— В этом нет необходимости, — доброжелательно улыбается маг из Совета: — позвольте представится — Мариар Хаэтто, глава отдела Совета магов, отвечающего за магические преступления. Менталист. Я буду выступать свидетелем и гарантом того, что всё, что вы здесь говорите, является истиной.
А вот это плохо, очень плохо. Он менталист, при том такого уровня, что я даже не почувствовала его силу и его дар. В голову он мне не полезет, слишком агрессивным этот жест считается среди магов, но вот истинность моих слов он проверить сможет.
Дознаватель, прислушивающийся до этого к нашему с Хаэтто диалогу, вежливо скалится, что видимо, должно изображать улыбку, и усаживается напротив:
— Конечно, айри Эйнхери, мы даже и не думали о подобных мерах. Но мы надеемся, что вы готовы помочь дружескому государству, и ответите на пару вопросов.
— Всё, что в моих силах, — заверяю я его.
— Где вы были этой ночью?
— Во дворце. До трёх-четырёх часов ночи я развлекалась в компании очень милых молодых людей, которыми я познакомилась на тренировках Силкера.
— Развлекались? — Реймис, стоящий по правую руку от дознавателя, вскидывает бровь.
— Играли в карты, немного пили, слушали музыку.... Мне ли вам рассказывать, как развлекаются молодые придворные?
— До этой ночи вы не интересовались придворными забавами.
— Меня просто не приглашали, — я пожимаю плечами. — А в этот раз я просто набралась смелости, и напросилась сама. Тем более что от меня, как от иностранки, и не требуют такого жесткого соблюдения правил поведения, принятых для местных дам. Я полагаю, эти милые молодые люди были рады моей компании, да и я слегка развеялась.
— Хорошо, мы опросим свидетелей, — кивает головой так и не представившийся дознаватель. Ну зачем же так очевидно обманывать? Вы бы не были сейчас на этой должности, если бы не умели заранее добывать информацию — уверена, мои ночные приятели давно опрошены, и каждое мое действие и сказанное слово уже изучено и запротоколировано. — Как вы провели остаток ночи и утро?
— Спала, — совершенно честно призналась я.
Дальше беседа пошла по накатанному пути. Выясняли мою степень знакомства с Орани (я полагаю, что они уже знали, что целью покушения был именно он), моё к нему отношения, о моем посещении МИЦа, о некромагах... Пожалуй, вопросы были слишком ожидаемые, и ответы на них было дать проще простого, поэтому я несколько расслабилась, и была совершенно не готова отвечать на вопрос внезапно оживившегося Хаэтто:
— Откуда у вас травмы? Я вижу на вас следы переломов, притом достаточно свежие. Кроме того, так и недолеченное сотрясение мозга, — он несколько неодобрительно качает головой: — кто бы вас не лечил, он не довёл дело до конца.
Дознатчик встрепенулся, и повёл носом, как будто учуял дичь. Того и гляди вцепиться. И что самое неприятное — в меня.
— Вы имели с кем-то конфликт?
— Ну, я бы не назвала это конфликтом, — я увиливаю как могу, лихорадочно перебирая в голове разнообразные варианты ответа. Соврать что упала, а потом еще раз и еще раз? А потом пол опять меня догнал и я снова упала? Не получиться — Хаэтто меня в миг раскусит. Сдать Адиеля Зикрахена? Глупо, бесполезно, и вредно: доказательств я предъявить не смогу, Джареда светить во всём этом не буду, и представлять им сведения о моих проблемах с Адиелем я тоже не хочу. Тогда что сказать?
— Возможно, это произошло на тренировке? — мягко "поддерживает" меня Мариар Хаэтто, подталкивая меня к откровенной лжи, а значит, и большей уязвимости.
— Нет, тренировки здесь не причём, — обрубаю я попытки мага мной манипулировать.
— Возможно, это связанно с вашим посещением МИЦа? — теперь меня атакует уже безымянный дознаватель. Готова поспорить на что угодно, что начиная с первых дней своей карьеры в местном отделе безопасности, этому мужчине никогда не давали играть роль "доброго следователя".
