Катана

- Вы должны остановить его!

— Но как?! — сквозь рыдания крикнула в темноту Лена, заставив Костю вздрогнуть и обрадоваться одновременно, по крайней мере, он не сошел с ума, слыша голос леса.

— Он многолик, и все его личины мертвы. Все они когда-то приняли смерть от острия, и лишь оно сейчас способно вновь предать его забвению...

Деревья неожиданно умолкли, затих даже их шелест, так что стало отчетливо слышно, как чья-то мягкая лапа шебуршит листвой где-то совсем рядом.

— Бегите! Его слуги здесь!

Костя вскочил на ноги, напряженно вглядываясь в темноту — впереди он отчетливо слышал хриплое дыхание какого-то зверя.

— Покажись!

Неожиданно лес наполнился светом. Неровным, мерцающим, с зеленоватым отливом, источаемым стволами и кронами сосен, силившихся помочь двум испуганным людям, ставших их последней надеждой.

Перед Костей, всего в десяти шагах, припав к земле и готовясь к прыжку, стоял рослый волк... На секунду взгляд его голодных глаз пересекся с испуганным, но вдруг преисполнившимся решимости взглядом человека, и зверь, не выдержав, отвел глаза и попятился назад, боясь броситься в атаку. Одно дело — убивать, бросаясь убегающей жертве на спину, или вцепляясь в горло, и совсем другое — вот так, стоя с ним лицом к лицу, вызвать его на поединок. Волк превосходил человека по силе и ловкости, но всего один тяжелый и властный взгляд из-под нависших бровей, мог обратить его в бегство.

Но сейчас он не побежал, а лишь попятился назад, чувствуя, что за этим юношей стоит невероятная сила. Он был голоден, а вкус крови нескольких убитых людей только раззадорил охотничий инстинкт зверя, истосковавшегося за долгие годы, проведенные за решеткой по настоящей свободе. Волк сделал еще пару шагов назад, уклоняясь от пытавшейся охватить его заднюю лапу ветви осины, и снова припал к земле, выбирая момент для атаки, но стараясь не поднимать взгляда, чтобы не встретиться, вновь, с человеческим.

Однако, прыгнуть он не успел. Волк так и не понял, как громадный лев сумел так тихо и незаметно подкрасться к нему сзади, и неимоверное удивление читалось в его глазах даже в тот момент, когда громадная лапа одним ударом проломила ему череп.

Лена пронзительно закричала и судорожно цепляясь за сосновые ветки сделал несколько шагов назад, пока не уперлась спиной в ствол сосны. Лев замотал мохнатой головой, прогоняя прочь истошный вопль, резанувший его уши, и негромко рыча двинулся к Косте, который стоял не шевелясь, прекрасно понимая, что спастись от этого чудовища в темном лесу, где оно чувствует себя словно рыба в воде, все равно не удастся.

- Не бойтесь! — шелестел над головой лес, — Он не причинит вам вреда!

"Вам легко говорить, — мысленно ответил деревьям Костя, — Вы то для него на вкус как котлеты из бумаги!", но, тем не менее, не сдвинулся с места, и дрожа всем телом позволил льву подойти к нему вплотную.

Мокрый нос громадной кошки уткнулся ему в ладонь, а затем, досконально обнюхав Костю, лев перевел взгляд на Лену, прижавшуюся к дереву и мечтавшую только об одном — проснуться сейчас дома, в своей постели, с облегчением смахнув со лба холодный пот, вызванный ночным кошмаром. Но лев, шагнувший к ней, не был сном, равно как не был сном и тигр, так же тихо появившийся из тьмы, окутывавшей сияющий зеленым светом уголок соснового леса, держащий в зубах катану с окровавленным лезвием. На морде тигра еще не высохла кровь, и положив катану на землю перед Костей он как ни в чем ни бывало уселся рядом и принялся старательно умываться, слизывая с себя последние кровавые капли.

