Коричневый мешок был, в общем-то, главным из произошедших вокруг изменений. Браслеты остались на месте, к превеликому моему сожалению. Конструкция, до которой я так мечтал добраться, исчезла, но это не давало ничего. Ножные цепи вели теперь к железной скобе, вбитой в стену, а ручные соединились в одну. Я еще чувствовал на центральном звене следы заплавившей его магии. Движение рук они ограничивали сильно — но не настолько, чтобы на месте Айхерна я позволил бы себе зевать.
Этот урод, кстати, тоже присутствовал. Восседал в неизвестно откуда взявшемся массивном кресле, лениво наблюдая за моим вялым копошением. Если бы не он, произошедшее можно было бы счесть дурным сном — настолько нереальным все казалось. Ну, и кровавые ссадины на сбитых запястьях — они тоже были настоящими.
А еще у меня зуб на зуб не попадал от холода. Не то, чтобы для катакомб такое было странно... Но этот холод шел изнутри. Меня трясло, будто от сильного жара во время болезни, и судя по всему, то были последствия проведенного ритуала. Трехвостые кометы! Этот недобитый отступник добился своего. Влепил мне в ауру клеймо своей ящеролюдовой школы.
— Я так вижу, ты не слишком-то доволен честью называться моим учеником, — заявил Айхерн, вальяжно переваливаясь от одного подлокотника к другому.
— Пошел к звездам хвостатым! — огрызнулся я.
Бывший мастер лишь насмешливо фыркнул на мой недобрый выпад.
— В таком случае позволь разъяснить тебе подробнее все имеющиеся перспективы. А их ровно две. Либо ты примешь правду о том, что отныне — ты адепт ветви Далаара, либо умрешь.
Глава 15
— Грохнул бы сразу — меньше времени потратил, — прохрипел я, с презрением разглядывая развалившееся в кресле существо.
— Ты не понял, — отозвался "учитель". — Это не угроза, это факты. Любой, кто увидит твой знак посвящения, узнает ветвь Далаара. Поверь, в некоторых ситуациях это куда хуже, чем быть диким магом. Алатанские тихони правильные только на словах. Любой, кто видел, как эти святоши убивали наших братьев триста лет назад, поймет всю цену их "идеалам".
Я слушал молча его излияния. Возьми отступник хоть немного труда объяснить, кто такие все эти люди, я бы отнесся к его словам с большим вниманием. Пока я усвоил лишь одно: неведомые "алатанские тихони" входят в компанию, от которой мне стоит держаться подальше. Ничего я из этого сумасшедшего не вытрясу. Единственный слушатель, для которого нужны его речи, — это он сам. Надо соображать, как выбраться отсюда.
Увы, на ум не шло ничего толкового, кроме очевидной идеи: мое освобождение полностью зависит от этого съехавшего урода. А значит, надо по крайней мере не злить его. Неимоверным усилием над собой я принял заинтересованный вид. С безумцами лучше соглашаться. Я даже нашел подходящее место, чтобы глубокомысленно кивнуть...
Самозваный учитель скривился так, словно кто-то невидимый потянул за все нити на лице разом, а потом принялся перебирать по очереди, заставляя дергаться мышцы попеременно.
— Что киваешь? Да ты хоть понимаешь, о чем речь идет? — заорал бывший мастер, срываясь на визг.
Я невольно поморщился. Несмазанный колодезный ворот на соседней улице — и тот не выдавал таких истошных звуков, как изуродованное горло человека-хиконта.
— Да ничего ты не понимаешь, невежда! Видал, каких дворцов понастроили себе ниранские выскочки? Завидуешь, небось? Так вот, это ничто по сравнению с тем, как жили мы! Нас уважали! Нас боялись! С нами считались все школы, а бездарные профаны готовы были целовать пятки! От вонючей черни до князей! Пока не появились эти выжившие из ума чистоплюи! Заявившие, что "мирские соблазны мешают постижению высот магической науки"! Что адептам следует удалиться в необитаемую глушь и жить там, приумножая трижды бесполезные знания! И единственного, кто не побоялся напрямую отвергнуть эту чушь, они заклеймили мятежником!
Айхерн закопался в складки мантии, извлекая оттуда знакомый свиток, и торжествующе им потряс.
— Тогда у них было вот это. И это давало им право заручиться поддержкой других школ. Объявить себя официальной ветвью, а нас — отступниками.
Хохот сумасшедшего мага заставил бы изойти черной завистью все скрипучие двери в городе.
— И вот до чего они докатились со своим отшельничеством! Они упустили Ключ Арината! Спасибо звездам, что привели его в нужные руки... Настало время восстановить справедливость!
Айхерн с удовольствием провел ладонью по гладкой поверхности неизвестного материала. Кометы, я женщин с такой нежностью не ласкал, как этот урод поглаживает ящеролюдов свиток!
— Мы станем единственной существующей ветвью ринской школы, а об алатанской никто никогда не вспомнит, потому что мы запретим даже упоминание о том, что такая существовала! Мы вернемся сюда, отстроим заново дворцы и крепости. Ты представить себе не можешь, сколько сокровищ похоронено мертвым грузом в долине Алатан! Даже построив с нуля город, мы останемся самой богатой школой. Князья будут униженно ползать у наших ног в надежде заполучить расположение. Все лучшее, что есть под звездами, будет нашим. Достойное возмещение за годы жалкого существования! Что скажешь, ученик?
Умом я понимал: надо соглашаться. Притворяться, прислушиваться, разбираться. Выяснить, в чем заключается важность зеленого свитка. Понять, откуда взялись хиконты и почему Айхерн имеет над ними такую власть. Все это мешаниной вертелось у меня в голове, а губы уже складывались в насмешливую ухмылку.
— Ящеролюдский князь тебе ученик!
Бывший мастер окинул меня неприязненным взглядом. По правде, я не сомневался ни мгновения: в сладких картинах будущего, рисуемых безумным магом, нет места уличному сорняку. Все, что Айхерн говорил, предназначалось ему одному. Мне отводилась роль орудия. Безмолвного, слепого и послушного. Парня с отвратительной репутацией, на которого удобно свалить всю грязь.
— Я предполагал нечто подобное, — проскрипел маг, поднимаясь с кресла. — Что ж, придется использовать другие методы убеждения. Более действенные.
Он сделал шаг вперед, пробуждая ауру. Я скрипнул зубами от досады. Еще чуть ближе, и я смог бы дотянуться до ящеролюдова урода. Тогда бы и поспорили, чьи методы убеждения действеннее. Что-то мне подсказывало: этот трус обделается от страха, едва почувствовав угрозу. Но о такой ошибке оставалось лишь мечтать.
Странная аура. У обычных живых магов она повторяет контур тела, особенно четкий в ближних слоях. Аура бывшего мастера затухала равномерным кругом с центром в районе сердца. Как поле артефакта. Я понятия не имел, что сотворил с собой этот сумасшедший, и разбираться не особо тянуло. Не до того было. Потому что с границ этой неправильной ауры уже тянулись длинные жгуты, оплетая меня плотной сетью, заставляя магию внутри отзываться тревожной дрожью. Сдержать ее пробуждение я не мог. Кометы!
Пока я боролся с собственной силой, не давая ей развернуться во всю мощь, за границы браслетов, от жгутов отделились нити — тонкие, едва различимые на глаз. Нити впивались в ауру, разрастались по ней, словно плесень по лежалому куску хлеба. Меня колотило от холода. Кометы! А уроду Айхерну хоть бы хны. Стоит, занимается любимым делом: болтовней.
Рассказывал маг долго, обстоятельно. О взлете и падении талантливого мастера Далаара, о расколе ринской школы и жестокой межусобной войне. О том, как под предлогом мирных переговоров заманили в ловушку, судили и приговорили всю боевую верхушку даларитов. Как держались до последнего младшие мастера и ученики. Я был бы рад не слушать — по крайней мере, не в таких подробностях, — да не мог. Все это происходило за сотни лет до моего рождения, но ощущение было таким, будто я сам там присутствовал. Словно мои собственные воспоминания, проносились перед глазами картины прошедшего: четкие, яркие, эмоциональные. Это мой дом пылал в огне после провозглашения Советом школы правил о недопустимости роскоши. Мои товарищи гибли в темных коридорах подземных укреплений. Я не знал, где кончается моя собственная лютая ненависть к стоящему передо мной магу и начинается другая: к лицемерным сволочам, обосновавшимся в долине Алатан. Я бросал в огонь записи учителя, чтобы не допустить врага к его бесценным знаниям, и спасался с остатками преданных гвардейцев, когда пал последний оплот. Я таился, как крыса, по темным закоулкам, пока натасканные псы алатанских убийц обшаривали город в поисках оставшихся учеников Далаара. Я, маг, прятался от жалких бездарей, наемников, вооруженных примитивными артефактами, и возвращался в опустевшее сердце подземного города, когда улеглась охота. Я латал искореженную защиту подземной крепости, чтобы уберечь ее от расхитителей и просто не сойти с ума от боли и одиночества. Я опустился до общения с бывшими слугами, обделенными судьбой профанами, склонявшимися перед могуществом посвященных, — и наблюдал, как год за годом изменяет поле укреплений лишенных магии людей...
Кометы! Чуждость последней мысли резанула сознание, прерывая связный поток образов-воспоминаний. Видит Небесная Мать, никогда в жизни я не считал собственный дар знаком избранности. И уж тем более поводом считать недостойными всех остальных.
Слова Айхерна шуршали, распадаясь многоголосым эхом, зазывая обратно в череду грез. Беззвездное небо, похоже, это и есть те самые запрещенные техники, о которых говорила Тианара. Ящеролюдов урод хочет сделать из меня болвана, готового порвать любого во имя давно забытого мастера, сдохшего века назад!
"Нет, не урод. Учитель", — мелькнула мысль. Мудрый, сильный, могущественный человек. Я уважал его до глубины души и любил так, как не любил и собственную мать. Да что там — я попросту сдох бы за него, без всяких колебаний...
Кометы трехвостые! Какой, к падучим звездам, учитель! Похоже, времени мало. Интересно, а в одну ли сторону все это работает? Если ауры просто переплетены воедино, почему бы мне самому не попробовать внушить уроду какую-нибудь идею? Ну, например, так.
Я собрался, пытаясь как можно живее представить себя стоящим на месте Айхерна, и проговорил мысленно: "Он не годится в ученики. Надо отпустить его и искать другого".
Раздражающее эхо голосов смолкло, и на скривленной физиономии самозваного учителя сменились последовательно две гримасы. Первую из них я посчитал растерянностью, вторую — усмешкой.
— Хорошая попытка, ученик. Но бесполезная.
Падучие звезды, не годится. А если подсунуть идею попроще? Что-нибудь незаметное и настолько естественное, что покажется своим? Ты же любишь много красиво болтать, верно? Вот и скажи что-нибудь еще и не забудь подойти ближе для пущей убедительности...
Айхерн криво сощурился.
— Я объясню тебе правильные техники внедрения и защитные приемы. Позже. Когда ты осознаешь всю глубину собственных заблуждений и будешь достоин доверия, — заявил он и сделал шаг. Тот самый, которого мне так не хватало для того, чтобы навсегда оставить прошлому последнего ученика Далаара.
Звякнула цепь, обматываясь вокруг шеи бывшего мастера и моего несостоявшегося наставника.
— В небесной очереди учеников поищешь. Урод, — хмыкнул я, резко разводя руки.
Хрустнули позвонки — никакие контуры не помогли Айхерну в стремлении сохранить его уродливую полужизнь. Я высвободил цепь, отпихивая прочь окончательно мертвое тело.
Теперь можно спокойно вздохнуть — и задуматься на тему, так ли хорошо сидеть прикованным к полу посреди древних катакомб в компании с трупом единственного существа, знавшего о твоем местонахождении, или сдаться было лучшим выходом?
По всему выходило, что сдохнуть мне предстоит не самым приятным способом. Одно утешение — умру я самим собой, а не верным последователем давно забытого отступника. Если срочно не придумаю, что делать.
Кстати, контуры. По правде, у меня было опасение, что смерть Айхерна дестабилизирует их, но плетенка держалась. Несмотря на искусственное происхождение, конструкции вели себя подобно спонтанным контурам хиконтов. Да и сама структура нити похожа.
Я криво усмехнулся, поймав себя на таких мыслях. Еще недавно все эти слова показались бы парню с бандитских улиц полной ахинеей. Теперь я отлично понимал их значение и просто не находил других для описания увиденного. Да только что проку от всей этой магической зауми, если она не позволяет решить простейшей задачи: разломать четыре ящеролюдовых браслета!
Итак, подумаем. Что имеется под рукой? По сути, труп Айхерна — своего рода артефакт. Накопитель. Или концентратор? Тьфу ты! Обе эти штуковины усиливают магию, но при том отличаются друг от друга — и я до сих пор не понял чем.
Н-да. Положеньице — лечь и умереть. Действовать грубой силой нельзя, а для того, чтобы действовать умом, не хватает знаний. Чтоб эти магические школы за Врата провалились, со всеми своими тайнами и интригами!
Я пробудил ауру — на всю четверть пальца, что была мне доступна, — и вытянул нить. Едва различимая даже в полумраке подземелья, она выглядела так, будто вот-вот рассеется сама собой. Да так оно, собственно, и было. Мое творение таяло на глазах, и даже хитрый прием Тианары не помогал.
А если переместить нить ближе к трупу?
Узоры на браслетах вспыхнули ярким светом, стоило им угодить в поле артефакта. Запястья обожгло ледяным холодом. Кометы! Наверное, это все-таки концентратор... А в общем, какая разница! Главное, что прозрачная ниточка прекратила распадаться и медленно наливалась светом, как ей было положено. Уже хорошо. Плохо то, что магия браслетов также усилилась. А что если сделать так: обмотать нитку вокруг ящеролюдовых наручников, дождаться, пока она наберет достаточно силы, а потом отнести подальше от артефакта и...
Да уж, верный способ остаться без рук. Пока желание избавиться от наручников не дошло до такой степени отчаяния.
Я настолько увлекся размышлениями, что не сразу ощутил внимательный взгляд, не упускающий ни единого моего движения. Хиконт, заманивший меня сюда, подкрался бесшумно и теперь наблюдал сквозь полуоткрытую дверь. Точнее, не хиконт, а не имеющее названия существо, такое же, как покойный маг. Только сделано аккуратнее. Ну да. Накладывать нити на другого удобнее, чем на себя. Если догадки верны, передо мной — результат последнего опыта по созданию искусственных хиконтов, предшествовавший эксперименту Айхерна над самим собой.
Обнаружив, что ее присутствие замечено, тварь вздрогнула, отшатнулась и бегом припустила прочь.
— Стой! — вскричал я, вскакивая на ноги. — Погоди! Я не причиню тебе вреда!
Ответом было лишь слабое эхо каменных стен. Кометы!
Ладно. Не больно-то и хотелось. Будем думать, как обойтись собственными силами. Если ломать браслеты рискованно, можно разрушить цепь. Она достаточно длинная, чтобы не покалечить взрывом ноги. А там уже сообразим, как избавиться от всего остального.
Я подтащил тело мага ближе к скобе, обмотал нитью первое из звеньев цепи и принялся ждать, размышляя о дальнейших планах — с учетом изменившихся обстоятельств. Хладнокровные рассуждения давались слабо.
