Крокодил-попаданец!

— Ой, не надо! — Попросил Олег.

— Надо! — Заявил крысо-носорог, чтобы всем был пример.

Мальчик почувствовал, как на его спину льют рассол, а затем сыплют соль. Щиплет как от горчичников. Олег поморщился, ему смазали мозолистые ступни (последний раз он в той странной памяти, что всплыла в этом видении — надевал сандалии лет шесть назад), они почти сразу стали дико чесаться. Крыса-носорог вонзил в ягодицу иглу, он поколол грубо и больно, жгучая жидкость вошла вовнутрь.

— Теперь тебе будет очень ужасно, и ты не потеряешь сознание. — Прохрипело чудовище, скаля физиономию, от стал бы заикаться и продюсер ужастика!

— За что? — Простонал невинно заключенный в темницу ребенок. — Ради Христа проявите милосердие.

Крыса-носорог, брызгая ядовитой слюной, ответил:

— Я в эти сказки о добром Иисусе не верю! Вообще если Бог есть, то он зло и жестокость. И чем больше ты зла и страдания причинишь ближнему своему, тем больше могущества и блаженства получишь на том свете.

— Абсурд! — Сказал, бледнея от ужаса, а вдруг Боженька и самом деле, такой, мальчишка.

— Увидишь! — Порождение космического Тартара захихикало. — Но не надейся, сегодня ты не умрешь.

Понтусс лающим тоном, скомандовала:

— Приступайте! Пускай запомнит на вечность поцелуи кнута!

Пленный пионер задрожал, услышав пронзительный свист, и тут сильное сотрясение удар от которого лопнула кожа на спине. Крысы-носороги били сильно, но при этом сдерживали силу, чтобы не убить. Крик вырывался из горла мальчишки, он содрогнулся, выступили слезу. Прокусив до крови губу, мальчик сдержался. Через мгновение последовал еще один удар, сотрясающий все тело. Олег глубоко вздохнул, боль, усиленная солью и рассолом была невыносимой.

Понтусс крикнула:

— Продолжайте!

Вновь свист и удары! Рассекает до самой кости. Мальчишка прожгло до самых внутренностей. Казалось, отбивают живот. Несмотря на все усилия, часть крика просочилась из-за плотно сжатых губ.

— Мама!

Снова удары! По спине, между острых лопаток, и, наконец, по босым пяткам. Мальчик вскрикивает, у него нет больше сил, себя сдерживать. Вопль извергается как вулкан из горла и как кажется носа. Понтусс довольна:

— Вот теперь я вижу, вы его на совесть бьете. Лупите его хорошенько, но не убейте!

С каждым ударом боль становиться сильнее. Слезы смешиваются с кровью и падают на топчан. Кровавые полосы на спине соединяются, сливаются в багровое месиво, тонкие белые косточки мальчишки начинают оголятся. Олег задыхается, ему не хватает воздуха, проволока впилась в сгибаемые лодыжки. Босые пятки гудят от сотрясения, грубая мозолистая кожа подается не сразу, но все равно выступают капельки крови. Удары усиливаются, кажется, что молния проходит по нервным окончаниям до самого хребта. Прочие мальчики молчат, одобрить не позволяет совесть, осудить не дает страх перед расправой. Видно как поникли головы мальчишек, но глаза следят за экзекуцией. Любопытно и щекочет нервы, большинство уже были пороты похожим, или более изощренным способом. Думаешь лишь бы не меня, и порой в мыслях ехидство: кричит, а бы конечно выдержал, не такой слабак как Олег.

Избиение уже идет по оголенным костям, спина, бока, бедра сплошная рана. Если бы не укол стимулятора мальчишка был бы запорот до смерти — умер от болевого шока. А так он погрузился во что-то страшнее Дантовского Ада. Это когда каждая молекула, каждая клетка, каждая жилка пропитана кошмарной болью.