Лев тщательно обнюхал и ее, а после, уже не обращая на ребят никакого внимания, довольно ворча улегся рядом с тигром и тоже принялся умываться, совсем как котенок... Гигантский котенок, весом в пол тонны, способный откусить человеку голову одним незначительным усилием.

Костя стоял не шевелясь, силясь унять бьющееся как сумасшедшее сердце. У его ног, словно домашние животные, ожидающие команды хозяина, улеглись два могучих хищника, и думая об их громадных когтях и клыках он не мог заставить себя сдвинуться с места.

— Не бойтесь! — увещевал голос леса, — Они на нашей стороне.

"На нашей? А кто же тогда на стороне врага?"

"Многие, очень многие... И их будет больше, ты даже не представляешь, на сколько. И с каждой секундой их становится все больше!"

"Но что МЫ можем сделать?!"

Костя, наконец, совладал с нервной дрожью и заставив себя сделать шаг вперед, прикоснулся к лоснящейся шкуре тигра. Реакции не последовало — тот был слишком увлечен приведением себя в божеский вид.

— Отойди от них! — громким шепотом произнесла Лена, — Давай уйдем отсюда!

— Куда ты пойдешь? Твоего мира больше нет!

— КУДА УГОДНО! — она сорвалась на крик, и тут же вновь прижалась к дереву, увидев, как тигр и лев одновременно подняли головы и взглянули на нее, — Куда угодно, только подальше отсюда!

— Разве ты не слышала? — спросил Костя, усаживаясь на корточки возле зверей и протягивая руку к морде тигра. Тот заворчал, на секунду прижал уши, но каким-то шестым чувством ощутив, что человек нервничает еще больше его самого, опустил глаза и позволил почесать ему за ухом. Простая ласка, так привычная домашним кошкам, была в диковинку для этого хищного гиганта, никогда еще не выступавшего союзником человека в сражении, смысла которого его мозг не в силах был осознать.

— Разве ты не слышала? У нас нет выбора, мы должны убить... Убить ЭТО!

Тигр вздрогнул и громогласно зарычал, заставив Костю отдернуть руку — образ Черного Человека предстал и перед его мысленным взором, вызвав приступ панического, чисто животного ужаса, сравнимого лишь со страхом огня.

— Но как?

На этот вопрос ответил лес.

— Его нельзя убить, можно лишь заставить вернуться обратно, в острие, до тех пор, пока оно вновь не окажется в достаточно сильных руках, чтобы Дух мог напитаться их силой и вернуться в этот мир.

— Кто он? — спросил Костя, взъерошивая гриву не имевшего ничего против льва. Телепатический мост оказался достаточно прочным — звери больше не считали этих двух людей врагами, и голосам леса не нужно было больше ежесекундно напоминать им о том, что их цель — защищать людей, а не охотиться на них. Лена же по-прежнему не чувствовала связывающей их нити. Для нее хищники оставались хищниками, свирепыми и смертельно опасными, к которым она боялась даже приблизиться. С ужасом она взирала на то, как Костя касается рукой их морд, в опасной близости от могучих клыков...

— Он — дух сотен умерщвленных острием. Сотни не обретших покоя душ, ютившихся на лезвии меча, слившихся воедино и обретших страшную силу. Мертвые — его семья, его братья, и они пойдут за ним, куда бы он не позвал. Умершая мать без колебаний поднимет руку на своего сына, подчиняясь приказу Многоликого, ибо для выходцев из земли не существует больше любви и привязанности.

— Но что можем сделать мы? — снова вступила в разговор Лена.

— То, что должны! — был ответ.

— Но почему мы?

— Такова судьба!

