Кирису мельком направил упрекающий взгляд на меня. "Арика, ты же вчера поленился записать память".
...Вот оно что. Ошибка Кирису проистекала из проблем моей передачи информации.
— Но я имею дело с одержимыми; здесь ошибки, кажется, нет. Я спрошу еще раз. У вас ведь есть знакомые одержимые, Кирису-сан?
— Ну-у... Еще неясно, одержимый или нет. Просто, как бы... То, что в просторечье одержимый и настоящий одержимый — разные вещи, я знаю.
Кирису укрывал Сэкуру Юмию. Он своими глазами видел уродство его левой руки.
— Вот как. То есть вы знаете действительно изменившегося человека. Насколько он изменился? На человека был похож?
— Не похожих на людей одержимых я не знаю и видеть не хочу. Я видел только Сэкуру. Левая рука у него раздулась, как от яда.
— Сочувствую. Но взамен он смог стать практически убийственным питчером.
— Ага... Хотя мячи Сэкуры не могли убивать. Но к такому и пришло. Одержимые все так изменяются?
— Да. Способности, которых они страстно желают, но не могут обрести. Изменение, компенсирующее подавляющий недостаток сил и возможностей. Такова воля одержимых. Но это необратимое саморазрушение, возврата нет.
Кирису болезненно морщится.
Нелицеприятный ответ.
Он тяжело роняет вопрос, ответ на который не хочет знать.
— Тогда, вот у нас питчер уходит на покой... сломал локоть и пальцы, не может даже мяч бросить; он может вернуться? В той же форме, как был до переломов.
— Да. Одержимость делает это возможным.
Разумеется, вернувшееся нечто будет в лучшей форме, но его тело не будет таким, как раньше. Те, кого зовут одержимыми, больны тяжелой степенью синдрома А. Взамен восстановления былых способностей пострадают его тело и душа.
— Эй. Я еще раз спрошу. Ты можешь вылечить одержимого?
— Конечно. Если иметь в виду возвращение тела в здоровое состояние. Но вернуть его как человека не по моему профилю. Все-таки такое лечение разума — работа приличных людей. Впрочем, конечно...
Добившихся такого чуда людей в этом мире не существует.
— Правда, такие смешные и умилительные вещи говоришь. Вылечить одержимого — это мечта... Говорящий о ней тоже, конечно, того, но верящий в это... Да, братишка?
Черный прекрасный силуэт хихикает, насмехаясь над тупиком Кирису.
Кирису скрипит зубами и разворачивается на пятке. Без слов показав, что приход сюда был ошибкой, уходит. Солнце добралось до зенита, подземная комната переменилась, свет снова стал летним. Тень на кровати многозначительно провожает Кирису взглядом...
— Ничего себе. Этот человек уже десятки других убил битой, Арика.
...и снова выдал крайне жестокий отзыв.
— Ты знаешь что... Конечно, ты злишься на гостя, который даже не представился нормально. Я, как его друг, и то думаю, что некрасиво. Но еще больше некрасиво обращаться с ним как с киллером. И вообще, что Синкер, что эта, — у нас тут рай для убийц, что ли?
— Я понимаю. Это аллегория. Синкер и Кирису-сан — противоположности. Кирису-сан одержим более по-человечески. Совершенно другое дело, нежели одержимый фальшивкой маньяк. А, но Кирису-сан знает Синкера, да? А ты знаешь, кто Слагер?
— Ну да... Потому что в этом ключе я и Кирису приводил. Я подумал — если Кирису знает, то я его тоже где-то встречал. А когда Кирису спрашивал, то вспомнил. Если включать ушедших на покой, то был один питчер, готовый убивать.
Незачем даже становиться одержимым.
Два года назад. Второкурсник в бейсбольном клубе старшей школы Коалагаока.
Прошлым летом сброшенный со счетов по травме на областной квалификации, после чего ушедший из спорта, лишившийся цены гениальный питчер.
— Игурума Кадзуми... Игрок с таким прошлым, что, когда он повредился, несколько инструкторов сожалели о потере талантливого игрока, а большинство спортсменов вздохнули с облегчением.
— А, знаю такого. Когда-то был одним из гениальным спортсменов Сикуры? В Коалагаоке Игурума, а в КураКоу... Э, как там его имя? Арика, ты помнишь?
— Вообще-то он только что тут был.
— Что?
— Ну, вот этот бандит, который тут только что стоял. Всего сорок пять процентов отбитых подач. Не имеющий равных четвертый из КураКоу, Слагер, Кирису Яитиро.
"""
Синхростеп, тэйкбэк. Мув, топ, импакт.
В этот миг все тело становится пружиной.
Какой бы финт ни летел навстречу, разнесу одним ударом.
Следующее промыслу телесному, горизонтальное вращение бедер и вертикальное — плеч.
Свинг с минимальной нагрузкой разгоняется за мгновение.
На скорости в 40 метров в секунду кончик биты подхватывает белый 7-сантиметровый мяч.
Прошедшая сотня однообразных дней сгорает за один бэттинг.
Развившееся лишь в направлении удара тело, трепеща, заявляет о себе.
Это — современное поле боя.
Жаркий Колизей, где не лишают ни крови, ни плоти.
Здесь ставят только на страсть к спорту. Рай середины лета, что упивается голосами множества болельщиков.
Чтобы защитить это, сам осквернил все.
Пропустил отбой.
Бессильно-жалкий взмах.
Словно застывшее время — дедлайнер к третьему периоду.
Пораженно ощущаю, как наношу удар, к которому готовился.
И тогда...
Я впервые узнал, как звучит перелом кости.
S.vs.S-2
6/Slugger. (bottom)
"
"Круто. Может, пусть он у меня поживет?"
Так сказал дед Кирису Яитиро, сам бейсболист до войны, глядя на шестилетнего мальчика.
Можно с уверенностью сказать, что здесь и проявился шанс. Невзирая на безрадостный семейный бюджет, родители купили Яитиро биту и погладили его по голове, приговаривая, что если он всерьез полюбил бейсбол, то пусть всерьез и займется.
Мама и папа были неторопливые, без особых выдающихся талантов, но ими можно было гордиться.
Видимо, его никогда не хвалили, и потому он не стал слушать советчиков со стороны и не окунулся в бейсбол с головой.
Детские годы. Огорчая деда, он жил в свое удовольствие, не соприкасаясь с бейсболом.
Хотя и поигрывая в начальной школе в любительский бейсбол с одноклассниками, он не готовился к этим встречам. Купленная бита казалась ему сокровищем, и он расхаживал с ней, но не как с игровым снаряжением, а просто чтобы потешить детскую тягу к приключениям.
Кирису Яитиро столкнулся с настоящим бейсболом через два года. Будучи во втором классе, осенью он всерьез взял в руки биту и махал ею каждый день после того, как встретил одного из своих будущих друзей. Однажды он направлялся в Нодзу с целью найти новое место для игр и вдруг увидел мальчика на год младше, который бросал мяч в стенку.
Мелкий, щуплый мальчик долго-долго бросал и бросал свой мяч.
Начал, когда небо еще не покраснело, и продолжал до тех пор, пока солнце почти не зашло.
Мальчик был сосредоточен, но не увлечен.
Бросок, еще бросок, каждый с силой, но без интереса. Ему было противно. Никем не стесняемый, он продолжал бросать мяч, под конец вздыхал: "Лучше бы не начинал", — и шел домой. Яитиро наблюдал это несколько дней, а затем отвлеченно заговорил с ним.
"Можно с тобой? Ну, если я буду бьющим, получится бейсбол".
Почему он заговорил с парнем? Что-то его подтолкнуло, но в памяти не осталось, что именно... Впрочем, теперь он и не вспомнит. Причина была достаточно незначительным умозаключением, но таким, от которого не отмахнешься.
"Ты еще кто?"
Мальчик с сомнением смотрел на старшего с битой, но от усталости даже не мог его прогнать и согласился.
С этого дня для Кирису Яитиро начался бейсбол.
Мальчика звали Игурума Казуми. Первоклассник из другой школы, известный в Нодзу, безотцовщина.
"Что, Яити? Занялся бейсболом, хоть самому и не нравилось?"
Выдержанный отец, радуясь рвению сына, мягко поддержал его решение, чтобы не стеснять.
К этому времени дед уже расстался с мыслью усыновить Яитиро, но вот мать была захвачена привлекательностью этой идеи и питала некоторые надежды на его талант. Она предложила ему пойти в Малую лигу, "раз уж занялся бейсболом", но он не захотел — неинтересно. Дети там незнакомые, зато рожи у взрослых больно нахальные. Ведь для него бейсбол стал игрой особенной, где соревнуются закадычные приятели.
"Хай, Игурума. У меня новый мячик есть".
Они сошлись в индустриальном районе Нодзу, в парке-дворе безлюдного строения.
Их игра в игру в бейсбол, что началась с мелочи, меньше чем за неделю превратилась в ежедневное занятие. Были ли неординарными подачи Казуми? Был ли неординарным бэттинг Кирису? Не зная даже мелких правил бейсбола, они просто играли в "брось мячик — отбей мячик", день за днем оттачивая технику и соответственно поднимая сложность.
Будь у них зритель, он был не поверил, что это ученики начальных классов. Не только из-за их техники: недетской была их сосредоточенность. Это были два предельно серьезных, бескомпромиссных дуэлянта.
"Тут деда говорит, что без кэтчера не бейсбол. И что бэттер — это когда против питчера и кэтчера. И что питчера оставлять одного вообще бохснаетшто".
Их сверхнапряженная игра стала казаться почти смешной. Для более правильной игры нужен был кэтчер. Кирису внутренне не хотел этого, но, вопреки его ожиданиям, Казуми обрадовался третьему другу.
"Ладно. Если ты его привел, Кирису, я ему верю. И вообще я часто лажаю. Надо освободить голову, а то так и не выиграю у тебя".
Питчер нуждается в умном кэтчере.
Радуясь уже тому, что его друг с тяжелым характером ему доверяет, Кирису отбросил мелочную настороженность и стал искать в товарищи кэтчера. Вызвался друг по бейсболу "на траве". Он любил бейсбол, но родители не могли пустить его в Младшую лигу, и ему была интересна игра Кирису и Игурумы.
"Ну да, и все, кто любит бейсбол, дунули в Младшую. Ты ведь будешь отбивать? А то я уж забыл, когда последний раз мяч не долетал до меня. Если да, буду рад с вами".
Третий мальчик был как бы точно посередине между Кирису и Казуми. И по умению, и по характеру, и по семейным обстоятельствам. Говорят, что трое естественно балансируются. И вот они — только питчер, кэтчер и бэттер — играли в непритязательную игру, которую звали бейсболом, пока Кирису не пошел в пятый класс.
Когда при командной игре один игрок выделяется, суммарная мощь команды резко подтягивается вверх.
На движения выдающегося спортсмена смотрят вплотную. С ним могут невзначай соревноваться; а может, отдают ему беспрекословное доверие и могут надеяться, что в будущем, пока он с командой, никаких неприятностей не будет.
Рост команды, у которой есть явственная надежда, поразителен. Скорее всего, потому что, не колеблясь и не волнуясь, все участники душой и телом сливаются в единый организм.
Это и называют "тянуться за талантом".
Каждый из трех мальчиков в парке полного укромных уголков района был по-своему выдающимся спортсменом. Данное от рождения телесное преимущество. Воспитанная средой сила психики. Чисто детская чистота веры в гений остальных.
У них был необходимый минимум, чтобы превзойти техническую часть, и в закрытом мирке без доступа взрослых они трудились изо всех сил. Собирая свою неэрудицию по крупицам, изучали насколько могли игровые техники и проверяли их друг на друге.