Пионер Олег отчаянно старался отвлечься от боли. Вспоминая своих родителей, счастливую эпоху далекого детства он как бы отталкивался ногами, от раскаленной клокочущей лавы страданий, но она его снова засасывала, накрывала с головой. Так они и плыл по океану истязаний, мечта о смерти как избавительницы от мук. Вспомнились слова Откровения святого Иоанна. — И будут они хотеть умереть, но не могут. Вот как участь ждет грешников, которые истязают детей. Господь воздаст им сторицей, и самое главное наказание как говорит Иисус в Евангелие от Матфея, будет вечным. И пойдут одни в жизнь вечную, другие в муку вечную. Это хоть как-то утешает, просыпается ненависть к врагам, желание выжить и победить. Мальчик умудряется выкрикнуть:

— Вы за это заплатите, за каждую пролитую слезинку ребенка ответите в день Божьего Суда.

— Заткнись сученок! — Ревет крыса-носорог.

— Правду вам не задушить. — Выдохнул пионер.

— На еще получай!

Его снова бьют, вкладывая всю ярость, ломая кости, но боль уже дошла до такого порога, что просто не может стать сильнее. Это железо, которое можно раскалить до определенной температуры, а после оно растекается.

Понтусс это понимает, у старухи(Вернее на вид ей лет сорок не больше, но реально перевалило за пару столетий), большой опыт палачей:

— Ну, все хватит! А то сдохнет! Немного заключенного подлечим и подвергнем его пыткам с помощью компьютера. У меня как раз программа есть "истязания Олимпийцев".

Крыса-носорог, нарочито зевая, говорит:

— А теперь его куда? В лазарет?

— Нет на дыбу! — Отрезала без апелляций надзирательница. Пусть повисит в назидание остальным. Вколи только уколы для поддержки сердца. И еще пускай Тимура прогонят еще раз через строй, а остальные удары пускай дополучит от вас. Некогда зрелище разводить. Работать надо!

Иномирян с плеткой наклонил башку и шевельнул мохнатыми ушами:

— Слушаюсь хозяйка. Ну, прогоните его еще раз.

На Тимура обрушились новые удары. На сей раз, никто не смел возразить. Попасть в руки палачей не было ни малейшего желания. Тимур кричит то и дело падает. Его подымают и снова избивают. Вторая серия ударов уже подходит к концу. Осталось только несколько мальчишек. Один из них самый старший, лет шестнадцати, уже пробивается бородка и видны усы. Он явно колеблется, наносит удар, но делает это легко, едва касаясь.

Фрау Понтусс в ярости:

— Этого ленивого юношу подвесить на дыбу и привязать камень к ногам. Пускай мучается.

Мальчишку хватают, он напрягает свои рельефные мускулы, плод тяжелой работы и кричит:

— Ну, чего вы смотрите, пацаны бейте их!

Мальчики вздрагивают, по рядам проноситься гул, но не хватает решительности броситься на своих мучителей.

Юношу волокут, каждый крыса-носорог как минимум в семь раз его тяжелее. Отбиваться бессмысленно. Но тут происходит события, на уровне тех, что меняют судьбы империи. Раздались два выстрела и крыса-носороги падают, спины монстров разрезаны, зияют глубокие воронки. Юноша освободился и упал, но тут же вскочил с криком:

— Видите, есть божье правосудие.

Появившись, словно ангел из тьмы, златоволосая так похожая на сестру Галину девчонка ответила:

— Скорее даже человеческое. Знайте, сделка с Дьяволом не гарантирует рая на Земле и теплого места в пекле. Опираться на Сатану что сидеть на электрическом стуле!

Вторая на сей огнезарная Ангелина звонко:

— То, что тут твориться, сюжет для ужастика. Так поступать с детьми. Снимите мальчика с дыбы.

Олег тряхнул головой и ... очнулся. Она не лежал, во время видения, а просто стоял на месте...

Причем прошло совсем немного времени. Нацисты все еще занимались

Приготовлениями еды. А ведь этот жуткий дурман возникший при вдыхании, дыма от странного моха, врачей-эсесовцев, казал отнюдь не кратким.

Олег тут же подумал, почему на этих фрицев не подействовало. Они же вроде без фильтрационных масок? И отчего такой кошмар в этой галлюцинации. Что они с ним делают?

