её ног гиену огненную. Животрепещуще описывал вечные муки её души, так, чтобы она уже сейчас поняла, что нет у неё иного спасения, чем через полное и искреннее покаяние. И только он, Иаким, может провести её этим путём и вернуть в руки божьи.
И когда запуганная до смерти молодая женщина, вверяла себя ему, он убеждал её, что весь обряд они должны совершить только вдвоём и только в его личной молельне. Дабы никто не мешал ему спасать её душу. А когда они оказывались наедине, он начинал своё действие. Заставляя облачиться в тонкую рубашку, он убеждал её, что восхождение вверх, должно начаться с самого низу, от греха. Что она снова, сама, должна пережить всю свою похоть и желание. Дать ей выход, ибо это говорит в ней дьявол, а он Иаким будет его из неё изгонять. Он брал небольшую плёточку, сделанную под заказ, и начинал хлестать грешницу, распевая псалмы. Тонкая рубашка рвалась, обнажая женскую плоть, и Иаким знал, что это сам дьявол его искушает, но не поддавался его соблазну. Постепенно блудница проникалась духовным и успокаивалась, а Иаким чувствовал возвышенное возбуждение от того, что не поддался соблазну и спас очередную душу.