"Для бейсболиста важен тазо-бед-рен-ный сустав. С сильной базы бросаешь хороший вброс и делаешь хороший свинг... Но как этот самый сустав тренировать?"
В бедную на тренеров эпоху дед Кирису Яитиро добился больших спортивных успехов, и тщательно выхватываемые у него поучения были даже не фактами, а чем-то близким к "нюху". По счастью, маленьким детям больше логики и хитрых медицинских теорий подходили вот такие уроки с личного опыта.
"Надо тренировать не видимое тело, а внутреннюю... м-м, ось. Деда сказал, что питчер, что бьющий — вроде витка пружины, и когда поворотная опора не держится, то и поворот кривой. И, э-э, надо развивать какие-то нутримыщцы..."
Они узнали от деда только то, как развивать туловище, ось тела.
К этому времени, как говорят, если не научиться под тренерским началом формам подачи и бэттинга, потом не исправить. Но их тренировку направляли не тренеры, а лишь свобода движения, естественно присущая телу.
При одном выходе ноги вперед и пружинном вращении бросаешь мяч, разгоняющийся до ста километров в час.
Меньше чем за секунду машешь конечностью — рукой и битой, разгоняющимися до ста километров в час.
Все это — движения, естественные для живых существ, совершавших их с эпохи охотников, "чтобы выжить". Ничего особенного. Если ты человек, твои движения может повторить еще миллион.
Бэттинг и питчинг, грубо говоря, стремятся направить движения на естественный сгиб руки согласно поворотам плеча и бедер. Дальше заставляешь свое тело запомнить формы, естественные, как их видно со стороны, после чего сбрасываешь лишнее мясо, о котором и сам не догадывался, и взращиваешь индивидуально наиболее подходящие движения — вот как тренируют технику... В то время они еще в таком не нуждались.
Базовая форма исследуется индивидуально. Даже не прививая телу рожденные из былых уроков "общеприменимые способы подачи и отбоя", хватает психики и глаз, стремящихся к более подходящей форме, чтобы в этот период без каких-либо тренеров поднимать навыки бросания-отбивания мяча.
Они изучали такие индивидуальные техники, и все. Все-таки это был бейсбол только для троих. "Стратегии", направленные на победу всей команды, запоминать нужды не было.
"Я попробую кинуть боковой. Пусть скорость плавает от размера тела, но крученые зависят только от тренировок".
Игурума Казуми ощутил пределы верхнего броска, и ему требовалось перейти к боковому.
Если в бейсболе, где оттачиваются только индивидуальные навыки, кто-то будет отличаться по силе, игры не получится.
Питчер, больше не соответствующий бэттеру, тренировался именно в эту сторону. Так, чтобы не оставлять позади выручивших его друзей. Он не только освоил боковой, но даже взялся за козырь, нижний бросок.
Кирису Яитиро до самого конца не понял, что это было не только одержимостью чарами мяча, но и страхом потерять друзей.
...Увы.
Беспокойство и скрежет зубов его друзей затмевались радостью, что он мог отбивать ранее невозможные скрюболы.
?
У Кирису Яитиро было много приятелей, знакомых, но всего двое, кого он мог называть друзьями.
В его случае можно сказать только "совпадение". Ему было весело в атмосфере своих одноклассников, но бейсбол в парке был так чрезмерно интересен, что он опомнился, только когда смог назвать друзьями лишь двоих.
С другой стороны, Игурума Казуми был одинок потому, что ему подложило свинью окружение.
Это тоже давало повод затаить злобу. Но эти гады были не кем-то конкретным, это было все общество, и с этой проблемой не могли сладить ни Казуми, ни Кирису... да и вообще, наверное, никто не смог бы.
У Игурумы Казуми не было отца. Родители развелись, не успел Казуми появился на свет. Его мать была заурядной женщиной, без академического профиля, работу найти не могла — а то и вовсе не была к ней привычна. Условия жизни были стесненными с рождения, и Казуми даже не мог подумать, что здесь что-то не так.