Но сами гитлеровцы вели себя вполне естественно, даже стали как-то приветливее, намекая, что, мол, может покушать с нами.

Действительно притянули пару здоровенных ляжек угнанной у местных жителей коровы. Затем один гитлеровец приволок здоровенный котёл, а второй фашист вместе с Олегом пошёл за водой. Опять пытливому пионеру показалось странным, два кожаных вёдра, а обычный металл или дерево на худой конец. Причём одно эсесовец, что тоже не вполне типично тащил сам.

Пионер держался на ногах не вполне уверено, слишком уж реальными по ощущением удары на этой экзекуции и потомок Ломоносова догадывался, что за этим стоит, что-то большее, чем простая или даже не простая галлюцинация.

Вода текла в сотне шагов от лагеря, серебристой, сверкающей хрусталем струёй из-под двух нависших балконом камней. Олег жадно сунулся к ней. Мальчик только сейчас ощутил, что внутри всё спеклось в камень или точнее в уголь. Жадно приник к приятной прохладе и... получил в ухо.

Одни из эсесовцев скрывшийся за каменистой стеной, что-то перещелкнул на панели сложного прибора и по крысиному хихикнул.

Удар нанесён фашистом без злобы, но с такой силой, что Олега швырнуло на камни, слышать левым ухом он перестал, и эта сторона головы реально онемела.

Громила-врач в халате и золотой цепью расхохотался и рыкнул:

— Бокс! Бокс!

. ГЛАВА ? 4

Девушка-демиург, скаля зубки, расхохоталась, как положено божеству:

— Таких уродов надо причесать.

В космосе разом возникают клетки — причем украшенные драгоценностями и вырезанные из золотых завитушек. Как они носились за чудовищами, настигая их. Стало видно, что сотканные из паутины ловушки, проглатывают монстров, заключая их под роскошную воистину королевскую стражу.

"Эммануэль" объяснила профессору:

— Не дадим пожирать иные миры.

Петр Дегтярев на сей раз не мог не одобрить, поступок создательницы:

— Это правильно ведь вместе с ними гибнут разумные существа.

В предпоследней одиннадцатой вселенной, большинство звезд были сотворены в форме очаровательных девушек и прекрасных юношей. Они исполняли что-то смахивающее на "Лебединое озеро". Другие перекидывались в сложную игру, наносили удары ногами и мечами по круглой субстанции. Она разлеталась, прямо в вакуум появлялись кольца, при попадании они меняли цвет. Затем вместо колец вспыхивали восьмерки опять, искрился вакуум. Вот чудесные девушки и атлетические юноши перебрасывались в эту непонятную игру с энтузиазмом. Кажется, и так ярка звезда, а глаза игроков горели еще ярче.

— Это эфонофол! — Объяснила Девушка-демиург. — Он гораздо сложнее и совсем непредсказуемый при нанесении удара — эволюция древнего футбола.

— Недурно! Круто! — Петр Дегтярев приблизился к полю.

Но тут его отвлекли: девушки стали исполнять канкан, закидывая голые ноги. Петр Дегтярев еще больше оживился, зрелище сверкающих красавиц завораживало.

— Тебе нравиться? — Спросила богиня вычурности.

— Конечно, это не забываемо. — Сказал юноша-полковник.

— Тут и парни замечательные. — Подтвердила его сотворенная супруг Зоя.

— А хотите с ними заняться любовью. — Предложила Эммануэль. — Мы это можем сделать.

— Это так необычно. — Сказала омолодившееся Зоя. — Надо подумать.

Одежда и кожа звезд переливалась всеми цветами радуги, вернее их спектр был еще богаче миллионы невообразимых оттенков, описать которых не может не один художник. Затем разбитые на пары светила стали медленно раздеваться. Изящными движениями они сбрасывали одежды. Космический стриптиз вызывал смешанные чувства: дрожь и возбуждение, веселье и стыд. То такое массовое зрелище не могло никого оставить равнодушным.

