Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дождавшись, пока шаги стихнут за поворотом низкого тесного коридора, Курт медленно приблизился к решетке, остановясь напротив заключенного за ней человека вплотную, опершись о прутья, и, тяжело вздохнув, произнес — невесело и тихо:
— Ну, здравствуй, Финк[9].
Тот выдохнул, словно до сего мгновения пребывал под водой, затаив воздух в легких — с отчаянным облегчением; опустил голову, проведя по лбу подрагивающей рукой, и, наконец, снова посмотрел на пришедшего.
— Бекер[10], вытащи меня отсюда, — проронил он чуть слышно.
— Знаешь, — неторопливо проговорил Курт, не ответив, — именно в эту камеру меня и посадили одиннадцать лет назад. Именно отсюда меня и забрали в академию; к чему бы такие совпадения...
— Мне-то такая участь не грозит! — повысил голос тот, ударив кулаком в решетку, и схватил его за локоть. — Бекер, ты обещал мне помощь, ты обещал прикрыть меня, если я попадусь! Вытащи меня из этой дыры, черт тебя возьми!
Курт рывком высвободил руку, чуть отступив назад, и Финк с неожиданной для его комплекции силой долбанул в решетку снова — так, что та жалобно задребезжала.
— Черт!.. Бекер, я ведь тебе помог, верно? Я ведь помог тебе тогда, в твоем... расследовании, я дал тебе информацию, ведь так?
— Да, — отозвался Курт, наконец. — За сведения и... по причине старой дружбы я не сдал тебя магистратским; за убийство троих студентов, если ты помнишь.
— Ты сказал, что прикроешь меня! — шепотом крикнул Финк. — Ты ведь сказал, что прикроешь меня, если я попадусь, ты обещал, так держи слово!
— Я, — возразил он тихо, — обещал прикрыть, если ты попадешься за кражу. За грабеж. Ты помнишь, я сказал тебе — если тебя возьмут над трупом, помощи не проси; ты это помнишь, Финк?
— Я не делал этого! — с обреченной ясностью проговорил тот. — Я этого не делал, Бекер, я тут ни при чем!
— Тебя взяли над трупом.
— Но я понятия не имею, как там оказался!
— Тебя видели, Финк. С этой девочкой. Видели, как вы вдвоем шли туда, где после вас обоих и нашли.
— Не было этого! — яростно прошипел тот, вновь шарахнув по решетке, и уронил голову на упиравшиеся в нее руки. — Господи... Черт, Бекер, я не делал ничего, о чем они говорят, я не мог этого сделать, просто не мог! Пьяным или трезвым, или каким угодно — но я не мог! Это не я, могилой матери, Господом Богом клянусь — это не я!
— Тише, — осадил он сухо, — или сюда прибежит стража; к чему это...
— Ты... — Финк приподнял голову, всматриваясь в его лицо, — ты... что — мне не веришь?! Черт, ну, ты же меня знаешь! Ты же знаешь меня, ну, подумай, неужели я мог... такое!
— Да, я тебя знаю, — согласился Курт, снова подойдя и опершись о решетку рядом с бывшим приятелем. — Точнее — я знал тебя, Финк. Давно. Я изменился с тех пор, почему не измениться и тебе?
— Да, и я изменился — я повзрослел, Бекер, и я не убиваю детей, и бабы меня притягивают нормального возраста, с сиськами, черт возьми! Живые! Я даже разглядеть толком не успел то, что рядом со мной лежало, понимаешь ты это? Я все узнал потом, уже здесь, в тюрьме, когда на меня орали и колошматили, приговаривая, за что! Когда допрашивали, когда требовали рассказать, зачем я сделал то, о чем я вообще не имел понятия! Бекер, если и ты мне не поверишь — я в дерьме!
— Когда я услышал имя, — все так же негромко произнес Курт, глядя ему в глаза, — я в первое же мгновение подумал: это не он.
— И это не я!
— Однако, — продолжал он, кивнув, — против тебя всё. С такими уликами, Финк, казнь назначается на следующее же утро безо всякого суда. Тебя видели с ней. Тебя нашли над ее телом. У тебя в руке был нож. В крови.
— Меня подставили!
— Кто? Кому ты насолил настолько, чтобы утруждать себя столь сложной подставой? Твоя жизнь такова, что гораздо проще тебя заколоть, нежели возиться с подставным убийством.