— Нет, айрин Орани был ко мне безупречно вежлив, и тем более не мог нанести мне телесных повреждений.
— Тогда же послужило причиной ваших ранений? — сочувственно, но твёрдо спрашивает Хаэтто.
— На меня напали. Но так как инцидент был решен, я не стала привлекать к этому внимание, — я кидаю им кость, надеясь отвлечь их от темы, связанной с Асетом Орани. — В последний день осени, когда я возвращалась во дворец, на меня была совершенна попытка покушения — в меня стреляли с крыши. Слава Эфру, что на мне был защитный артефакт — пуля, которая должна была пронзить мое сердце, была притянута артефактом. Хотя конечно без переломов не обошлось.
— В ночь первого снега? Следующим утром, я помню, вы вернулись под утро с Салманом, и он объявил о вашей помолвке, — вмешивается Рэймис, до этого хмуро молчавший в стороне. — Значит, вы не встречали вместе рассвет?
— Ваши вопросы о моей личной жизни неуместны, — я позволяю своей ярости выйти наружу, и теперь мы испытываем волю каждого из нас, меряясь злобными взглядами.
— Я думаю, это уже детали, — переводит тему Мариар. — Гораздо интереснее узнать подробности покушения.
Я сбивчиво рассказываюю о покушении, пытаясь скрыть за цепочкой слов некоторые нестыковки в моемрассказе.. И отвлекая их от другого действующего лица. — Джудо, моего незадачливого воина. Но как оказалось, безуспешно.
— Значит, убийца умер от того, что свалился с крыши... странно для мастера своего дела, — говорит Хаэтто, переглядываясь с Зарром. — А ведь он, судя по всему, был более чем хорош — в темноте, с дальнего расстояния попасть так точно...
— Я не убивала его, — пожимая плечами, и Хаэтто понимает, что я не вру... А вот что они будете делать с моей правдой, это их дело. Спишут на случайность, или заподозрят влияние другого колдуна, нанимателя убийцы — меня это уже не касается.
— И вы не знаете, кому могло бы быть выгодна ваша смерть?
— Кому угодно, и никому одновременно, — улыбаюсь я одними уголками губ. Мне начинает нравится эта игра в правду и ложь.
— Какую роль в этом играл Салман Джудо? — спрашивает ищейка, и я понимаю, что этого немолодого мужчину со шрамами и глазами одичавшей собаки, голодной и злой, ничем не сбить со следа.
— При чём тут он?
— Разве его не было в ту ночь с вами?
— Он провожал меня до дома, и был свидетелем неудавшегося убийства, — я говорила медленно, старательно подбирая слова. — Это всё.
— И всё? — вскидывая изломанную бровь, спрашивает дознаватель. — Как вы провели остаток ночи?
— Ну, — я задумываюсь на секунду: большую часть времени после ранения я плохо помню, да и неудивительно — алкоголь в крови и шишка на затылке кого угодно выведет из строя. Но первым, кого я увидела, когда проснулась, был Салман. Он был очень заботлив.
Последние слова я говорю нарочито двусмысленно — несмотря на всё свое варварство, алисканцы те еще скромники... и вряд ли решаться влезть вот так вот в чьи-то интимные отношения.
— Если вы не верите моим словам, спросите Салмана. Он подтвердит мои слова, — добавляю я, надеясь, что если Салмана припрут к стенке, он будет увиливать примерно в ту же сторону, что и я. Меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы речь зашла о Гиваргисе и его доме. Не стоит привлекать внимание к убежищу моего брата.
Ищейка бросает взгляд на Хэтто, но тот отрицательно качает головой — дескать, нет, не врёт, хотя и лукавит. Ну так это всем очевидно — но где это видано, чтобы высокомерные маги, тем более арэнаи, изливали душу, а тем более добровольно?
— Мы бы его спросили, айри Агнесса, да вот беда — он молчит как рыба. Готов умереть ради вас, представьте себе, леди. Такая преданность редко встречается в наши дни.
Я против своей воли бледнею. Конечно, я понимала, что источником знания о моих способностях псионика был скорее всего Салман, но до последнего не хотела верить, что он попался им в руки и они взялись за него столь плотно. Хорошо хоть, что эти "они" оказались приятели Астарта, а не Лайсо со товарищами.
— Видите ли, его поведение в последнее время было несколько странным, — продолжает Рэймис, — и я попросил айрина Хаэтто продиагностировать моего старого друга. Вряд ли вы удивитесь, если я скажу, что обнаружил на нём следы ментального воздействия. Вашего ментального воздействия, айри Эйнхери.
— И ничьего больше? — с искренним интересом в голосе спросила я. Стихийник удивленно моргнул.
— Нет.
— Понятно, — задумчиво пробормотала я. Значит, наше с ним ментальное слияние стёрло все следы вмешательства Ирбиса Като в сознание Джудо.
— Рад за вас, — Зарр заскрипел зубами, видимо, мысленно стирая меня в порошок. — Не изволите ли объясниться с нами, айри? Какая нужда заставила вас влезать в голову Салмана Джудо и заставлять его в вас влюбляться?
Я исподлобья гляжу на застывших меня, подобно хищникам, мужчин:
— Никакой. От вашего Салмана мне никогда ничего не было нужно. Просто однажды я захотела ему помочь, и помогла. А его влюбленность — лишь побочный эффект.
— Леди, до этого мы были с вами предельно вежливы — на вас нет антимагических кандалов, к вам не применялись меры принуждения, и не использовалась магия воздействия, — тихим, выбешенным голосом говорит Зарр. — А вы водите нас за нос и юлите. Вы залезли в голову к подданному Императора, близкому к императорскому дому и имеющему доступ к государственным секретам, несанкционированно воздействовали на него магией разума... И вы думаете, мы оставим это просто так? Даю вам десять минут на раздумья, и если вы всё еще будете не готовы сотрудничать с нами, мы будем говорить с вами совсем по другому.
Рэймис резко разворачивается, и идёт к дверям. Я окликаю:
— Айри Зарр, мне не нужно десять минут. Я готова рассказать о том, что вас интересует... но только вам, или Астарту Агату.
— Попытаетесь зачаровать наследника трона? Вы высоко метите — с презрительной усмешкой спрашивает Рэймис. Я огорченно качаю головой:
— Не думайте обо мне так плохо, я не настолько глупа — если бы я хотела иметь в супруги высокородную особу, то я бы давно была бы уже невестой Лайсо. Просто поверьте мне — причины, вынуждающие меня быть столь скрытной и осторожной, действительно важны, и касаются безопасности государства и... императорской династии. Мне не хотелось бы говорить об этом при посторонних, пусть даже вы им всецело доверяете.
Рэймис хочет что-то мне возразить, но голос Астарта Агата, донесшийся откуда-то из потолка, его прерывает:
— Поверим леди, Рэймис. Айри Хаэтто, лорд Калхани, вы можете быть пока свободны.
Пока я с любопытством оглядываю камеру, ища признаки подслушивающих артефактов, противоположная от двери стена бесшумно раздвигается, и перед нами воочию предстаёт сам Сиятельный Князь. Хаэтто и ищейка неохотно уходят, предварительно несколько раз предложив наследнику хорошенько меня связать и заковать в блокирующую магию кандалы. Следует отдать должное благородству Астарта (или глупости), отказавшемуся обезопасить себя ценой моего удобства. Он настолько уверен, что Зарр будет способен его защитить, или считает, что у меня нет злого умысла против него?
— Князь, — я низко склоняю голову, приветствуя лорда Агата.
Астарт несколько устало глядит на меня, усаживаясь на освободившийся стул:
— Ну почему всё так сложно? Почему фрейлина моей жены не может быть просто фрейлиной, а не шпионкой, отлично владеющей боевой и ментальной магией?
— Благодарю за столь высокую оценку моих способностей, но я не шпионка, — а что? Хаэтто здесь нет, опровергнуть мои слова некому. Да и шпионкой я себя не считаю — так, агент-провокатор высшего уровня...
Астарт укоризненно качает головой:
Айри, давайте не будем терять наше время. Вы хотели объяснить, что же именно происходит между вами и Салманом. Я жду.
И я рассказала — о ментальном блоке, который был поставлен Ирбисом Като на сознание Салмана, и который его чуть не убил, о том, что Джудо работал на Лайсо во многом по принуждению, о своих подозрениях по поводу планов Лайсо... да много я в тот момент наболтала, чтобы обелить Салмана и себя. Астарт внимательно слушал меня, не перебивая, и под его пристальным взглядом я чувствовала себя всё более неуютней:
— Так значит, вы лишь пытались лишь спасти Салмана от убивающего его заклятия, и случайно "подсадили" его на себя. Как мы можем проверить ваши слова?
— Спросите Салмана. Он не хотел говорить со мной о делах Императорского дома, но с вами, я уверена, он будет честен. Если я права, и Лайсо есть что скрывать от Императора и вас, то это подтвердит и мои слова.
— Это конечно так, — спокойно согласился Астарт, — но как мы можем верить Джудо, если он всё еще находиться во власти ваших чар?
— Тогда пусть ваш менталист снимет мои чары с Салмана, — несколько раздраженно сказала я. — После этого, возможно, вы сможете найти и следы ментального блока, которые сейчас перекрываются, что еще будет одним доводом в пользу моих слов.
— Агнесса, вы не поняли. Если бы мы могли снять чары с Салмана, и допросить его, то я вряд ли бы с вами сейчас разговаривал о Джудо. Но мы не можем.
— Не можете? — переспросила я. — снять последствия ментального слияния может любой маг разума выше третьего уровня. Разве Хаэтто...
— Хаэтто лучший менталист Алискана, и находиться на первой ступени ментальной магии уже вторую сотню лет, но он просто не может ни идентифицировать, ни снять наложенные чары, — сказал Рэймис, злящийся на меня гораздо меньше. — Может быть, если вы объясните, что именно вы делали при ментальном слиянии, и каким образом воздействовали на разум Салмана, мы сможем избавить Джудо от его помешательства.
Идентифицировать чары? Вспомнить, что именно я тогда делала? Я бледно улыбнулась:
— Боюсь вас расстраивать, но я плохо представляю, как я это сделала. Понимаете, я учусь ментальной магии всего несколько лет, и она у меня получается мало того, что немного нестабильной, так и еще несколько нестандартной. Так что я плохо представляю, как именно вам помочь, если уж Хаэтто не смог ничего сделать.
Астарт и Рэймис переглянулись, и я поняла, что меня сейчас начнут убивать.
Глава 24.
Свидетелей не убирают.
Их кормят, лелеют, они много знают....
(с) И. Лагутенко.
Салман беспокойно ерзал на стуле, с тревогой глядя на склоненных над ним магов:
— Забавный эффект, — наконец заметил один из чародеев, приземистый полный господин неопределенного возраста. — Но совершенно непонятно, как вы достигла такого результата.
— И не говорите, айрин Хаэтто, — отозвался высокий мужчина, больше похожий на воина, чем на чародея. — Не могу понять, то ли это признак гениальности айри Эйнхери, то ли её полной и бесповоротной некомпетенции.
Я покраснела, но промолчала — считать себя сверхгениальной я не могла, как бы не хотела, поэтому осталось только признать — в этот раз я напортачила, притом по крупному.
Мы находились в дворцовых покоях Салмана, которые выглядели на редкость необжитыми и запущенными — воин предпочитал проводить время в казармах или в своём городском доме. После моего допроса, закончившегося более чем неудачно, меня не кинули в самые холодные и мрачные казематы, как я ожидала, а заставили исправлять свои собственные ошибки — снимать с Джудо наведенные чары, заставившие воспылать его страстью к моей особе. И теперь Салман, и так недовольный тем, что его ограничили в передвижении, а затем и вовсе привязали к стулу, и вовсе глядел на нас волком — и уж не знаю, как чувствовали себя другие, а я чувствовала себя весьма неловко и неуверенно. Не заслужил Салман ничем, чтобы с ним так поступали.