Плюс такого маршрута в том, что риск попасться минимален. Но ему приходилось ночевать под открытым небом и времени, чтобы остановиться и горячую еду он ел только вечером. Если похлебку из соленного мяса можно назвать едой.
Но никто из спутников не услышал от Алекса жалоб. Даже наоборот. Он был счастлив, ведь каждая пядь земли, оставленная позади, приближала его к Боадикее.
Ближе к вечеру второго дня обоз выехал на опушку леса, с которой открывался вид на небольшой городок.
— Эвонн? — спросил Алекс у главного возничего обоза.
— Эвонн, — сплюнув на землю, подтвердил бородач и тут же громоподобным голосом скомандовал: — Выдвигайтесь, что б вас всех разорвало! Я не собираюсь опять ночевать на сырой земле!
И пошел вдоль обозов, поторапливая всех и ругаясь на каждого.
Алекс двинулся в путь первым. Боадикея уже, наверное, там. Ждет его, волнуется... Интересно, Лапочка уже с нею?
А если она ещё не приехала? Не поймали ли их по дороге?
* * *
**
Путешествие с Эмилио Гайновером не было для Боадикеи особенно неприятным и утомительным. Мужчина много рассказывал о том, что лично ему казалось интересным: ядовитые растения и грибы, способы лечения сложных переломов, редкие болезни, с которыми ему приходилось сталкиваться и так дальше. Боадикея в свою очередь либо спала, либо делилась с ним своими познаниями в области лекарственных растений и механизмов. Больше ей и рассказывать было не о чем. Почти вся её жизнь прошла в четырех стенах, которые она сначала любила, а затем ненавидела.
Боадикея и Эмилио Гайновер прибыли к концу третьего дня. Девушка очень ждала этого, ведь всю дорогу у неё сердце было не на месте от тревоги за Алекса. Как он там? Все ли с ним в порядке? Не поймали ли его? А ещё она переживала за Лапочку. Они никогда в жизни не были порознь так долго. Как он без неё? Да ещё и с незнакомыми людьми, да ещё и в незнакомой обстановке. Умом Боадикея понимала, что так было нужно, но не переставала корить себя за то, что не уговорила Алекса позволить Лапочке ехать с ней.
Видимо, события последних месяцев выбили из неё наивную веру в то, что все люди вокруг хорошие и открытость по отношению к ним, потому, что во время путешествия Боадикея охотно поддерживала беседы на общие темы, но когда Гайновер так или иначе касался личного, просто умолкала.
Девушка уже начала привыкать к дороге и постоянно сменяющим друг друга видам то лугов, то лесов, то полей, когда это монотонное путешествие внезапно закончилось, когда кучер открыл небольшое окошко и громко сказал:
— Эвонн.
Эмилио, заметил, как при этом слове оживилось личико его молоденькой подопечной, и по-отечески улыбнулся. Конечно, этой юной прелестной девушке хочется поскорее оказаться в объятиях любимого, а не коротать дни в компании такого старика, как он. И совершенно не удивился тому, что когда карета остановилась возле постоялого двора, где договорились встреться выехавшие в разное время и разными дорогами, путники, девушка выпрыгнула из неё практически на ходу, ведь карета ещё до конца не затормозила.
И её нетерпение себя оправдало. Один из двоих, за которых она так переживала, уже прибыл на место и тоже жаждал встретиться с нею.
Боадикея только что соскочила с последней ступеньки и стояла, оглядываясь по сторонам, когда к ней подошел мужчина, знакомый ей по недолгому пребыванию в Купеческом доме.
— Рад видеть вас в добром здравии, графиня, — Лео Сикоре учтиво поклонился и поцеловал ей руку. — Надеюсь, за время путешествия ваше самочувствие улучшилось?
— Спасибо, — улыбнулась ему Боадикея. — Стараниями доктора Гайновера мне уже намного лучше.
— Отрадно это слышать, — вежливо улыбнулся Лео и спросил: — Думаю, вы бы хотели повидаться со своим питомцем?
— Вы просто мысли мои читаете, — обрадовалась девушка.
— Прошу за мной, — Сикоре галантно предложил даме руку, и дождавшись, когда она даст знак Эмилио Гайноверу, что уходит с Лео и примет предложенную помощь, повел её за собой в другую часть двора, где скопилось множество повозок, попутно объясняясь: — Заранее прошу простить то, в каких условиях приходилось перевозить вашего айро. Дело в том, что без хозяйки зверь стал почти неуправляем, и пришлось прибегнуть к хитрости: мы усыпили его и поместили в прочную клетку. Он и сейчас там.
— Бедный Лапочка! — ужаснулась Боадикея. Ей и в голову не приходило, что у кого-то могут быть с ним проблемы.
— Мы сделали все возможное, чтобы сделать путешествие для него как можно более удобным, — продолжил оправдываться Лео. — Но айро отказывался брать еду из рук кого-нибудь из нас и если кто-то подходил к клетке, пытался задрать беднягу лапой...
— Лапочка не мог! — не поверила Боадикея. — Он вырос возле меня и никогда не бросался на людей!
— Простите миледи, — тактично не обратил внимания на то, что его только что фактически обозвали лжецом господин Сикоре. — Но думаю, мы не смогли справиться с взрослым айро. Поэтому, будьте готовы ко всему.
Они как раз подошли к повозке, под которой что-то большое было накрыто темной мешковиной. Боадикея фыркнула в ответ на предупреждение спутника. Реки потекут вспять в тот день, когда она начнет бояться Лапочку.
Вздохнув, Лео дал знак снять мешковину. В тайне мужчина надеялся, что сейчас помощник эффектно сдернет ткань с клетки одним движением, и потревоженный дневным светом монстр будет метаться по клетке, а девушка поймет, как была неправа. Но реальность была к нему сурова. На него работали не идиоты, поэтому, вместо того, чтобы полностью снять с клетки ткань. Её просто закатили и закинули наверх клетки.
Боадикея бесстрашно шагнула вперед и позвала:
— Лапочка!
Клетка качнулась от того, с каким энтузиазмом айро бросился на голос хозяйки, тут же взвыв, больно ударившись о прутья клетки носом.
— Бедненький мой, — тут же пожалела его Боадикея и, подойдя к клетке, принялась поглаживать и почесывать. Лапочка был так счастлив видеть её, что поскуливая от радости, попытался облизать ей лицо.
— Выпустите его, — с легкой ноткой негодования попросила Боадикея столпившихся вокруг мужчин.
— Будет ли это разумно? — попытался высказать общие опасения Лео. — Голодный айро в таком людном месте...
— На что вы намекаете? — обиделась за своего любимца девушка. — Мой Лапочка жил при дворе да никого не покусал! Он воспитанный айро! Принесите мясо, и я сама его покормлю!
— Но графиня... — не терял надежды вразумить не осознающую степень опасности, в которой может оказаться девушку Лео, когда его перебил знакомый мужской голос:
— Делайте, как вам велит моя будущая жена.
Боадикея повернулась и бросилась в объятия любимого быстрее, чем подумала об этом. Как будто собственное тело жило своим разумом, и этот разум тоже скучал по Алексу. Все произошло так быстро, что слилось для неё в два момента: вот она стоит и вот она уже в объятиях своего жениха, а он нашептывает ей, как скучал по ней, как волновался и боялся, что не увидит её больше.
Хотелось объятий и поцелуев, но Алекс сохранил достаточно здравого смысла, чтобы оставить это на потом, когда они останутся наедине. Это то, что не стоит делить с посторонними.
— Все хорошо, — нашептывал ей Алекс, не отказывая себе в удовольствии поцеловать любимую в макушку. — Теперь все будет хорошо и нас никто не разлучит...
— Я бы на твоем месте не разбрасывался такими обещаниями, — как гром среди ясного неба прозвучал насмешливый голос Закери у них за спинами.
Иногда, в судьбоносные моменты, человеку может не хватить сотой доли мгновения, малюсенького кусочка самого маленького зернышка, одного шажка, одного верного движения. Что-то, столь незначительное может стоить человеку чего-то больше, чем просто жизнь или благосостояние. Что-то, столь незначительное, может разрушить мир, построенный человеком вокруг себя, перечеркнуть все его достижения, поставить крест на всех его стремлениях. Это происходит так быстро, что человек не сразу понимает, что произошло.
А бывает и так, что у человека есть в запасе время, чтобы подумать и принять правильное решение, сделать ещё один шаг, добавить ещё одно зернышко... только все это будет напрасным, потому, что ни на что не повлияет. Бывает, что нелепое стечение обстоятельств или злой рок, заранее предопределяют судьбу человека, и нет такого движения, которое смогло бы отвернуть от него беду.
Конечно же, Алекс об этом не думал, хотя если бы задумался, то, несомненно, пришел бы к выводу, что у него-то как раз, шансов и не было. И все же, будучи сыном своего отца, Александр Патио не верил в саму возможность опустить руки и ничего не делать.
Алекс оттолкнул от себя ничего не понявшую Боадикею к Лео Сикоре и повернулся, на ходу выхватывая короткую саблю. Не его любимое оружие, но он все ещё был в образе возницы, в котором путешествовал до Эвонна. А возницы традиционно ездят именно с саблей. Алекс готов был отражать нападение! Он понимал, чем этот бой закончиться для него, но рассчитывал выиграть время, чтобы Боадикею успели спасти. Но не готов был к тому, что спасать Боадикею будет некому, потому, что Лео Сикоре отошел от влюбленной парочки немного раньше, чтобы заняться своими делами, и сейчас попросту не мог к ним добраться, а нападения со стороны Закери не будет, что тот поступит подло и бесчестно.
В тот момент, когда Александр Патио обернулся, его живот проткнул острый клинок, выкованный одним из лучших мастеров в Гатриде ещё для Эгберта Абиатти. Закери с такой силой вогнал клинок, что тот прошел сквозь тело, как горячий нож сквозь масло. Алексу даже пришлось схватиться руками за рукоять, чтобы не упасть. Где-то позади истошно закричала Боадикея, а по рукам тут же потекло что-то теплое. Даже не глядя вниз, Алекс понял, что это его собственная кровь. До этого момента все было словно не настоящим, но сейчас, почувствовав тепло своей крови Александр с пугающей ясностью понял, что уже мертв. У него осталось несколько глотков воздуха, прежде чем сердце перестанет биться. Даже Эмилио Гайновер его не спасет.
Впервые в жизни, Алекс признал бесполезность борьбы.
Дышать практически мгновенно стало нечем, в ногах появилась слабость, и он упал бы вперед, если бы Закери не подставил ему свое плечо. Убийца сделал это умышленно. Молодой король заговорил Алексу на ухо, будучи уверенным, что тот его точно расслышит:
— Она — моя! Слышишь? Теперь она только моя! Сегодня, я заберу её к себе в спальню и накажу за непослушание. Я буду насиловать и избивать её до тех пор, пока моя королева не признает, что в мире есть только один король! Она полюбит меня, так или иначе. А твое имя будет проклинать, потому, что все, что дальше с нею будет — только по твоей вине!
Закери медленно, смакуя каждое мгновение, вытащил свой меч из податливого тела и толкнул раз и навсегда поверженного соперника вперед. Если бы рыдающая Боадикея не подхватила его, то молодой человек камнем упал бы на землю. Но благодаря ей падение заметно смягчилось.
— Не умирай! — сквозь слезы умоляла Боадикея, устраивая голову любимого у себя на коленях, и пытаясь рукой зажать кровоточащую рану. — Алекс! Умоляю, не умирай!
Девушка оглянулась вокруг в поисках доктора Гайновера или Лео Сикоре. Но те словно сквозь землю провалились. Отчаянье захлестнуло её. Бедняжка не представляла, что ещё может сделать, и в то же время, она ощущала, как из Алекса со скоростью горной реки вытекает жизнь. Хуже всего был его взгляд, словно он хочет что-то сказать, а вместо этого у него изо рта вытекает лишь кровь.
— Кто-нибудь! — заорала Боадикея. — Кто-нибудь! Помогите! Помогите нам! Помогите же!!!
Её руки и платье перепачкались кровью Алекса. Но она этого не замечала. Боадикея не могла остановить слезы отчаянья и бессилия. Разум уже осознал, что скоро произойдет, но сердце отчаянно не хотело этому верить. Боадикея приглаживала волосы Алекса и приговаривала:
— Все будет хорошо! Только не умирай! Все будет хорошо! — так, словно если бы она повторила это достаточное количество раз, все действительно стало бы хорошо.
Услышав плач хозяйки, начал метаться по клетке и отчаянно рычать Лапочка.
До этого момента Закери откровенно наслаждался. Ему действительно нравилось причинять Бодикее боль, видеть её страдания. Казалось, этот момент не может быть лучше. Но услышав лай айро Закери понял, как ошибался. Его лицо само собой расплылось в ухмылке и, дав своей охране знак следить за, ничего вокруг себя не видящей, кроме лица умирающего Алекса, Боадикеей, он пошел к клетке. По его знаку с клетки сдернули мешковину.
Увидев Закери айро начал бросаться на клетку с такой яростью, что она начала подпрыгивать. Возможно, Лапочка учуял на нем кровь, возможно инстинкты подсказали ему, что сейчас перед ним враг, но животное вновь и вновь бросалось на клетку, клацая мощной челюстью.
Закери несколько долгих секунд смотрел на айро, затем перехватил поудобнее омытый кровью Александра Патио длинный меч и силой ударил им животное. Лапочка попытался увернуться, но размеры клетки и самого айро не позволяли. Удар пришелся на бок. Меч глубоко вошел, причиняя животному боль. Но Закери этого было мало и он начал медленно проворачивать его.
Заскулив от боли, Лапочка попытался укусить меч, что бы хоть как-то облегчить свои страдания. Но добился лишь того, что больше поранился.
Его скулеж услышала Боадикея. Подняв, голову она увидела, что творит с ним Закери и закричала:
— Нет!!!
Закери остановился и посмотрел на неё.
— Прошу тебя! Не делай этого! — взмолилась Боадикея. — Умоляю! Делай со мной что хочешь, но не мучай Лапочку!
Закери заинтересованно склонил голову на бок, давая понять, что готов выслушать все предложения.
Боадикея посмотрела вниз на умирающего Алекса, в надежде, что он её простит и просто, чтобы набраться мужества говорить дальше.
— Умоляю тебя, Закери, прояви милосердие! — глотая слезы, начала она издалека, понимая, что если не предложит ему что-то весомое, этот садист не остановиться. И девушка была полна решимости дать ему все, лишь бы не убивал ещё и Лапочку. Лапочка — все, что у неё осталось, единственное, что не давало ей покончить с собой все эти месяцы. Без него ей не пережить всего, что на неё свалилось. — Лапочка ни в чем не виноват! Это я виновата! Я сбежала!
Закери медленно вытащил меч.
— Не убивай его и я клянусь, что выйду замуж за тебя, когда скажешь. Хоть сегодня же в этом храме, — ободренная хоть маленьким успехом сказала она, и посмотрела вниз. Судорожный вздох вырвался из её легких, когда Боадикея увидела остекленевшие глаза Алекса. Но горевать сейчас было непозволительной роскошью. От неё зависела жизнь Лапочки. Поэтому, подавив в себе желание разрыдаться, девушка продолжила: — Я буду послушной. Я... буду любить тебя...Я ни на кого, никогда не посмотрю. Прошу тебя, не убивай Лапочку!
Взгляд её голубых глаз мог тронуть даже скалу. И у Закери на лице появилось выражение сожаления. Но лишь на мгновение. На то мгновение, которое потребовалось, чтобы у Боадикеи на лице появилось облегчение. В следующий миг по-аристократически красивые черты его лица исказили ненависть пополам с яростью, и молодой человек со всей силы всадил меч, попав в этот раз в область между лопатками у легшего было на пол клетки айро. Лапочка жалобно заскулил, царапая пол лапами.