— Это не я! — уже в полный голос крикнул бывший приятель. — Не я, не я! Я этого не делал, ну, поверь хоть ты мне! Да, ты знал меня давно, но... ты же инквизитор, Бекер, ты должен видеть людей насквозь, так скажи — неужели я похож на человека, который может отыметь и зарезать десятилетнюю девчонку?!
— Одиннадцатилетнюю.
— Да похеру, Господи, у меня шлюх наготове штуки три — только свистни! Мне такого — ни к черту не надо! Чем поклясться, чтобы ты мне поверил, что сделать!
— Для начала — прекрати буйствовать и веди себя тише, — отозвался Курт как можно спокойнее. — Иначе разговора у нас не получится. Угомонись, и тогда я попытаюсь тебя выслушать.
— Ты поможешь? — с надеждой уточнил Финк, и он вздохнул.
— Я ведь здесь, так? Услышав твое имя, я мог попросту сказать бюргермайстеру "меня это не интересует" и уйти, однако — я здесь. Помощи пока не обещаю, но выслушать твою версию событий я готов, ибо — да, ты прав, нет смысла это скрывать — я не желаю верить в то, что ты мог поступить подобным образом. Посему я — здесь, ты — унимаешься, и мы — разговариваем, тихо и спокойно.
— Спокойно... — повторил Финк и, отступив, обессиленно опустился на пол, сникнув головой на колени и нервно притопывая по полу носком башмака. — Какое, к черту, спокойствие... Бекер, мне ведь даже не виселица грозит! Если б взяли за старые грешки — я б тебя не звал, — он тяжело приподнял голову, глядя на Курта с вымученной ухмылкой. — Не скажу, что совсем бы не расстроился, но тебя бы о помощи не просил. Договорились ведь... Но меня собираются порвать за то, в чем я не виноват. И... даже вообразить не могу, что полагается за такие убийства; четвертование по меньшей мере. А кроме того — все, совершенно все будут уверены, что это я! Братва будет думать, что я чертов извращенец. Я много чего натворил, но не хочу, чтобы на меня вешали такое, понимаешь?
Курт тяжело вздохнул, опустившись на корточки и привалясь к решетке плечом, и окинул взглядом щуплую фигуру Финка.
— Переломов нет? — спросил он участливо, и тот усмехнулся, вяло махнув рукой.
— Грамотно лупили... Ничего. Это у вас все тонко и изящно — иголки, там, под ногти, шильца-мыльца всякие, а эти попросту — сперва в зубы, после ногами под дых. Впервой, что ли; дело привычное... Не это самое страшное.
— Ладно, Финк, — кивнул он приглашающе. — Рассказывай, что можешь.
— Я... — немного растерянно проронил бывший приятель, — честно тебе сказать, не знаю, что и рассказывать. Я просто не могу понять, как оказался там, с ножом этим и девчонкой, вот это я тебе могу сказать с уверенностью.
— Хорошо. Расскажи то, о чем с уверенностью сказать не можешь.
— Что? — переспросил тот устало; Курт вздохнул.
— Ты сказал, что не можешь вспомнить, как оказался на свалке за городом. Начинай рассказывать, что ты делал в тот день — до момента, который помнишь.
— Черт, извини, Бекер, мозги кругом, нихрена не соображаю... — пробормотал Финк обреченно; потер кулаками глаза, встряхнув головой, и решительно выдохнул. — Так. В тот день... Вечером, вчера — вот что я помню последнее. Сидел в трактире — знаешь, в который добрые горожане не ходят; помнишь?
— Помню. С кем ты был?
— Сначала с моими парнями; накануне обчистили... — он запнулся, закусив губу, и Курт вздохнул снова.
— Финк, — произнес он наставительно, — давай-ка условимся: рассказывай все честно, иначе я тебе помочь не сумею. Все твои прегрешения сейчас меня не интересуют, разве что в смысле фактов и событий очень важного для тебя дня, и мне глубоко плевать, кто из горожан вчерашним вечером расстался со своим добром. В твоем положении, кстати сказать, не самой дурной отмазкой будет "в это время я в другом конце города резал другого"; согласись.
— Черт... — тоскливо простонал приятель, стиснув ладонями виски, — ни в жизнь не мог и помыслить даже, что меня когда-нибудь будет допрашивать инквизитор...
— Финк! — повысил голос Курт, и тот медленно поднял взгляд к нему. — Не отвлекайся. Итак, вчера вечером вы обчистили припозднившегося прохожего либо чью-то лавку и отмечали удачное дело. Я верно понял?
