— И два флота, которые, скорее всего, были в состоянии сделать что-то с этим, вновь заняты стрельбой друг в друга, — согласился Розак. — А кроме того, если бы я был любителем пари — которым, как, конечно, мы оба знаем, я не являюсь, — он и Ватанапонгсе улыбнулись друг другу; Луис Розак никогда не был заинтересован в ставках просто на деньги, — я был бы готов положить несколько кредитов на вероятность того, что в любых инструкциях, какие "Рабсила" может дать там, где замешан Факел, не будут содержаться слова "Помни Эриданский Эдикт" нигде.
— Я чертовски уверен, что они не будут. — Короткая усмешка Ватанапонгсе исчезла. — А с Мантикорой и Хевеном, вновь стреляющими друг в друга, Эревон захочет сохранить свои собственные военные силы и средства поближе к дому, на всякий случай.
— Хорошо. — Розак кивнул сам себе. — Я думаю, ты прав насчет Эревона, и даже если это не так, они не те, кто имеет договор с Факелом. Мы. Я хочу, чтобы вы и Эди сделали полную штабную оценку всей разведывательной информации, которую мы получили относительно "Рабсилы", находящихся вне закона кораблях Госбезопасности, и всему, что мы можем наскрести о новых системах целеуказания манти и известных планах передислокации. Я хочу иметь возможность кратко объяснить Орэвилу ситуацию в целом, надеюсь, в течение недели.
* * *
— Ты в порядке, Джек? — спросил Стивен Лазорус, и Джек МакБрайд быстро поднял глаза от записки, что он изучал.
Оба они сидели в кабинете МакБрайда в Гамма-Центре, работая с рутинными документами в рамках текущей части своих регулярных встреч три раза в неделю. Лазорус был помощником начальника службы безопасности Центра, старшим подчиненным МакБрайда, и они знали друг друга буквально с присоединения к Безопасности Согласования курсантами. Они хорошо работали вместе, и, что было важнее, они были друзьями. Что придало взгляду Лазоруса — своего рода смеси недоумения и озабоченности — дополнительный вес в некотором смысле.
— Разве я не "в порядке"? — спросил МакБрайд после короткой паузы.
— Если бы я знал, что может тебя беспокоить, я, наверное, знал, является ли это тем, что действительно тебя беспокоит. Оказалось так, что я не "знаю" ничего подобного, но, если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что, вероятно, это имеет некоторое отношение к нашей проблеме с ребенком гипер-физика.
— Симоэнс?
— Если ты случайно знаешь о другой "проблеме с ребенком гипер-физика", ты, возможно, просто не смог привлечь мое внимание к ней, — сухо сказал Лазорус, и почти вопреки себе, МакБрайд усмехнулся.
— Нет, слава Богу. — Он покачал головой. — Но ты, вероятно, прав. Если я, кажется, немного... отвлекся, это, наверное, потому что я переживаю за него.
— Мы приближаемся к концу его проекта, Джек, — указал Лазорус значительно более серьезным тоном.
— Я знаю. — МакБрайд сделал отмашку правой рукой. — Но даже когда мы закончим, этот человек по-прежнему будет ценным исследовательским активом.
— Да, он будет. — Темные глаза Лазоруса встретились с голубыми глазами МакБрайда очень ровно. — Это не главная причина, по которой ты беспокоишься о нем, все же.
МакБрайд смотрел на него мгновение, думая о том, сколько времени они знали друг друга. Их карьеры сводили и вновь разделяли их достаточно часто на протяжении многих лет, и Лазорус провел значительно больше времени в поле, как "стрелок", нежели МакБрайд. В отличие от генома МакБрайда, геном Лазоруса был бета-линией, но даже без всякого рода небиологических имплантатов, которые некоторые военные и / или секьюрити-ориентированные бета— и гамма-линии часто получали, присутствие Лазоруса было однозначно смертоносным. МакБрайд был достаточно уверен, что его старый друг был назначен в Гамма-Центр специально для обеспечения дополнительного, относительно недавнего опыта работы на местах, которого ему самому не хватало.
И, несмотря на их дружбу, Лазорус был, несомненно, самым опасным человеком во всем Гамма-Центре, где сам МакБрайд все больше и больше испытывал противоречивые чувства по отношению к Согласованию в целом — и быстрому приближению "Прометея", в частности.
— Нет, — МакБрайд, наконец, вздохнул. — Нет, Стив, это не только его ценность. Этот человек уже был забит достаточно жестко. Я не хочу видеть его еще больше расплющенным.
— Не хорошее отношение, Джек, — сказал тихо Лазорус. — Я не говорю, что я хочу видеть его избитым по любому более, чем должно, но мы должны поддерживать наш профессионализм там, где замешаны люди, за которых мы ответственны. И мы особенно не должны слишком приближаться к тому, у кого такая вероятность самоуничтожения.
— Это была не моя идея, в первую очередь, Стив! — указал МакБрайд. — Бардасано лично прикрепила меня к этому.
— Обстоятельство, которое я мучительно хорошо знаю. — Кивнул Лазорус, но беспокойство все еще парило в его глазах. — Но чья бы ни была эта идея, прошло шесть месяцев — почти в семь — с тех пор как девочке был положен конец, и больше четырех месяцев как Бардасано назначила его к тебе, а ему не становится лучше. Фактически, мы оба знаем, что ему становится хуже. Он идет к краху, Джек. Мы не можем — ты не можешь — предотвратить это, как бы ни старались. Все, что мы можем сделать, это минимизировать побочный ущерб, когда произойдет... и я не хочу, чтобы последствия этого частично повлияли на тебя.
— Я ценю это, — мягко сказал МакБрайд. — И я уверен, что я буду в порядке, — добавил он, обманывая так тщательно, как он когда-либо мог в своей жизни. — Я работаю над этим, так или иначе.
Лазорус вновь кивнул. Он был, очевидно, еще меньше счастлив от ситуации, тем не менее. Как бы ни ценил МакБрайд озабоченность своего друга, позволить Лазорусу подобрать даже намек на то, что происходит с ним на самом деле было определенно противопоказано, поэтому он перевернул рукой записку, которую на самом деле и не видел.
— Что ты об этом думаешь? — спросил он.
— Я думаю об этом проклятом времени... и чертовски глупом, — ответил Лазорус с кислой усмешкой. — Имей в виду, я уверен, что я не знаю всего, что касается полного ущерба, который Зилвицкому и Каша удалось нанести "Рабсиле" — и нам — за эти годы, но я знаю достаточно, чтобы думать, что их устранение было бы очень хорошей идеей. С этим я полностью согласен. Моя единственная реальная проблема с этим, с оперативной точки зрения, заключается в том, что я уверен, что чтобы на самом деле не произойдет, когда они, наконец, сделают это, то Альбрехт будет взбешен. Я имею в виду, на самом деле взбешен. — Он покачал головой. — Выдать указания, сводящиеся к приказу "открывать огонь без предупреждения", это не совсем спокойный, аргументированный ответ. Я имею в виду, насколько вероятно то, что кто-нибудь здесь, в Центре наткнется на них в нашей повседневной жизни?
Его смех был немного кисловат, что, как подозревал МакБрайд, имело что-то с тем, что Лазорус действительно пропустит в полевой работе. Он, вероятно, наслаждался бы противопоставляя себя грозным Антону Зилвицкому или Виктору Каша. К сожалению (с его точки зрения), его оценка того, какова вероятность что кто-то в Гамма-Центре встретит эти конкретные цели, несомненно, гарантированно нулевая. С другой стороны...
— Я думаю, что теоретически найти их будет почти невозможно, — отметил он. — Пока мы не сможем точно определить их физического расположения с некоторой степенью уверенности опять же, все, что мы можем делать, это надеяться, что они блуждают в нашем поле зрения где-то вдоль линии.
— О, я понимаю эту теорию очень хорошо, — согласился Лазорус. — И ты прав — с учетом того, что мы не имеем ни малейшего понятия, черт возьми, где они находятся, это, пожалуй, самый эффективный способ работать. Даже если он имеет такие же шансы на успех как снежок в аду!
— Ты просто хочешь убить их самостоятельно, — поддразнил МакБрайд.
— Ну, это будет неплохо смотреться в моем резюме, — признал Лазорус со смешком. Потом он посерьезнел. — С другой стороны, должен признать, что их репутация заставляет меня немного нервничать, как если бы я не был в состоянии полностью контролировать ситуацию.
— Они способные пара ублюдков, — признал МакБрайд.
Он вновь поразмыслил над запиской, а затем перешел к следующему экрану. Он быстро проглядел заголовок на новой заметке, затем поморщился.
— Я вижу, Лайош вновь скулит, — сказал он.
— Трудно винить его, на самом деле.
Слова Лазоруса были достаточно разумными, даже отзывчивыми, но его тон был чем-то еще. Он и Лайош Ирвин никогда не ладили особенно хорошо, и МакБрайд подозревал, что по крайней мере частью этого была тоска Лазоруса о возвращении в поле. Он знал, что не попадет туда в ближайшее время, и то, что Ирвин, казалось, агитировал за этот тип назначения Лазоруса, не был единственным увеличивающим фактором раздражения.
— На самом деле, я согласен с тобой, — сказал вслух МакБрайд. — Я, наверное, также устал от его нытья, как и все, но, давай посмотрим правде в глаза, тратить время, делая вид — нет, по существу, какого-либо росчерка под этим — что раб должен быть только на наименее привлекательных назначениях службы безопасности.
— Это лучше, чем получить его задницу расстрелянной в поле теми еху Баллрум.
Была определенная степень чувства в ответе Лазоруса, в связи, без сомнения, с тем, что легендой его последнего полевого назначения было как среднеуровневый администратор "Рабсилы", и Одюбон Баллрум почти стали удачливыми в его случае.
— Согласен. — МакБрайд кивнул. — С другой стороны, если эти бедняги втянут в обязательства Лайоша, это сохранит то, что такие вещи не случатся прямо здесь, на Мезе на регулярной основе, ты знаешь.
— О, я знаю. Я знаю! — Лазорус покачал головой. — И я обещаю, что постараюсь сделать приятно ему.
МакБрайд посмотрел на него, потом пожал плечами.
— Смотри, Стив, я знаю, ты и Лайош точно не тепло относитесь друг к другу. Как насчет того, что я возьму работу с ним на себя на некоторое время? Это займет не так уж много моего времени, и я смогу по крайней мере немного уменьшить твой раздражающий фактор. Может, взятый отпуск через несколько недель на самом деле сделает это проще для тебя. И, честно говоря, я мог бы использовать что-то, кроме беспокойства о Симоэнсе.
Лазорус начал автоматически отказываться, но остановился на последнем предложении МакБрайда. Он заметно колебался, потом пожал плечами и одарил своего друга немного робкой улыбкой.
— Если ты действительно серьезен, я отдаю тебе его, — сказал он. — Я знаю, что не должен залупаться с ним, когда он приходит делать свои личные отчеты. И я даже знаю, что ты прав насчет того, что то, что он делает, это важно. Это просто что-то в его отношении. Он прекрасно понимает мое разнюхивание, хотя я знаю, он не должен. И я уверен, что он знает, что я выхожу обозленным, покидая его, даже если я стараюсь этого не показывать, что только злит еще больше выйдя. Чтобы быть честным, я думаю, что это идет от сияния нашего совместного профессионализма, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Я точно знаю, что ты имеешь в виду, — сказал ему с усмешкой МакБрайд. — И не жди, что я буду над этим постоянно, также! Но я могу по крайней мере дать вам обоим отдохнуть друг от друга. В конце концов, это то, что проницательный менеджер кадровых ресурсов делает, не так ли?
— Правильно, — сказал Лазорус с теплой улыбкой. — Я знаю, что это только холодные, циничные расчеты и манипуляции с твоей стороны. Но, в любом случае, спасибо.
Глава 38
— Каковы результаты ДНК от проверки... — офицер Мезанской Системной Гвардии посмотрела на свой дисплей, чтобы назвать пресловутое судно. — "Хали Саул"? Они должны были вернуться из лаборатории сейчас.
СГ была одной из (многих) одетых в форму сил безопасности Мезы, но гораздо менее щепетильной, чем большинство своих собратьев относительно таких вещей, как военные ритуалы и формальности обращения.
— Я не знаю, — сказал ее младший напарник. — Позвольте мне проверить. — Гансух Блумквист вывел новый экран на свою рабочую станцию, проверил список и вывел еще один экран. Затем провел полминуты изучая отображаемые данные.
Когда он закончил, его лицо было искривлено улыбкой, которая граничила с ухмылкой.
— Они проверяют все права, И-Ди. Но что говорят об сукиных детях! Кажется, будто все эти куски дерьма тесно связаны между собой. Одна супружеская пара — я не шучу — является дядей и племянницей.
И-Ди Тримм покачала головой, но сама ничего не сострила. В отличие от Блумквиста, который был новичком, она работала в СГ в течение почти четырех десятилетий. Бо?льшее количество этого времени она провела на орбите, работая в корабельной инспекции. С тех пор, как она вышла замуж за другого жителя огромной космической станции восемнадцать лет назад, она редко возвращалась на планету надолго, даже на каникулы.
Блумквист думает, что экипаж грузовика, состоящий из близкородственных особей, особенно вовлеченных в брак, является предметом насмешек и удивления. Он узнает достаточно скоро. Высокий процент экипажей таких грузовиков — "цыгане", они вызывались, как правило, на небольшого размера и не регулярные рейсы любого рода — состоял из людей, связанных друг с другом. Существовали целые кланы и племена, работавшие на окраине межзвездной грузовой торговли. Некоторые из них были настолько большими, что даже проводили периодические конклавы; где, среди прочего, заключались брачные контракты. Были некоторые мощные стимулы для поддержания своего бизнеса прочно удерживаемым, в конце концов.
В отличие от ее нового напарника, который, как она уже решила, был ослом, у И-Ди не было множества предрассудков — по крайней мере, до тех пор, пока не были замешаны генетические рабы. На эту тему у нее было то же отношение, как у почти всех свободнорожденных мезанцев.
Но, в отличие Блумквиста, который, несмотря на выгоды от хорошего образования, казался удивительно неинтересующимся вселенной, в которой он родился, И-Ди на самом деле поглощала то, что она узнала, будучи студенткой в одном из превосходных колледжей Мезы. Эти колледжи и университеты, конечно, были исключительно для свободнорожденных граждан. Меза не запрещала рабам получать образование, как делалось для многих обществ рабов в прошлом. Она не могла, учитывая, что даже рабам в современной рабочей силе необходимо иметь образование. Но обучение рабов было жестко ограниченным тем, что считалось, что они должны были знать.
Она особенно любила древнюю историю, даже если та не имела никакого отношения к ее возможной работе.
— Зачем экипажам грузовых трампов глумиться над той же практикой, которая сослужила династиям Европы хорошую службу? — спросила она. — На сегодняшний день, думаю, Ротшильды до сих пор устанавливают стандарт, когда дело доходит до инбридинга.
Блумквист нахмурился.
— Кто такая Европа? И я думал, что название породы собаки было "ротвейлер".
— Ничего, Гансух. — Она наклонилась над ним, изучая экран. — Груз... ничего необычного. Грузовой брокер... хорошо, здесь ничего странного.