Лена испуганно озиралась по сторонам, не то опасаясь появления других зверей, не то в поисках поддержки. Лес молчал, словно понимая, что ей необходимо время на раздумье. Время на то, чтобы осознать что происходящее с ней — не кошмарный сон, а не менее кошмарная явь, чтобы поверить в то, что по каким-то известным лишь "Наверху", в "небесной канцелярии" причинам, именно ей, а не кому-то еще выпала сомнительная честь сойтись в смертельной схватке с мистическим чудовищем, восставшим из могилы. Она с надеждой взглянула на Костю, но не встретилась с ним глазами. Он смотрел лишь на тигра, почесывая его за ухом. Его разум, куда менее привязанный к рациональному, нежели ее, ничуть не сомневался в своей психической нормальности. "Я вижу это, — следовательно это существует, и нечего разводить демагогию о том, что этого не может быть потому, что этого не может быть никогда". Для себя он уже все решил. Мир рушится на его глазах, таинственное нечто убивает ни в чем не повинных людей и заставляет мертвецов восставать из могил, чтобы помогать ему в этом деле, и среди всего этого хаоса и паники — они с Леной, избранные небом по какому-то, одному Богу ведомому признаку! Они могут слышать голос леса, им помогают звери (пусть не все, пусть некоторые на стороне врага, но эти две кошки стоят целой стаи волков), и их единственный шанс спастись — не бежать, ведь бежать больше некуда, мир за их спинами рушится, а вступить в бой, и раз так — он готов! Из двух зол нужно выбирать то, которое раньше не пробовал, а если оно еще и меньшее (по крайней мере, на первый взгляд), то о чем тут еще можно раздумывать?

Лена сделала шаг по направлению к нему, и звери тот час же подняли головы и, устремив на нее настороженные взгляды. Они помнили: эти люди не враги, но если парень явно стал их другом, то о девушке этого они сказать не могли.

— ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш....

Сосны закачали своими кронами, призывая животных к спокойствию, и те вновь послушно улеглись на ковер из опавшей хвои, прикрыв глаза, но ни на секунду не ослабляя бдительности. Малейший шорох, малейший признак опасности, и громадные кошки снова окажутся в строю, в любую секунду готовые убивать, или умереть.

— Костя, — тихо, чтобы не потревожить зверей, позвала Лена, — Уйдем отсюда?

— Куда? — он поднял на нее глаза, в которых на мгновение промелькнула всепоглощающая грусть. В эту секунду Костя, вдруг, осознал, что мир, вероятно, уже никогда не будет прежним, вне зависимости от того, как окончится эта ночь, что большинство его родных и друзей уже мертвы, и примкнули к марширующей по планете армии зомби, — Неужели ты никак не можешь понять, нам некуда идти! Наших домов, наших родных... Нашего мира, уже нет!

— Я не верю!

Звери снова подняли морды, но Лена не видела этого сквозь застилающие глаза слезы.

— Я в это не верю! Это сон, галлюцинация!... — она не смогла продолжать.

— Прислушайся. — Костя поднялся с земли, и, обняв за плечи, прижал к себе.

— Я не хочу больше слышать этот чертов лес!

— Я говорю не о деревьях, сейчас они молчат. Прислушайся к себе, представь, что ты приложила ухо к замочной скважине в двери, за которой начинается город. Ты слышишь?

Она слышала, но отказывалась слышать. Более того, она видела то, чего вовсе не желала...

Она видела многоэтажные дома, охваченные пожарами, видела лужи крови на земле, в которых, словно оголодавшие свиньи, валялись полуразложившиеся и покалеченные мертвецы, всасывая кровь и дерясь из-за каждой капли. Слышала испуганные крики детей, переходившие в визг и вопли боли когда омерзительные чудовища добирались до них и вцеплялись холодными пальцами в их шеи... Город, страна, возможно уже весь мир, бились в агонии. Неимоверным усилием мысли Лена отогнала ужасное видение, и высвободившись из Костиных рук отпрыгнула в сторону, размазывая слезы по щекам.

— ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

— Может! — шептал лес, — И более того, это происходит, и происходит с тобой! Ты все видела своими глазами!

— НЕТ! Я видела, как какой-то маньяк ворвался в зоопарк... Нет, два маньяка, одного из которых в клочья разорвали тигры, которые потом выслеживали нас, но не тронули, так как были уже сыты! Все остальное — плод моего воображения! — она ухватилась за эту мысль, как тонущий хватается за соломинку в тщетной надежде, что она выдержит вес ее мыслей и удержит над пропастью безумия, — Костя, нам нужно бежать отсюда, бежать в город и позвонить в милицию! Пойдем, еще не поздно, эти звери наверняка не погонятся за нами, они ведь наелись...

Лена прислонилась к сосне и согнулась пополам, борясь с позывом рвоты, представив себе, чего именно наелись эти кошки. Наконец спазм отпустил, и она смогла, наконец, поднять глаза на Костю. Он отрицательно покачал головой, взвешивая в руке катану, оказавшуюся поразительно легкой.

— Уйдем отсюда! — молили ее глаза.

— Нет! — твердо ответил его взгляд.

— Тогда я уйду одна! — выкрикнула Лена, и развернувшись нырнула в темноту леса. Позади что-то кричал ей Костя, сверху шелестели кроны деревьев, но она не слушала зовущих ее голосов, сосредоточив свое внимание на том, чтобы не споткнуться о предательскую корягу или выступающий корень. "Коряги, — твердила она себе, — Вот, что реально, и представляет сейчас опасность. Главное — не споткнуться, главное — выбраться из этого леса, а уж там мне помогут..."

Ни один корень ни разу за все время ее сумасшедшего бега не подвернулся под ноги — все они уходили в землю, пропуская человека. Лес помогал ей, как мог, стараясь не навредить и пытаясь остановить. Деревья не просто шептали — они кричали о приближающейся опасности, но Лена не слышала их, мчась прямо в объятия смерти...

Она громко закричала от удивления и ужаса, когда на бегу врезалась прямо в истлевший скелет, тянувший к ней свои скрюченные руки, и запнувшись о костлявую ногу, рухнула на землю. Скелет рассыпался от удара, но рядом были еще четыре ненасытные твари, всем своим примитивным существом жаждавшие крови. Лена ползла назад, отшвыривая их назад ударами ног, как только они подходили слишком близко, уже сама не осознававшая происходящего — ужас поглотил ее, как глубокая река скрывает на веки неумелого пловца, еще не готового к битве с ней. Мертвецы не отставали не на шаг, протягивая к ней свои почерневшие от лежания в земле руки и отстраняя пытавшиеся преградить им дорогу ветви...

Громкий рев вдруг разорвал воздух, и еще одна громадная кошка взвилась в воздух в прыжке, обрушивая на спины мертвецов всю мощь своих когтистых лап и острых клыков, но даже рассыпаясь под ее натиском они не чувствовали страха. Кровь, живое тело... Не важно, кто был перед ними — человек, или снежный барс, они стремились разорвать на его шее сонную артерию, чтобы вкусить горячей крови.

Пушистый хвост взметался в воздух и вновь падал вниз, когда барс сбрасывал со спины очередного нападавшего, с отвратительным звуком, словно прогнивший брезент рвалась мертвая плоть, и спустя минуту все было кончено. Истерзанные, но все еще шевелящиеся конечности валялись на земле вместе с хватающими ртом воздух головами, пытавшимися вцепиться выпадающими зубами в лапы барса...

Облизываясь он приблизился к Лежащей на земле Лене и принюхался. Это существо не источало вызывающего тошноту запаха разложения, оно было еще живым, а значит аппетитным.

— Не-е-е-ет! — яростно ревел лес, силясь обхватить ветвями шею барса, — Не смей! Ты не понимаешь, что творишь!

Но зверь не слышал его голоса. Он сделал еще один шаг к парализованной ужасом жертве, и угрожающе зарычал, уклоняясь от пытающихся выцарапать его глаза сосновых веток, почувствовав в воздухе новый запах, запах врага...