— Потому что дикие ставят под угрозу безопасность остальных, — терпеливо поясняю. — Один одичавший способен за ночь убить несколько сотен человек, а в Москве с ее плотностью населения — и тысячу-полторы. Ты можешь себе представить, что будет твориться в городе все эти дни, а то и неделю, пока люди будут искать способ с ним справиться? Но это еще полбеды. В век информационных технологий о произошедшем узнают практически мгновенно по всем уголкам земного шара, и ближайшие лет сто-сто пятьдесят охота открылась бы на всех остальных allil. Это раньше мы в случае подобного ЧП могли перелететь из Европы в Китай, из Китая — в Африку, из Африки куда-нибудь в Северную Америку и успокоиться, а сейчас пришлось бы прятаться где-нибудь в Антарктиде, все это время перебиваясь на голодном пайке, и с превеликой осторожностью побираться на берегах Южной Америки, Африки и Австралии.

— Ясно...

— Это у вас, людей, буйнопомешанных изолируют, — добавляет Апрель. — У нас — нет. И это логично. У вас помешательство — заболевание, которое человек не контролирует. У нас же всегда одичание — следствие плохого самоконтроля. Так что все справедливо.

— Ясно, — повторяет Андрей. — Буду знать.

— Знай, — соглашаюсь. — В конце концов, не факт, что ты не встретишь еще кого-нибудь.

— А... а что мне делать, если я встречу такого... одичавшего? — задает вопрос слуга.

Переглядываемся с птенцом.

— Ничего, — отвечаем хором.

— Только помолиться перед смертью, — фыркает Апрель и добавляет оптимистично: — Если успеешь.

Кривится.

— Ну, если я буду рядом, то у тебя несколько больше шансов, — пытаюсь успокоить слугу. — Это однозначно.

Закусывает губы.

* * *

Квартира, которая мне приглянулась на сайте, выставлена только ради рекламы — на самом деле ее не существует. Риэлтор извиняется, уверяет, что я совсем немного не успел — ее продали буквально несколько дней назад, но для меня он найдет ничем не хуже. Или даже точно такую же.

Запаха его по телефону я не чувствую, но интонации в голосе выдают ложь.

Люди очень любят лгать.

Я мог бы взять "элитную недвижимость" — с видеокамерами, консьержем, идеально чистыми подъездами и уютным охраняемым двориком, но то, что считается лучшим у людей, не считается лучшим у меня, даже при наличии денег.

Мне нужна квартира класса "чуть выше среднего".

Впрочем, квартир в Москве на продажу выставлено много.

Еще одна квартира находится неподалеку. Комнат в ней три, но все раздельные и очень большие. Продает хозяин, минуя агентство.

Договариваюсь о встрече.

* * *

Кошка сидит на холодильнике, свесив белый хвост. На морде выражение презрения и превосходства.

Достаю из холодильника консервы с тунцом. На этикетке — морда полосатого кота.

Презрение тут же сменяется заинтересованностью. С мурчанием соскакивает с холодильника на стол, затем на пол, несется к миске.

Открываю консервную банку, выкладываю в миску.

Ест, подергивая кончиком хвоста.

Кошкам надо очень мало.

Провожу рукой по мягкой спинке.

* * *

Квартира меня устраивает. Дом относительно новый — построен лет пять назад. Даже ремонт не так уж и необходим.

— У вас ипотека? — интересуется продавец.

— Нет, — качаю головой. — Наличные. Продал старую и, вот, хочу расшириться.

— А, — понимающе кивает. — Детишкам надо больше пространства.

— Это точно, — соглашаюсь.

Но в этой квартире будет жить Рома и его приемная семья.

Для себя и своего гнезда я выбрал трехкомнатную квартиру в Щелково. Пока в аренду.

Переезд проходит быстро.

Мебель я не беру — лишь необходимые вещи. А их не обязательно перевозить на машине. Шеститысячелетний вампир в качестве транспорта вполне подойдет.

* * *

Разглядываю выложенные на стол документы.

Паспорта на имя гражданина Латвии Валдиса Мелдериса и его сына Романса Мелдериса. Имя Роме я менять не рискнул. Это Андрей взрослый, а Рома может не понять, если к нему будут обращаться по другому имени.

Иммиграционные карты, железнодорожные билеты сюда... Все, как положено. Латыши Мелдерисы въехали в Россию полторы недели назад. Теперь летят в Лондон. Вот и билеты на самолет.

— Смотри, — показываю бумаги Андрею. — Тебя зовут Валдис Мелдерис. Рома — твой сын, Роман Мелдерис. Вы — граждане Латвии, поэтому виза в Британию не нужна. Ваш самолет улетает завтра, в шесть вечера. Прилетит в восемь по местному времени. Я вас там встречу.

— А... а не раскроется, что я латвийский не знаю? — хмурится Андрей. — Да и в Латвии я никогда не был.

— Латышский, — поправляю. — Зато ты знаешь русский. В Латвии треть русскоязычных живет. Кто с тобой будет по-латышски говорить в самолете-то? В крайнем случае скажи, что не повезло в жизни — мать русская, вырос с ней, от отца только имя и фамилия остались. А вообще, если будут приставать с разговорами, сделайся букой и не поддерживай беседу.

— Понял, — кивает, бережно берет в руки новенький паспорт. — А это точно подделка?

— Точно. Но очень хорошего качества. В аэропорту, на таможне вопросов не вызовет.

Закрывает паспорт и еще аккуратнее кладет на стол.

А у меня есть еще время, чтобы нанять няню.

И поговорить с Аней.

Аня лежит на кровати и читает книгу на ноутбуке — на том самом, что я когда-то приносил для Саши Морозова.

— Привет, — говорю, входя в комнату.

— Здравствуйте, хозяин, — откладывает ноутбук в сторону, встает.

— Ты сиди, — останавливаю девочку.

Из угла достаю стул, сажусь, повернув спинку перед собой. Аня настороженно глядит на меня.

— Значит, все-таки решила звать меня хозяином, — смотрю на ребенка. — Твой выбор. Я говорил тебе, что это не обязательно.

Молчит, опускает голову.

— Впрочем, если хочешь, я даю тебе шанс передумать.

Молчит.

— Так да или нет?

— Как хотите.

Вздыхаю.

— Анют, я могу хотеть все, что угодно, но мы сейчас не обо мне, о тебе — что ты хочешь. Нет, я не против — технически да, я твой хозяин, но по факту мы с тобой можем с этим не считаться. И на моем отношении к тебе это никак не скажется. У меня не может быть своих детей, но ты дочь женщины, которая для меня много значила. И значит до сих пор. Так что, ребенок?

На пол медленно капает слезинка. Одна, вторая.

Придвигаю стул на полметра ближе, оказываясь прямо перед стоящей девочкой.

— Тс, кроха, — стираю влагу со щек. — Не надо. Я тебе не враг. И я — не Аугусто. Я никогда не обижаю тех, о ком поклялся заботиться.

Сглатывает, судорожно вдыхает, пытаясь что-то сказать, но получается лишь всхлипнуть.

Вытираю еще слезы, на этот раз добавляя немного силы.

Хоть я и хотел поговорить без этого... но не получается.

— Я... я поняла, хозяин.

Медленно делаю вдох, затем выдох.

— Твой выбор, — ровно говорю. — Но...

Запах страха.

— Я снова повторю, маленькая, — скрещиваю руки на спинке стула, смотря на девочку практически снизу вверх. — Пусть ты решила так, все равно я никогда не причиню тебе вреда. Я сделаю для тебя все, что смогу, и, может быть, даже больше. Я тебе не враг. И никогда не буду. Ну, разве что ты решишь, что я враг тебе, и будешь вредить, но я верю, что этого не случится... Так что не бойся.

Хочет что-то сказать, но горло перехватывает. Может лишь только кивнуть.

