— Потому что я беспокоилась за тебя, маленький разбалтыватель секретов! — Наступившая на ногу пацану Йоко отвернулась и надулась.
— Так. С тобой мы поговорим чуть позже. И с чего ты взяла, что я злюсь... И с чего ты решила сбежать с урока! — Спина продолжала дуться и молчать. — Кано, а ты иди сюда. — Сел на небольшой холмик и приглашающе похлопал по траве. — Шин, ты тоже садись, послушаешь.
— Я тут постою, в сторонке, мне моя шкура пока дорога. — усмехнулся мужчина.
— Да? Как хочешь. — Немного удивился я. — так какой у тебя вопрос, Кано?
— Вот, Нии-сан, — мальчишка протянул мне листок бумаги, в котором я узнал страницу из своей тетрадки, которую в свое время отдал Ю, и по которой сейчас учится наше молодое поколение в количестве десяти... или все же пятнадцати?.. Тьфу на тебя, 'Узумаки-доно'... будущих (я надеюсь) генинов, — Мне кажется, что вот здесь линию правильнее было бы повернуть чуть вправо. Таюя-сенсей сначала не соглашалась, а когда я спросил — почему, отправила меня к тебе.
Я посмотрел на лист с нарисованной кибакуфудой и пригляделся к месту, в которое упирался палец пацана. Хм... Надо сказать Нами, чтобы заставляла его руки чаще мыть... Тьфу, с этими детишками скоро образцовой матерью стану. Так. Что тут у нас... А ведь линия действительно немного скосилась, наверное, сорвалась кисточка, когда рисовал. Под утро дело было, вполне возможно. Слава Ками, чакрокопирок для свитков пока что никто не придумал, будут от руки перерисовывать, кто как может, и проблемное место исправят. Кстати, мысль. Если листья из Чернолесья высушить, растереть до пыли, потом добавить немного воска... они ведь черные... Призрак подвала, забитого ровными рядами вьетнамц... клонов, с некоторых пор преследующий меня, истончился и померк. Надо пробовать! Но сперва...
Достал из сумки лист чакробумаги, чернила и тремя движениями накидал кандзи. Ошибка, конечно же, моя... Но вижу я ее только потому, что ЧУВСТВУЮ, как должно быть правильно. Глазом это можно заметить, только если заранее знать. Но откуда бы ему... А посему...
— Кано, смотри. Это иероглиф 'сила', вы уже проходили такой?
— Д-да... А зачем?..
— Погоди, не спеши. Сейчас собери немного чакры в палец... Знаешь, как? Вот и прекрасно... Молодец... Теперь приложи палец к рисунку... Ага... Ускорь циркуляцию... вот... А теперь подними палец над бумажкой.
— Для че... Ой! — Малец испуганно отдернул руку, а я внимательно смотрел на слегка приподнявшийся и тут же легший обратно кандзи. Потом зачем-то поскреб бумажку ногтем. Усмехнулся — все прямо как в старые добрые времена. Тогда тоже, помнится, удивился...
Однако. Вот оно, значит, как... Ну что ж, то, чего я так долго ждал, произошло. А, значит, мне придется...
— Спасибо, Кано. Видишь ли, эту кибакуфуду рисовал я, и случайно, от усталости, допустил ошибку. А ты ее заметил. Молодец, по-твоему, конечно же, правильно.
— Нии-сан, а только что... Что это было?
— Это, Кано, очень полезная способность, которая станет твоим крестом на всю оставшуюся жизнь... Хм... Вот только талант надо правильно огранить... Поэтому через пару-тройку дней я зайду к вам в гости немного поболтать с твоей мамой. Только смотри, один этим не пользуйся, это может быть очень опасно. Если все же будет нестерпимо интересно попробовать — найди меня, я отвечу на все твои вопросы. Договорились? Кстати, а ты не знаешь, твоя сестра, она не?..
— Нет, она ничего не заметила! Я спрашивал, но она еще слишком маленькая для такого!
— Вы же близнецы. — улыбнулся.
— Ну-у, она на целых пять минут младше! — Задрал подбородок пацан.
В груди что-то кольнуло, улыбка застыла на губах, а Йоко завозилась, беспокойно оглянувшись. Очень знакомая история... Очень...
— Договорились, Нии-сан! Ты заходи, мама будет очень рада. Она плакала тогда, в первый вечер, когда ты свалился с потолка...
Я нова посмотрел на мальчонку.
— Извини. Я не хотел...
— Да нет, ты ту ни при чем. Просто... У нас есть фотография папы... Вы с ним одинаковые, только ты моложе. Так что заходи! — вскочил, подбежал к Шину, дернул его за рукав, скороговоркой что то выпалил и потащил прочь с полигона.
Проводив их взглядом, повернулся, чтобы продолжить прерванный разговор об учебе с одной своевольной особой, но на прежнем месте ее не застал. Огляделся. Красная грива деловито молотила кулачками и коленками бревна, установленные вместо чучел метрах в пятидесяти от меня. Я тяжело вздохнул. Интересно, подобное переживают все отцы-одиночки непослушных дочерей? Тогда мне жаль вас, бедные непонятые мужики! И... нет, с некоторых пор завидовать вам я перестал. Надеюсь, это к лучшему...
Ладно, это все лирика. Меня ждут незаконченные дела. День рождения уже через четыре дня, а до сих пор ничего не готово. Да и не в форме я до сих пор... Я опустил глаза на руки, сейчас плотно обмотанные бинтами, сквозь которые местами проступало желтое желе. Йоко, ссылаясь на фрагменты памяти девятихвостого о Мито Узумаки, которая была женой Первого Хокаге, знаменитого лекаря, нарвала какой-то травы вдоль дороги к порту (был бы я ботаником, сказал бы, что это подорожник. А так — пришлось верить на слово), намешала жутко выглядящей мази и почти насильно смазала мне руки, туго забинтовав. По-моему, никакой памяти не было и в помине, а она просто хотела помочь — никакого эффекта этот студень не оказывал. Хотя пахнет довольно приятно, надо отдать должное...
Ну, положим, в относительную форму я приду через пару дней.. Надо будет склепать сколько смогу обычных клонов для уборки битого кирпича на пару улиц от жилого объема — нечего вам, уважаемый Такео, на моем горбу в рай въезжать. Праздник обеспечу, а остальное сами. Надо будет отправить десяток клонов в порт, и клоны эти будут... огненные! Я хихикнул, представив, как мои первые в жизни клоны стихии Огня с воплем 'Джеронимо!' кидаются в кучу рыбьих потрохов, чтобы мгновение спустя распуститься огненным цветком... Да уж. 'Микроскоп, который вы мне подарили, такой удобный, красивый и качественный... Но вы же не можете запретить мне забивать им гвозди?' Надеюсь, этим ребятам нравится запах жареной рыбы...
Да, к празднику со всеми бытовыми делами вроде как управляемся. Но вот основная задача... Я зашарил в траве и вытащил оттуда то, что в последнее время достало меня хуже горькой редьки... ну или дайкона, если по-тутошнему. И ведь не бросишь уже, сколько сил и времени в это вбухано — жуть. А другой хороший и полезный подарок за оставшиеся четыре дня придумываться никак не хочет...
Я положил нагинату на колени и задумчиво провел рукой по черно-фиолетовому древку, толщиной чуть больше обыкновенного топорища, по при этом круглое и более ухватистое. Из чакродерева, оказывается, не только проверочные бумажки на стихию делают. Казалось бы, палка немного выше моего роста (а я, между прочим, уже до метра шестидесяти двух дорос!) и сантиметров четырех-пяти в диаметре прочной быть не может, а вот поди ж ты, как мы с кузнецом ни старались, а даже немного согнуть не смогли. С чакрой бы оно получилось лучше... Но где я и где та чакра? Терпи, Айдо, терпи. Ведь после того, как чакра вернется — снова придется заниматься скучными делами — уборка, лечение, массовые убийства с особой жестокостью... Рутина! То ли дело печати... Признаться, хоть я и ворчу, но этот топор-переросток пьяного лесоруба, создание которого было заказано кузнецу-наркоману, подарил мне немного приятных минут. Вспомнить хотя бы, что из-за того, что древко было тонким и круглым, пришлось изрядно поколдовать над печатями, которые я хотел на нем разместить. Так что даже односимвольные фуин здесь чуть ли не на А-ранг потянули... но я не жалею! Во-первых, мне это нравится, да и целых две новых печати придумал, пока работал. И это уж не говоря об основной... А, во-вторых, этот подарок будет слишком важным для меня!
После того, как над оружием потрудился Гекко, оно стало хоть немного достойно этого громкого имени. К сожалению, изменить то, что мне активно не нравилось, он так и не смог... тут даже для древка резец по металлу пришлось использовать! О лезвии я вообще молчу, канавки под печати пришлось выгрызать буквально по крупинке. Сама эта... Так и просятся на язык слова ' рубящая поверхность'... наверное, уже при своем создании была предназначена наводить ужас на непрофессионалов... А разбирающихся в 'холодняке' убивать неконтролируемыми приступами хохота. Почти метровое полотнище чакропроводящего металла, шириной в ладонь и толщиной где-то на три пальца в середине, в сечении представляло собой что-то вроде неправильного ромба, длинной гранью истончающегося к режущей кромке. Грань, работающая обухом, была более толстой. Вообще, от классических нагинат, которые я видел у Тен-тен дома, она отличалась как неьо от земли. Ну, форму лезвия, сочетающую в себе обоюдоострую заточку копьеобразной передней кромки, немного волнистое, с выступами, основное полотно и непонятно зачем нужную часть сантиметров тридцати сзади, которой нельзя было ни рубить, ни резать, но которое предоставило мне дополнительное место под фуин, мы оставим создателю этого... этого. Но ведь даже крепление лезвия к древку было не так, как должно быть у нагинат — на торец, с гардой. Древко и металлическое полотно (назвать это лезвием — будет слишком скромно, тут на металле несколько рабочих, в кавычках, мест) крепились друг к другу посредством хомутов... Ладно, все же пусть будет 'нагината'. Привык я в последнее время ее так называть. Выглядит достойно, а за нестандартный внешний вид можно даже и собственное имя дать... Впрочем, подождем до первого сражения. Если, конечно, оно случится, потому что печати...
Надо отдать этой нагинате должное, даже в доме Тен-тен, где, казалось, было собрано всякой твари по паре из рода острых железяк, на любой размер, форму и даже цвет, она своей необычностью смотрелась бы вполне достойно, даже заняла бы почетное место на каким-нибудь шелковом ковре. А уж после обработки моим... хм... придворным кузнецом...
Вообще, было видно, что до попадания в руки любящего свое дело мастера об оружии либо заботились слабо, либо не заботились вообще. После четырех дней в руках Гекко толстый обух клинка мрачнел глубоким черно-синим цветом, вызывающим ассоциации с бездной пустоты, а лезвие, наточенное до того, что, казалось, резало даже воздух, почти светилось само по себе. Выглядело, конечно, грозно и опасно, вполне достаточно, чтобы запугать какого-нибудь генина, или чунина даже... Но основная сила скрывалась в еле заметной паутине линий, покрывавших все лезвие, немного утолщавшихся на обухе, залезавших на два соединяющих лезвие и древко кольца-хомута и тянущихся вдоль всего длинного и кажущегося тонким, по сравнению с лезвием, древка до самого его торца...
Я встал, пару раз взмахнул нагинатой, на пробу. Как и ожидалось, тяжело, неудобно и инерция тянет за собой в разные стороны. Нет, если ускорить циркуляцию чакры, мотать перестанет... Но сражаться этим сможет только истинный любитель. И таковой здесь, как мне кажется, присутствует. Все равно ближний бой ведется совсем другими методами... А с моими улучшениями появляется шанс его вообще не допустить!
Ну что ж, попытаемся еще раз. Так, чакру вот сюда и... С лезвия вырвался веер огня, поджарив траву на пять метров от меня. Что ж, фуин работает... Хотя что можно палить в пяти метрах, если само оружие достает на два с половиной-три, от длины рук зависит? А теперь вторая печать из интересующих меня... На соседнем с выгоревшим секторе поля мощным порывом ветра выкосило траву. И с этим все в порядке. Ну а теперь снова попробуем вместе...
Спустя пару минут я упер нагинату лезвием в землю и расстроенно выдохнул. Снова неудача... То, что я хочу, никак не выходит, чакра смешиваться не желает. Да что там чакра, даже печати одновременно не активируются! И все, что у меня получается — усиленный ветром поток огня, если первой включается 'хи'/огонь/, или же... Суховей без капли влаги, если вперед успевает 'казе'/ветер/. Признаю — на глазах засыхающая трава и трескающаяся земля выглядит эффектно... но такой штукой только белье сушить, а никак не воевать.
Блин, неужели и правда придется покупать какой-нибудь ковер и вешать ее на стену, как трофей? Сколько сил угрохано, сколько денег вбухано... Да и досталась она мне явно не за красивые глаза... Черт, неужели я такой тупой?! Ведь получалось же!
— Пап, что случилось, почему ты опять злишься?
Я развернулся и совсем было собрался бросить что-то резкое, но споткнулся о голубые глазищи, наполненные искренним участием и беспокойством. В самом деле, чего это я? Она тут точно ни при чем... Да и не стоит оно того.
Йоко тем временем внимательно рассматривала оружие в моей руке.
— О, эта та самая штука... как ты ее называл? Алебарда? Дубина?
— Это называется 'нагината'... Заслужила... — Девочка моргнула, но переспрашивать не стала.
— Мне кажется... Или она раньше выглядела иначе?
— Да. Это Гекко-сан — ты его пока не видела — постарался. Отполировал, заточил.
— Выглядит гро-о-озно. — Уважительно протянула она. — А что это за черточки? Печати? А можно посмотреть? — Внезапно загорелась энтузиазмом.
— Да, бери. — Протянул ей древко. — Но мне казалось, что в печатях ты не разбираешься?
— Нет, я их не понимаю. Но помню... твоей памятью. А хочу помнить своей...
Девчонка с нагинатой в два своих роста смотрелась до того уморительно, что я улыбнулся, несмотря на не слишком веселые обстоятельства. Она схватила ее за середину и начала вертеть без особого напряжения, рассматривая и попутно комментируя.
— Так... Ну это понятно, 'сила'. А вот 'скорость', зачем?
— На всякий случай. Вдруг придется метнуть.
— Но ведь тогда останешься без оружия?..
— На торце посмотри.
— О... Какой-то незнакомый фуин, бумажкой заклеен?
— Нить чакры. Начало на печати в торце, конец на запястье, к примеру. С бумажки перенесем на руку — и оружие больше никогда не потерять. Гораздо удобнее каната — не запутывается, растягивается на любую разумную длину и не мешает.
— Ух ты, кру-у-уто... Ой... опять от тебя словечко. А тогда что обмотано бумажкой на середине? Еще одна Нить?
— Нет. Это я собрал все свои силы, способности и желание и два дня ваял запечатывающий фуин. С бумажки переносим на ладонь и достаем и убираем нагинату в любой момент, когда удобно. Не таскать же ее с собой все время...
— Вау! Пап, но ведь это же классно! Такого оружия точно ни у кого нет! Да с 'силой' и 'скоростью'! Ой, а вот это что такое, на обухе? Я такого и не видела никогда...
Девочка указывала на печать, расположенную на краю, там где лезвие постепенно сходило на нет. Круг в обьятиях ограничителя был настолько плотно усажен концентраторами и напрявляющими, что, казалось, это одна сплошная насечка, лишь кое-где немного разбавленная едва заметными бугорками проглядывающего металла.
— О! Это моя гордость! Эта печать — синтез сразу трех компонентов: гениального фуин-мастера, — я немного наклонил голову, а девочка разулыбалась, — гениального кузнеца и фрезерно-гравировального программируемого станка. Изыми хоть одну часть — и печать не повторить никому и никогда, слишком тонкая работа на грани человеческого восприятия. Даже мне самому... — гораздо тише закончил я. — Дай-ка, покажу.