— Все верно, — неохотно подтвердил Финк. — Потом кое-кто из парней отвалился — поздно уже было, или лучше скажу — рано, под утро; все вымотались... Я пересел к Эльзе — надеялся, что сил у меня еще хватит, чтоб приятно закончить вечер.
— Эльза — это твоя подружка? Часто бывает там?
— Подружка... — криво усмехнулся Финк. — Одна из них. Бывает там часто — работает, если ты меня понимаешь. Тогда уже начало немного плыть в голове — денег было прилично, погуляли на славу — но заказал еще, себе и ей, жратвы какой-то до кучи... Сейчас не вспомню уже. Только это было нормальное опьянение, понимаешь, когда все проплывает мимо тебя, но ты соображаешь, где находишься и что делаешь. Я помню — мы собирались в эту засранную комнатушку наверху, чтоб, значит, как положено. Но решили еще по одной. А когда я принес эту "еще одну" — вдруг почему-то оказалось так, что Эльза смылась.
— Почему?
— Ну, мы, вроде, ссорились с ней — но это частенько бывает, она вообще девка вздорная, но к тому времени все уладилось, так что — не знаю я, Бекер, почему. Теперь я думаю, ее увели, чтоб ко мне подсадить другую.
Курт приподнялся, переменив опорную ногу и снова прислонившись плечом к решетке; бывший приятель придвинулся чуть ближе, морщась и держась за живот ладонью — на пыльной и покрытой кровью рубашке явственно виднелись многочисленные следы сапог.
— Итак, значит, была другая, — подвел начальный итог Курт, и тот кивнул — но как-то нерешительно и пряча глаза в сторону; он нахмурился. — Финк? Была или не была?
Бывший приятель кашлянул, неловко передернув плечами, и тихо отозвался:
— Понимаешь, Бекер, тут-то все и начинается — то, что я плохо помню... Была девка. Точно — была, но незнакомая, я ее никогда не видел раньше.
— Имя? Как выглядела?
— Имя... — Финк грустно хмыкнул, снова понурившись. — Да до имени ли мне было, а?.. А как выглядела — помню, но тоже так... в общем. Не в моем вкусе она была — плоская шмакодявка, блондиночка такая щупленькая, даже мне по плечо. Но раз уж я уже настроился, то что ж отказываться-то? Мозги еще работали настолько, чтоб понять, что я в моем состоянии сейчас никого уже не подклею, а тут девка сама рвется...
— Поневоле призадумаешься над тем, что проповеди о воздержании имеют в себе некоторый смысл.
Финк на его усмешку не ответил, только бросил мрачный взгляд исподлобья, пробормотав чуть слышно:
— Уж кто б говорил, Бекер, а? герцогскую племяшку не я ж подцепил? Анекдот: инквизитор два месяца окучивал ведьму...
— Мы обсуждаем сейчас не мою печальную биографию, Финк, — отозвался Курт жестко, и тот спохватился, привстав:
— Да я ж не всерьез, Бекер...
— Забудь. И успокойся: я не оскорблюсь и не уйду, выслушаю до конца. Я сейчас на службе. К тому же я начал первым... Итак, вернемся к нашему разговору. Была другая, невысокая щуплая блондинка без имени. Что произошло дальше?
Финк неопределенно шевельнул плечом, поморщившись, и снова сник.
— Не могу сказать точно. Кажется, что-то было — но я не уверен. Может, это уже был пьяный бред... Только я никогда так не напивался. Бывало, что поутру слабо помнил, но все же помнил, понимаешь, на что я намекаю? А тут вовсе, как во сне — знаешь, бывает, когда просыпаешься, точно знаешь, что что-то снилось, но что именно — никак не припомнить. Обрывки какие-то...
— Хочешь сказать — тебя опоили? И притащили к телу убитой? Финк, видели, как ты своими ногами шел с ней — вместе. Не вяжется.
— Я не знаю, как это могло быть! — снова чуть повысил голос приятель. — Может, и шел. Куда — понятия не имею. С кем — не знаю. Не помню я ничего такого...
— Ты сказал, что много выпил в тот вечер, — заметил Курт и, осторожно подбирая слова, предположил: — В таком состоянии, Финк, люди творят многое, о чем грезят втайне и что обыкновенно не делают.