Петр неожиданно заупрямился:

— Может лучше по-другому?

Девушка-демиург согласилась:

— Конечно же, можно и по-другому!

Вот погибший инженер-полковник попал во времена России восемнадцатого века. Как это такое случилось? Вот что порой выкидывают капризные богини. И теперь он и не полковник и даже не мужчина. Он снова в новой, могучей плоти. Мощные мускулы перекатываются словно теннисные шарики под загорелой, до черноты кожей. Настоящее тело дикого, хищного зверя, с проволокой сухохилий.

Но Петр Дегтярев, тем не менее, видит, что это плоть девушки. Большие, закрытые бронированными пластинами груди, мощные, едва прикрытые коротенькой юбочкой бедра. Ноги, руки, живот и атлетические плечи обнаженные, пышные, длинные волосы двух цветов золотистого и серебристого развеваются по ветру. Кажется, реет от этого двойное победное знамя, что ведет в атаку целую армию. А ветер почти зимний, пронзающее холодный — лезвия изо льда, хотя уже восходит яркое, мартовское солнце.

Но еще лежат глубокие сугробы, и по ним воительница шагает, своим крепкими, но очень изящными босыми ножками. Прикосновения белого снега к голым, полированным как крышка ракушки подошвам скорее приятно, бодрит и настраивает на бой.

Такой энергии и силы в себе Петр не ощущал, даже пребывая в теле молодого льва. Тут что-то особенное. В частности женская кожа, прочная и вместе с тем куда чувствительнее мужской, чье завидное здоровье позволяет легко выдерживать суровость российского климата. С куда более холодными, чем сейчас зимами, позднего феодализма.

А по правую руку от нее шагает, точнее мчится такая же, представительная как она, красавица-богатырь. Вот ветер подул сильнее, и развевающие огненно-красные волосы напарницы напоминают боевое знамя большевизма. Когда два флага реют одновременно и рвутся впереди, то это на любого произведет неотразимое впечатление. В руках у воительницы, что-то вроде автомата, но с тремя стволами и какой-то уже крутонавороченный с аккумуляторами или чем-то вроде них. Потрясающе эффектно!

И у него или её попробуй, разберись, что первичнее дух или тело похожее оружие. И как ощущает полковник-попаданец, профессор, доктор технических наук и воительница в одном лице очень даже мощное. Хотя и непонятное.

Девчонки бегут по редколесью, деревья вокруг их преимущественно хвойные, характерные для умерено-континентального климата. Обычный фоновый шум, птиц, тетерева, а где лисиц.

Но слух воительниц невероятно обострился. И где-то очень далеко, за десятки километров от них начинается отдаленная пристрелка. Причем опытный Дегтярев различает, что это отнюдь не грохот современных орудий, а что-то куда более древнее, можно сказать почти средневековое...

Петр, наслаждаясь новыми возможностями, сверхчеловеческой плоти, на бегу спрашивает свою напарницу:

— И куда это мы собрались?

Та быстро отвечает:

— На хорошую драчку Олимпиада-Петр! Немного разомнемся и развлечемся, а то, небось, ты совсем усох без ратных дел.

Дегтярев после смерти, уже давно перестал удивляться:

— Ну, что же? Это даже интересно вот так побывать женщиной, причем такой сильной и красивой. Я и сам иногда задумывался, что бы ощутил самец в теле самки. В данный момент чувствую себя классно. И снежок такой вот приятный и мягкий.

Огнезарная Дьяволица-демиург, жемчужно скалясь, подтвердила:

— Конечно хорошие ощущения. Ведь ты не просто девушка, но еще и биологически улучшенная. Вот арийцы-нацисты, которых ты так люто ненавидишь, давно хотели переделать и усовершенствовать человеческую природу, но им история определила слишком уж мало времени. Но есть цивилизации, где это вполне удалось. И поверь, что и это тело, в котором ты прыгаешь не предел совершенства.

Олимпиада-Петр поддела пальчиками ножек увесистый сучок, высоко подкинув его в небо и, проследив как, он раскручивается бумерангом, с удивлением спросила: