— Конечно, — кивнул Гедимин. — Уверен, что ты не продешевил. То, о чём я просил перед сном, хотя бы начато?
— Разумеется, командир, — Огден заметно оживился. — В тот же день. Первичный сгусток уже оформился, завтра я помещу его в прозрачный автоклав, но посмотреть можешь хоть сейчас.
— До завтра дотерплю, — хмыкнул сармат. — Спасибо, Огден. Хоть здесь ты меня не подвёл. Что слышно с поверхности? Знорки обещали мне запросить кое-какую информацию... что-нибудь пришло от них?
Огден притронулся к щиту управления, погасший было экран снова вспыхнул ровным белым светом.
— Ты был во сне, когда оно пришло, а мы все сильно удивились, но тревожить тебя... тебе очень нужен был отдых. Ты просил знорков, управляющих излучателем на востоке, сообщить, как прошли испытания снаряда с Квайей? Знорков и некое существо по имени... Т-зан-гол Кровавое Солнце?
— И? Вы это изучили? Какие замеры они произвели? Хотя бы последствия описаны? — Гедимин сунулся к экрану, но остановился, побоявшись уронить Огдена на пульт. Младший сармат поспешно отступил в сторону.
— Знорк по имени Д-ж-ас-кар... это начало его имени, оно даже для знорка чересчур длинное, — хмыкнул сармат-медик, — ответил очень странно. Он ничего не пишет о взрыве, но обещает, что ярость существа по имени Тзангол убьёт нас всех и уничтожит наши города. Все мы будем умолять о пощаде, прежде чем он омоет чешую нашей кровью... в таком духе три экрана, если читать отсюда, на передатчике — больше.
— Так-так... — Древний придвинулся к экрану. — "Того, чьё имя Гедимин Кет, солнечный змей получит живым, взломает ему рёбра и вырвет сердце из груди. И так будет с каждым, кто осмелится..." Три экрана — и хоть бы слово по существу. По-моему, знорк по имени Джаскар сильно против исследований Квайи.
— Боюсь, что знорк по имени Джаскар против всех наших исследований, — покачал головой Огден.
— Дикий знорк, — пожал плечами Гедимин. — Или, возможно, я снова не учёл какую-то традицию. Передай сообщение Хиу, пусть почитает. Хм... Огден, что это?
Древний подобрал с края пульта гранёный штырь из тёмного металла. Его концы были сплющены и залиты чем-то плавким, чуть пониже были пробиты отверстия. Два знака тлакантской письменности виднелись на одной из граней, они сильно истёрлись, но их ещё можно было распознать. Гедимин повернулся к примолкшему сармату-медику. Штырь на его ладони едва заметно дрожал.
— Гедимин, это было в твоей ноге, — Огден снова разглядывал крышку кокона. — Извлёк из осколков берцовой кости. На нём они, по-видимому, держались, но удар их разрушил. Я вынул эту штуку. Прочная, но очень грубая, и крепилась винтами... не думаю, что они для этого предназначались. Скорее, детали какого-то механизма. Был и второй стержень, он от удара немного погнулся. Очень прочный и стойкий сплав.
— Да, — кивнул Древний, перебирая куски металла. — Очень прочный. Внешний корпус "Гарпии". Всё, что в этом корабле было прочным, — это внешний корпус. И некоторые винты. Неплохо они продержались, со Второй Сарматской...
— Вторая Сарматская? Ты в плену был, когда это сделали? — младший сармат поднял голову, чтобы взглянуть Гедимину в глаза.
— Я был под крылом упавшей "Гарпии", — Древний задумчиво смотрел на стержни — и только на них. — Раздробил ногу при падении. Пытался бежать, но был обездвижен. Его звали Мэттью, насколько я помню. Мэттью Санчес. Это его инициалы, не знаю, зачем он оставил их тут. Почему не пристрелил меня — тоже не знаю. Собрал мне ногу, делился водой. Потом увёл в Нью-Кетцаль. Зажило быстро. Не выяснял, что с ним было потом. Говоришь, кости держались на этих железках?
— Он делал операцию прямо в поле? Без инструментов, без дезинфекции... странно, Гедимин, что ты выжил и это рассказал, — покачал головой Огден. — Видимо, он был склонен к экспериментам.
— Он надеялся, что я выживу, — хмыкнул Древний Сармат и ссыпал детали обратно на край пульта, оставив на ладони наименее истёртый винт. — Пятьдесят семь веков... Не думал, что вспомню его снова. Выкинь эти обломки, Огден. И не болтай о них.
Глава 19. Белые корни
Вой гуделок давно уже смолк, и ничто не нарушало более тишину, даже ветер не свистел и не пытался сорвать с повозки полог. Койя зашевелилась и выбралась на свет. Её уши беспокойно вздрагивали. Кесса осторожно погладила зверька, тот тихо заурчал.
— Каримас милосердный... — Хагван покачал на ладони раковину-рог, поморщился и вернул её на пояс. — Храни меня от поедания такой бурды... Уж лучше тухлое мясо из ледовой ямы!
Речница покосилась на щель в пологе — Речник Яцек снаружи, на крыше с арбалетом, интересно, что ему слышно?..
— Ещё не полегчало? — сочувственно поцокала языком она. — Не бойся, Хагван, нам этой похлёбки больше не дадут. Это для Модженса готовили. Он ранен, ему нужно было подкрепиться.
— Корни и крона! Хорошо, что я не сармат, — Хагван снова поморщился и пощупал живот. — Когда ещё съел, а до сих пор кровь на языке... Как только Модженса не вывернуло?! Я думал, сарматы брезгливые...
— Кому-то нехорошо? — Аса отошла от жирника и повернулась к чужестранцам, её глаза тревожно блестели. — Давно не ели. У меня осталась ещё хорошая еда. Подождите, сейчас достану.
— Каримас милосердный... — Хагван отполз подальше от солмицы и лёг на шкуры, дыша в щель между пологом и повозкой. Кесса покачала головой.
— Вот хорошая еда, — Аса развязала тюк, уложенный под настил, на холодные костяные балки, и покрытый инеем. Содержимое ломалось в пальцах и разваливалось на розовато-белые пластины, проложенные чем-то тёмно-красным.
— Хорошая еда — осенний ниххик, очень вкусный, — Аса положила несколько пластин на колени Речницы. — Мясо и внутренности.
Койя понюхала розовые ледышки, поставила уши торчком и попыталась лизнуть одну. Кесса отгрызла маленький кусочек. Привкус был сладковато-кислый, напоминающий о прелой листве и холоде глубоких ям. Аса, одобрительно кивая, вернулась к тлеющему жирнику — чем дальше ехали солмики, тем становилось холоднее, и гасить огонь было попросту опасно.
— Люди это едят? — еле слышно спросил Хагван, отворачиваясь от щели.
— Хагван, лучше поешь ирхека, — Речница выгребла со дна сумки остатки куосских припасов и высыпала на ладонь олданца. Тот благодарно кивнул и захрустел сухарями.
На лежанке у входа неохотно зашевелился Икымту, пригладил волосы и стряхнул с одежды кошачью шерсть.
— Нехорошо, — протянул он, тоскливым взглядом провожая тючок с "осенним ниххиком". — Никто не бьёт ниххиков весной. Рано вы приехали. Осенью каждый вождь забил бы для вас лучшего ниххика, всем бы досталась похлёбка из свежей крови. Модженс — очень почётный гость, но разве вы, воины юга, хуже?
— Икымту, возьми вот, — Кесса поспешно протянула ему обломок мороженого мяса. Солмик замотал головой, подобрал копьё и поспешно вышел. Краем глаза Речница увидела, как свирепо смотрит на него Аса.
— Хвала Каримасу, что я не почётный гость! — еле слышно прошептал Хагван.
В повозку, отряхиваясь от снежной крупы, протиснулся Речник Яцек, отложил тяжёлый костяной лук и протянул руки к огню. С его рукавиц закапала вода, шипя на краях жирника.
— Скоро выйдем из-под защиты гор, — негромко сказал Речник, оглядываясь на Кессу. — Ледяной ветер там не встречает препятствий. Жаль, что мы не сарматы. Для Модженса путь домой куда как легче и быстрее.
С севера донёсся отдалённый треск, перемежающийся шипением, ветер качнул полог, Речница вздрогнула.
— Хорошо, что солмики дружны с сарматами, — прошептала она. — Холод не входит в их города. Эти белые подстанции очень красивы... и хорошо, что Модженс вернётся домой... не через земли ледяных демонов и прочей пакости. Ему и так досталось.
— Да, — Яцек кивнул. — Это хорошо. Плохо, что у нас так не получится. Ни с дружбой, ни с... Что такое?
Что-то с воем пронеслось над повозкой, снег засверкал под странными багровыми лучами, Кесса выглянула в оконце, запрокинув голову, и увидела блестящее плоское брюхо стального корабля. Две стремительные "лодки" с изогнутыми сверкающими крыльями пролетели вдоль гор и нырнули под завесу сизых туч.
— Рейд, — прошептала Кесса. — Боевые корабли сарматов... Прямо как в древности!
— Лишь бы нас не спутали с Хелигнэй, — покачал головой Речник Яцек. — Быстро у них всё делается!
— Речник Яцек, — зашевелилась Кесса, и Койя тут же навострила уши. — Мы поедем на станцию? Сарматы здесь не злы на людей, может, они помогли бы нам...
— "Элуа" и так выживает из последних сил, — нахмурился Речник. — Я говорил с Модженсом. Его сородичи не намерены вытаскивать знорков по всему миру из ими же вырытых ям. Их понять можно...
— Жаль, — вздохнула Кесса. — А подземные жители? Амнеки, дети Урнунги? Они наверняка добрее к людям, чем демоны льда! Их мы увидим?
— Как повезёт, — пожал плечами Яцек Сульга. — Было бы всё так просто... Мы приехали не в то время, Кесса. Слишком рано. Амнеки не выходят раньше Праздника Крыс. Вождь Тагьюлон обещал их отыскать — рассказать о ветках Вайкса... если всё у него получится, в Навиате или в Элуатаа дети Урнунги к нам выйдут. Но надеяться на них я бы не стал. До сих пор их воюющими не видели. Они строят себе крепости и прячутся в них, как улитки в раковинах. Тот, кто в раковину сунется, там и сгинет... но наружу Амнеки не выйдут и открытый бой не примут. Что же, по местной погоде и я не стремился бы бегать с дубиной...
— Речник Яцек, а ты расскажешь про Амнеков? — Чёрная Речница придвинулась ближе. — Какие они?
— Икымту вернётся — расскажет, — покачал головой Яцек, стягивая оттаявшие рукавицы и поднося к огню непослушные руки. — Прекрасные скафандры у сарматов "Элуа", да вот нам такие не светят...
Снаружи вскрикнула и смолкла далёкая гуделка. Ветер пробился под полог, засыпал меховой настил снежной крошкой. Аса закрыла дыру в навесе, стянула края костяными крюками. Речница, выглянув сквозь щель, увидела на севере бесформенную россыпь валунов, откатившихся к самой дороге, пологий склон голой скалы, покрытой пятнами снега, и цепочки следов, быстро исчезающие под падающей с неба крупой.
— Аса, а где гора, на которой лежит Вольга? — тихо спросила Речница. — Где-то рядом?
— За теми вершинами, — солмица указала на север. — Тёмная гладкая скала, снизу кажется, что троп на ней нет. Там есть ущелье — маленькая геджатаа у горячего ключа. Ветер нехорош, и сарматы стреляют, не то я показала бы тебе тропу...
— По этим тропам не каждый охотник пойдёт, — пробормотал Хагван. — Да и на кого там охотиться? На Иситоков?
— Икымту ничего не знает, — фыркнула Аса. — Там нет дороги для толпы охотников. Там узкие тропы...
— О чём вы там? — Яцек отодвинулся от огня и настороженно посмотрел на них. — Нам некогда лазить по горам.
Ночью в Хеливе не темнело, утром не рассветало — и Кесса думала, что из-за этого у неё с каждым днём тяжелеет и пухнет голова. Перед глазами плыла какая-то муть, по цвету неба можно было бы решить, что утро давно настало, но все в повозке мирно спали. Выловив из узла с припасами полоску просоленной шкуры с остатками мяса, Речница выглянула из-под полога. Снаружи было тихо и холодно. Койя, понюхав воздух, посмотрела на Кессу и еле слышно мяукнула.
— Лезь за пазуху, — прошептала Речница, оттягивая ворот. — Посмотрим на снег — и назад.
Снег тихо похрустывал под сапогами. Кесса покосилась на крышу повозки — там должен был сторожить Икымту. Речница прислушалась и услышала ровное сопение — солмик дремал, обнимая ведро с горячими стрелами. "Разбудить бы," — нахмурилась она. "Пройдусь немного, вернусь и растолкаю его. Хорошо, что Кытугьин не видит..."
Подойдя к серо-чёрному валуну, покрытому коркой льда, Кесса оглянулась. Она и не заметила, как далеко ушла — отсюда казалось, что повозка не больше булыжника, а Уджуг, свернувшийся клубком на снегу, и вовсе слился с белой равниной.
"Я думала, тут повсюду снег," — Кесса опустилась на корточки, разгребая белую крупу. Тёмно-серый лёд встретил её — он был спрятан неглубоко. "Как ледяные демоны закапываются в такую землю? Она твёрже любой скалы..." — Речница поковыряла лёд ножом и сама вздрогнула от скрежета стекла о землю. "Так я всю долину разбужу!" Под снегом не было ни травы, ни палых листьев, только лёд и земля, и Кесса не видела разницы между ними.
Кошка зашевелила усами, принюхиваясь к ветру, и тревожно мяукнула.
— Сейчас-сейчас, — Речница поднялась, пряча замёрзшие руки в карманах. Странный звук доносился издалека — и она застыла на месте, прислушиваясь. Что-то скрипело и потрескивало, то громче, то тише, потом послышался стук и резкий свист, а следом — еле слышное ворчание. Кесса вздрогнула.
— Койя, ты слышишь? — шёпотом спросила она. Кошка зажмурилась и втянула голову под воротник. Речница убрала с уха капюшон. Так и есть...
— Живей! Живей! — надрывался кто-то — далеко, на самом краю неба, и до Кессы долетал только шёпот. Но даже от этого её пробрал холод.
— Ага-ай! — крикнула она и помчалась к повозке. Растерянный крик Икымту, рык разбуженного Уджуга и недовольные голоса из-под полога встретили её. Она влетела под навес и растянулась на шкурах, запоздало нашаривая на поясе нож.
— Сюда! — Яцек рывком оттащил её от входа, выскользнул наружу с копьём и замер на краю повозки.
— Хелег? — нехорошо оскалился Кытугьин, на ощупь подтягивая тетиву на костяном луке. — Где?
— Никого нет, — крикнул с крыши Икымту. — Что такое?
— Голоса, — прошептала Речница. — Не шумите. Слушайте. Это на северо-востоке, среди скал. Говорят, как демоны. Тише!
Кытугьин поднёс ладонь ко рту и рывком откинул полог. Всё замерло.
— Пошёл! — крикнул кто-то вдалеке, за скалами, и следом послышался стеклянный хруст. — Живей!
— Тингенек, — прошептал северянин, опуская полог. Снаружи сердито всхрапнул Уджуг, повозка заскрипела, выползая из-под снега.
— Он там не один, — нахмурился Яцек. — И это не к добру. Что делаем?
— Очень скверно, — Кытугьин выбрался наружу, прошептал что-то неразборчивое, глядя на крышу. Икымту спрыгнул на передок повозки и протянул ему ведро со стрелами.
— Кесса, Хагван, не выходите из повозки, — приказал Яцек. — Очень тихо мы поедем на восток. Когда будет надо, Аса, ты возьмёшь поводья и будешь ждать за скалой. Мы пойдём туда втроём. Надо узнать, куда эти демоны так спешат...
— Речник Яцек, я тоже могу сражаться, — прошептала Кесса. — И потом — я могу держать Грамоту. Если демоны увидят, что нас послал Король Реки, мы договоримся с ними мирно.
Солмики переглянулись.
— Вот тебе, Кытугьин, ответ на все твои вопросы, — нахмурился Речник. — Аса, не выпускай её из повозки. И не спрашивай меня, Икымту, почему она ещё жива.
— Но, Речник Яцек, — Кесса попыталась выпрямиться, но чуть не ударилась головой о балку, — ты же знаешь, что я не вру! Я ведь могу, если надо, усилить ваши заклятия...
— Сиди тихо, — Речник рывком захлопнул "дверь". Повозка закачалась, медленно разгоняясь. Аса выбралась наружу и сцепила края полога крючьями с той стороны. Сани трижды дрогнули и помчались ещё быстрее.