— Вот и ладно. Собственно, что я пришел. Нам четверым — мне, Апрелю и Андрею с Ромой надо уехать на несколько дней. Ты и Витя побудете пока тут. За вами будет следить круглосуточная няня.

— А зачем няня?

— На случай накормить вас, убраться, проследить, чтобы вы с балкона не выпали, — киваю в сторону окна. — Я знаю, что ты прекрасно с этим справишься, но... скажи честно, тебе так хочется этим заниматься? Готовить, убирать?.. За Витей следить — а он может не слушаться ведь?.. Не проще ли заняться чем-нибудь приятным?

Пожимает плечами.

— Не бойся, маленькая, — ободряюще прикасаюсь к плечу девочки. — Я найду хорошего человека.

Кивает.

— И да, надеюсь, ты помнишь, что о том, что я не человек, как и Апрель, который Антон Генрихович, рассказывать никому не нужно?

— Помню, — отвечает.

Слегка возмущенно.

— Молодец, — хвалю.

Стул ставлю на прежнее место.

Няня приедет незадолго до отлета Андрея.

* * *

— Не очень хорошая идея оставлять меня здесь одного, — бурчит Апрель, выходя из комнаты ожидания на старой квартире. — Сидел и гадал — войдет кто чужой или не войдет.

— В той квартире кладовка требует доработки, — пожимаю плечами. — А тут что, хорошо, темно, уютно.

— Тесно тут. Я уже устал читать и в видеоигры резаться.

— Займись фрилансом, — пожимаю плечами. — Программирование, рисование, переводы...

— ...взлом банков, подделка документов... — продолжает птенец, иронически вздергивая бровь.

— Можно и этим, — соглашаюсь, не замечая иронии. — Но для этого у тебя знаний маловато. Специфических.

— А где достать?

— Выпить кого надо, — поясняю. — Но не факт, что ты удержишь в себе нужные сведения. Поэтому пока займись легальщиной. Переводами, например. Ты сколько языков знаешь?

Задумывается.

— Современных около сорока четырех. Из них девять на разговорном уровне — носители были неграмотными. Остальные явно не на уровне лингвиста.

— Годится, — киваю. — Вот, зарегистрируйся на каком-нибудь сайте фрилансеров, напиши про себя побольше красоты, нарисуй в Пейнте или Фотошопе себе диплом, выложи, а потом принимай заказы. Банковскую карту для переводов тебе дам. Заработаешь себе на носки.

— Какие носки?!

— Такие мешочки из ткани, что на ступни люди надевают, — киваю на его ноги, — у тебя вроде такие надеты под сапогами.

— Тьфу на тебя, — разочарованно отворачивается. — Все шутишь...

— Угу, — соглашаюсь. — Так. У нас впереди Лондон. Лететь придется быстро, я Андрею обещал его встретить.

— Угу, — повторяет.

Выхожу на балкон, притворяю створки.

Теперь квартиру осталось продать.

Или так оставить? Лет через пятнадцать вернуться...

Взмываю в небо. Апрель висит на спине.

* * *

На этот раз Андрей не так растерян в незнакомой стране. Видит нас практически сразу, когда мы выходим из такси. Идет, таща за собой капризничающего Рому. Рома упирается из вредности.

— Как долетел? — спрашиваю.

— Извелся весь, — коротко отвечает. — Да Рома ныл еще всю дорогу.

— Да, он может, — гляжу на надутого мальчика.

Капля силы.

С неба моросит противный дождь.

— Дуйте в машину, — командую. — Нам ехать по пробкам.

— А мы... туда же, где были в прошлый раз? — интересуется слуга, влезая в такси.

— Да, — киваю. — К миссис Ричардс.

* * *

— Мистер Майли! — миссис Ричардс ничуть не изменилась за прошедший год. — Вы снова на родине! Рада вас видеть! Как долетели? Вы снова с семьей! О, проходите, проходите! А где ваша милая киса? На этот раз вас больше! Добрый день, юный джентльмен...

Ответов она не ждет.

Под ее щебет шагаем к квартире сорок четыре.

— Квартирка у тебя ничего так, — Апрель оглядывает комнаты. — И старушка прикольная.

— Она тут следит, — говорю. — Домоправительницей служит.

— Хорошая, хорошая... да...

То ли о квартире, то ли о миссис Ричардс.

Андрей укладывает в другой комнате уснувшего Рому.

— Я последний раз был в Лондоне аккурат сто десять лет назад, — Апрель вглядывается в темное окно. — Тысяча девятисотый год. Городок изменился, что сказать.

Понимающе хмыкаю.

Щелкает выключатель.

Оборачиваемся.

Андрей вздрагивает, когда внезапно обнаруживает нас в комнате.

— А, это вы... я думал... ну, тут свет не горит, вот и подумал, что вы не здесь, — оправдывается.

— А мы здесь, — киваю. — Ты не устал?

— Есть немного. Рома весь полет ныл. Намучился с ним.

— Ну да, пять часов в воздухе, любой заноет, — соглашаюсь. — Так отдохни. Завтра у нас первое собеседование. Туда мы пойдем с Ромой вместе, а ты делай, что хочешь — можешь по городу погулять, можешь по магазинам пройтись... адрес напишу.

— Хорошо... А можно я Машу навещу? — вдруг спрашивает.

— Навести, — пожимаю плечами. — Но не завтра — надо предупредить администрацию школы, что ты приедешь.

— А зачем?

— Английские школы-пансионы не предусматривают неоговоренных визитов родственников, — поясняю, — разве что в исключительных случаях. Твоя, прости, увеселительная прогулка под эту категорию не попадает. Так что дня два тебе все равно придется самому себя развлекать.

— Ясно, — чешет в затылке. — Спасибо. Ладно, я понял. Пойду спать.

— Иди, — соглашаюсь. — Спокойной ночи.

Свет после его ухода приходится выключать мне.

Смотрю на птенца.

Птенец с подозрением смотрит на меня.

— Что ты задумал? — не выдерживает.

— Сколько времени ты со мной? — задаю вопрос.

— Почти два года, — осторожно отвечает. — Могу точнее сосчитать. Ты это к чему?

— Да вот, думаю, что слишком я тебя разбаловал, — не отвожу взгляда.

— В смысле? — спрашивает еще осторожнее.

— В прямом, — усаживаюсь на диван. — Учить тебя надо, а я чего-то это дело забросил.

— Так я книги читаю, — настороженность не исчезает. — Математика, физика, химия... все, что ты давал, я выучил.

— Одно дело прочитать. Другое дело уметь применять. Ты должен уметь не только решать абстрактные задачи на вычисление абстрактных величин. Ты брался за астрономию?

— Да, — кивает.

— Хорошо. Как влияет высота подъема на время восхода в одной и той же точке местности?

— Э...

— Это раз. На какую минимальную глубину нужно погрузиться в океане, чтобы не попасть под солнечные лучи?

— Э...

— Это два. Дальше примеры приводить?

— Нет, я понял...

— Нифига ты не понял, — морщусь. — Ты — allil. Ты должен по звездам уметь определять место своего положения за пару секунд максимум. Ты должен уметь высчитывать текущее время и время предстоящего восхода без наручных часов практически мгновенно, глянув на небо. Ты должен посмотреть на пещеру и сказать: "Нет, эта пещера для схрона не годится, ибо через сто лет ее так завалит, что два собрата ее будут две недели откапывать и материться". Сечешь?

— Да, — виновато отвечает.

— Мало того. Ты должен уметь не только убивать, но и исцелять. Ты диагноз должен ставить по глотку крови. Родственные связи определять не только по крови, но и по запаху, покруче чем человеческие анализаторы ДНК и прочей гадости. При этом ты потерял семьдесят лет. Почти треть отведенного для обучения срока. Ты летаешь хуже, чем Аугусто в его сто пятьдесят, а вместо тренировок так и норовишь на моей спине прокатиться. И медитации забросил до такой степени, что едва не сорвался. Два года, по-моему, достаточный срок для отдыха.