Тот подскочил, выпрямившись, почти упав снова на пол, и тихо выдавил:
— Ты что же — хочешь сказать, что это я все-таки ее вот так?! Какие, нахер, тайные грезы, Бекер, ты что — спятил?! Да не трогал я ее!
— Откуда ты это можешь знать, если сам же говоришь, что ничего не помнишь со вчерашнего вечера и до того момента, как тебя взяли магистратские солдаты?
Финк замер на месте, сидя на коленях на каменном полу и царапая ногтем окровавленную штанину; Курт вздохнул.
— Финк, послушай...
— Я просто не мог, — решительным шепотом отрезал тот. — Не мог — и все.
— Финк...
— Это не я. Не я.
— Вернер! — жестко оборвал он, и Финк умолк, сидя неподвижно в двух шагах напротив и глядя ему в лицо выжидательно. — Сейчас, — продолжил Курт с расстановкой, — все смотрится следующим образом. По твоему же собственному признанию, ты не имеешь ни малейшего соображения, где ты был и что делал — всю предшествующую ночь до самого утра. Я могу рассказать тебе, к примеру, такую историю: ты поссорился со своей подружкой (в очередной раз, опять же — по твоему же признанию), после чего нацелился на другую девицу, которая подсела к тебе сама. Девица, обнаружив, что ты слишком пьян, чтобы удовлетворить ее запросы, тоже ушла. И вот ты, пьяный, злой, встретил девочку, затащил ее на пустырь у свалки и там выместил на ней зло на всех своих женщин...
— Неужели ты всерьез... — чуть слышно выдавил тот, — Бекер, ты все это — серьезно?!
— Нет, — вздохнул Курт, с усилием проведя по ноющему лбу ладонью, и Финк нервно сглотнул, ожидая его дальнейших слов. — Нет, я это не всерьез, хотя магистратские, кажется, могут вообразить себе именно такое развитие событий.
— Так ты мне веришь? Веришь, что я не делал этого?
— Я на службе, Финк, — повторил он тяжело. — Я говорю с тобой как приятель, пусть и бывший, однако — я все равно на службе, и сейчас речь не о доверии. Речь о фактах. А вот факты хромают. Даже если предположить, что ты вот так вышел под утро на улицы Кельна в поисках жертвы, в историю все равно не укладывается одна деталь... Где ты был вчерашний день — с утра?
— Сначала тупо дрых — предыдущей ночью шатался по городу почти до утра, так ничего и не подвернулось, устал, как собака, — уже не запинаясь, тут же ответил тот. — Потом шнырял по рынку — не подвернется ли что... А вечер до выхода на следующую ночь, после которой отмечали, провел все в том же трактире, все с той же Эльзой. Это что-то означает?
— Свидетели этому есть? — не ответив, продолжил Курт. — Кто-то сможет подтвердить, что ты был именно в тех местах в то время?
— Свидетели?.. Бекер, ты же знаешь, какие у меня свидетели — их можно удавить уже за то, что со мной знакомы, никто и слова не скажет, да и слушать их не будут. К чему ты все это? От этого что-то зависит?
Курт вздохнул снова. От этого зависело многое. Если девочка исчезла еще вчера, если, как утверждает ее мать, ее не видели с самого утра вчерашнего дня — стало быть, пребывание Вернера Хаупта в людных местах, на глазах у свидетелей, всецело снимает с него обвинение в ее похищении... либо же пробуждает подозрения о сообщнике. Но внезапное желание кого-нибудь зарезать, случайная встреча на улице и убийство в пьяном угаре в эту картину не втискиваются; где же гуляла одиннадцатилетняя девочка целые сутки, чтобы под утро подвернуться под руку взбешенному душегубу?.. А ежели он при помощи сообщника выкрал девочку или же сделал это сам (найти свидетелей его перемещений по городу ведь и впрямь будет почти невозможно), то зачем было удерживать ее где-то целые сутки, а после тащить на свалку? Убить можно было и в месте ее заточения, после чего на ту же свалку и вышвырнуть — по частям или в мешке. К чему привлекать к себе внимание, идти с ней, рискуя попасться на глаза свидетелям? Для человека, сумевшего выжить на улице в течение четырнадцати лет, собрать подле себя людей и удержаться на месте главного среди тех, кто наилучшим аргументом почитает нож или прямой в челюсть, для того, кто все это время умудрялся избегать петли — для человека с уличным опытом непростительное легкомыслие при совершении убийства...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |