| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Так что секретарь насторожилась, и стала что-то судорожно высматривать в бумажках на столе.
Вскоре искомое она нашла, и сохраняя достоинство, велела мне слегка обождать пока она посмотрит, "не сильно ли занят Михаил Афанасьевич".
— Большое вам спасибо, искренне вам признателен! — запулил я вслед ее удаляющейся спине.
Женщина величественно повернула ко мне голову и слегка кивнула...
Главный принял меня сразу, и предельно приветливо...
Киселев сам оказался хирургом, и долго осматривал и простукивал мои колени, потом думал-хмыкал — а в итоге спросил, какой у меня рост.
Свой рост я знал точно. Я уже вырос вровень с мамой — а следовательно, был ростом метр шестьдесят семь сантиметров. Тогда Михаил Афанасьевич повел меня в ближайший медкабинет, и поставил там под ростомер — сто семьдесят два сантиметра!!! Это и была разгадка. С его слов, суставы просто не поспевают за быстрым ростом скелета — отсюда и ноющая боль. Он выписал мне спиртовые компрессы на ночь, и рекомендовал снизить физические нагрузки на ноги.
Человеком Киселев оказался общительным, даже рассказал, что служил в свое время в Африке и лечил местных негритосов.
Сложив "два и два", я легко догадался, ЧТО мог делать в Африке военный хирург. И под настроение упомянул, что папе оттуда вернуться не довелось...
Кисилев помрачнел, мягкие черты его округлого лица заострились — и на пару мгновений я увидел перед собой человека, который встречался со смертью, лечил и убивал.
Он тяжело вздохнул, и сказал, что его лучший друг тоже не вернулся "оттуда". Затем позвонил секретарше, и попросил принести нам чаю "с плюшками". Так мы просидели в его кабинете более полутора часов. Я рассказал про "своего" маньяка" — о чем главный слышал только в общих чертах, а сам Михаил Афанасьевич поведал различные истории об Африке, об ужасной нищете, о местных обычаях и дикости тамошних нравов.
В качестве курьеза он вспомнил случай, когда местная ребятня однажды ночью нагадила перед каждой дверью в отеле, где жили советские специалисты.
— Представляешь! — похохатывал товарищ полковник, — Открываем утром дверь — а там!.. И так перед каждой дверью! Мелкие паршивцы, наверное, всем городком тужились — а охранявшие нас полицейские ничего "не видели". Ну и как увидишь, когда с вечера пьян "влежку"?! После этого случая уже свою охрану выставляли...
Я тоже посмеялся. Откровенно говоря, кучи говна не выглядели для меня смешно — но если тогда ИМ это казалось смешным, то что же за жизнь там была у наших ребят в остальное время! Про Африку и местные нравы я и сам мог бы многое поведать... Если бы мог! Мдя...
— Это они нам так мстили за то, что мы не давали им денег. Они-то считали каждого белого человека очень богатым — а где нам было лишнее взять? Сами каждый грош экономили... — Киселев махнул рукой и сменил тему.
Но я его уже не слышал. Мое внимание привлекли звуки тихо работавшего в кабинете "для фона" радио. Я вскочил и кинулся к висевшей на стене пластмассовой коробке:
...Льет за окошком дождь осенний,
В доме сижу одна,
Верю в тебя, мое спасенье, маленькая страна,
Маленькая страна, маленькая страна,
Кто мне подскажет, кто расскажет,
Где она? Где она?
Маленькая страна, маленькая страна,
Там, где душе светло и ясно!
Там, где всегда весна!
Там, где всегда весна!
Услышать я смог только последний куплет с припевом, но это не главное! Когда смолкли последние аккорды, приятный женский голос объявил:
— Прозвучала песня в исполнении Людмилы Сенчиной "Маленькая страна" на слова и музыку Виктора Селезнева. Адресовалась она "музыкальным приветом" коллективу Витебской швейной фабрики 'Знамя индустриализации', а особенно бригадиру передовой бригады швей-мотористок, Герою Социалистического Труда Анибуевой Марии Васильевне, с пожеланиями новых трудовых свершений от работницы этой же фабрики, Леоновой Нины. Следующее письмо пришло к нам в редакцию из города Кокчетав...
Я убавил звук.
Михаил Афанасьевич с улыбкой смотрел на меня, ожидая объяснений.
— Моя песня. — небрежно пояснил я, возвращаясь за стол, — Точнее, слова и музыка мои.
Улыбка расползлась от уха до уха, как я ее не сдерживал!
— Да ты что?! — изумленный главный врач разве что только рот не раскрыл...
...В итоге "Михал Афанасич" проводил меня в номер, дал поручение медсестрам по компрессам, и допоздна задержался у нас с мамой за разговорами и чаем.
* * *
...То общение с главврачом, и первая прозвучавшая "МОЯ" песня по радио, имели далекоидущие последствия.
Оказывается, в санатории был свой ВИА. Ну как "свой"... Администрация санатория нанимала на летний период временных сотрудников "для организации культурно-массового отдыха проходящего санаторное лечение контингента". Во как!
Музыканты были из Москвы, и работали в санатории уже не первое лето. Это я узнал от главного врача. Вот он-то и предложил ввести в репертуар санаторского ансамбля "мое творчество"!
Мне поначалу не захотелось "заморачиваться", но потом я сообразил, что это отличный шанс "прокатать" готовые вещи, и потихоньку "сочинить" новые. Завадский напишет ноты, а там мы еще и записи новых песен постараемся организовать — на халяву-то!
Поэтому уже на следующий день после такого решения, я начал вызванивать Завадского. Коля откликнулся сразу, и пообещал приехать завтра после обеда.
Утро я естественно начал со стадиона. Но из знакомых там встретился только гиревик Олег. "Роковая незнакомка в капюшоне" исчезла... Ну и слава богу. Не знаю, как теперь себя с ней вести.
Воодушевленный тем, насколько уже вырос за весну-лето, я теперь основное внимание уделял наращиванию мышечной массы. Здесь тоже были заметные подвижки, даже мама это отметила — но если в росте я прибавил пять сантиметров, то в объеме бицепсов подобных успехов, разумеется, не было.
Конечно, при взгляде на себя в зеркало, я стал весьма крепким парнишкой — явно здоровее большинства своих сверстников. Появились отчетливые намеки на мышцы, даже более того — если их напрячь и встать в "позу качка", то можно даже полюбоваться собой. Но в расслабленном состоянии пока были только "намеки", не более... Увы.
День мой проходил, как обычно: пляж и процедуры, ну а после обеда приехал Николай с семьей. Сначала все весело обменивались новостями — все-таки несколько дней не виделись! Затем Светлана с дочкой остались с моей мамой, а мы с Колей пошли к главврачу.
Кстати, насколько я заметил, Саша Завадская уже почти перестала меня дичиться. Может, потому, что сам я обращаю на нее минимум внимания.
Ну что поделать, если и в этой жизни мне нравились молоденькие девушки... Только теперь они должны были быть значительно старше меня! Мдя!
— Витя, ты Алексея с Дмитрием когда последний раз видел? — поинтересовался Николай, пока мы шли знакомиться к главврачу.
— Да уж с неделю назад... когда вы не пошли на аттракционы, и мы отправились туда втроем. Но Леха позавчера звонил. А что?
— Как-то пропали ребята... Непривычно. — Завадский улыбнулся и пожал плечами.
— У них тут сослуживец живет, с которым в прошлый раз Леха накуролесил, да и вообще... — я, сощурившись, посмотрел в чистое голубое небо, — солнце, море, девушки и деньги... Следовало ожидать. Фигня, деньги закончатся — придут! — я рассмеялся.
Завадский странно на меня посмотрел.
— Что?!
— Ты рассуждаешь, как абсолютно взрослый человек — становится не по себе...
— Коля! А что я сказал неправильно?! — я состроил дурашливую гримасу.
— Да может, все и правильно — только непривычно слышать такие речи от ребят твоего возраста.
— Можно подумать, ты с ними часто общаешься! — я засмеялся, при этом внимательно отслеживая реакции Николая, — К тому же, я просто шибко умный! Этот... как его... ну, ты же еще сам говорил... А! Вспомнил... "ГЕНИЙ"!
Завадский улыбнулся:
— Ну ладно, спишем на твою "гениальность"!
Знакомство с музыкантами "санаторского ВИА", носившим "космическое" название "Аэлита", прошло гораздо лучше, чем можно было ожидать.
Блажь главного врача они конечно выполнили бы и так, но лишние "напряги" не нравятся никому.
Однако, как выяснилось в первую же минуту, Завадский хорошо знал одного из музыкантов — бас-гитариста Алика, коренного ленинградца, с которым они были знакомы еще по ресторанной "халтуре". Потом Алик переехал в Москву, к жене, а теперь вот играл в "Аэлите", в которой его жена Валентина была солисткой! Таким образом, наше представление сразу прервалось на радостные восклицания и обнимания.
Мы с главным врачом — "чужие на этом празднике жизни" — постояли некоторое время, а потом Михаил Афанасьевич, вновь завладев вниманием творческой аудитории, все-таки официально представил нас с Колей, а также рассказал слушателям о своей "гениальной задумке"...
...Короче, никаких проблем с адаптацией в коллективе у нас не возникло! В "Аэлите" было два гитариста, клавишник, саксофонист и пара солистов. Сам коллектив ВИА жил в частном секторе, репетировал в актовом зале санатория, а по вечерам пять раз в неделю выступал на открытой летней сцене танцплощадки.
Если Коля был для аэлитовцев свой и понятный, то я являл собой не больше и не меньше, чем настоящее "малолетнее чудо в перьях" — песни которого, оказывается, поют признанные звезды советской эстрады.
Разумеется, Николай честно рассказал коллегам, что пока записана и исполнялась по радио только одна моя песня. Но фамилии Сенчиной с Пьехой и Боярского, взявших мои песни, произвели сильное впечатление.
Сами музыканты с радостью бы обновили свой репертуар — но хотели иметь представление, что за песни пишет "сопливая одаренность". Да и главврач был человеком осторожным, и поэтому поставил непременным условием личное утверждение "продукта" моего творчества.
Законное любопытство присутствующих взялся удовлетворять Завадский. Ему тут же организовали место за клавишными и приспособили микрофон.
— Витя, тоже возьми микрофон — будешь подсказывать, если слова забуду, а припев давай вместе...
Мимоходом высказанное указание Николая вогнало меня в дрожь. Реально. В дрожь...
Я никогда раньше не пел на публике — даже если её, этой публики, меньше десяти человек. Да, я пел при Бивисе и Сенчиной, когда представлял "Маленькую страну". Но это было, сидя в зале — я не пел, а "напевал". А самое главное — я был "на взводе" от перепалки с Бивисом. И то, что более-менее безболезненно можно сделать в запале — не то же самое, что стоять на сцене, и петь в микрофон!
Обуздав нервы и изобразив на лице милую улыбку, я выдал:
— Коля! Я боюсь выступать перед публикой — и, кстати, чего-то в туалет потянуло... Не думаешь, что это может быть связано между собой?!
Завадский меня уже знал, поэтому только усмехнулся — остальные затряслись от хохота! Громче всех смеялся Михаил Афанасьевич.
— Тогда не бери в голову — петь буду я. — Николай легко отмахнулся от проблемы, — Стой рядом, и подсказывай слова, если что...
Я встал чуть сбоку от Завадского, чтобы мой голос не был слышен в микрофон, и приготовился.
Исполнять мы договорились "Городские цветы" — и песня условно "мужская", и по сольной партии проще — да и выбора особого пока не было. Не "Теплоход" же Николаю петь, или "Маленькую страну"!
Первые аккорды синтезатора заполнили зал. Николай склонился к микрофону:
В городах, где зимою не видно зари,
Где за крышами спрятана даль,
По весне, словно добрые духи земли,
Прорастают цветы сквозь асфальт.
Мы с Завадским остались на сцене вдвоем, музыканты и главный врач спустились в зал и стояли сейчас у рампы.
Оттого ль, что загадка какая-то есть
На Земле у любой красоты,
Оттого ль, что родился и вырос я здесь,
Я люблю городские цветы.
"А поет он так и получше Боярского. Так может, и я смогу?.. Нет, правда. Нужно будет попробовать. И свое движение на сцене необходимо увидеть. Со стороны" — мысли лихорадочно мелькали калейдоскопом. Совершенно неожиданно, в первую очередь для самого себя, я наклонился к микрофону. Припев мы исполнили дуэтом:
Городские цветы, городские цветы,
Вот опять я кричу вам сквозь грохот и дым,
Городские цветы, городские цветы,
Навсегда завладели вы сердцем моим.
Городские цветы, городские цветы,
Навсегда завладели вы сердцем моим.
Уже по ходу исполнения — особенно, пока куплет Николай пел один — я пытался по лицам слушателей понять, нравится ли им песня.
Солистке Валентине нравилась точно — она мечтательно улыбалась, и в начале каждой новой строки наклоняла голову, как-будто пела вместе с Завадским. Её мужу Алику, похоже, песня нравилась тоже. Он положил руку на плечо жены, и тоже улыбался.
Главврач однозначно был наш — он соединил ладони на уровне подбородка, и пальцами как-бы изображал хлопки в такт музыке. У остальных музыкантов лица были более нейтральны и сосредоточены.
...Городские цветы, городские цветы,
Навсегда завладели вы сердцем моим.
Когда музыка смолкла, я был спокоен, как удав. Последний куплет нам подпевала вся группа и главный врач. Хлопали они тоже вместе!
— Ну, кого я вам привел?! А?! Довольны? А поначалу кривились! Кривились-кривились! Я видел! — Михаил Афанасьевич был возбужден и весел. Он бегом поднялся на сцену, и потряс руки сначала Николаю, а потом мне. Впрочем, меня от избытка чувств он еще и обнял!
— Молодец, молодец... Тебе обязательно нужно продолжить сочинять песни, это же как душевно пишешь... И музыка красивая! И петь учись — певцом известным станешь!
Я старательно кивал головой, и изображал саму скромность.
Слушатели захотели продолжение концерта, но Николай объяснил, что остальной репертуар "женский" — а для "мужского" мелодии есть, но нужно их переложить на ноты.
— Это не проблема. — авторитетно заявил Алик, — Пара дней работы — и все партии у нас будут.
По тому, как бас-гитарист стал оценивать фронт работы и определять её сроки, у меня сложилось впечатление, что "рулит" в "Аэлите" как раз старый знакомый Завадского.
"Что ж, очень кстати".
Николай тоже заверил Михаила Афанасьевича, что пары дней для подготовки трех-четырех песен нам хватит:
— После этого, если вы одобрите, то будем их исполнять на музыкальных вечерах.
Главврач поднял вверх указательный палец, и изрек:
— Если остальные песни такие же, то никаких проблем с одобрением не будет. Творите, ребята, будет нужна помощь — Витя, ты знаешь, где меня найти...
После столь недвусмысленной фразы, демонстрирующей, кому он тут собрался помогать, Михаил Афанасьевич собственно и откланялся...
Ну, два не два — а вечером четвертого дня танцплощадка ведомственного санатория "Салют" МВД СССР впервые услышала "мои" хиты!
Солисты ВИА "Аэлита", сами того не подозревая, привнесли в ЭТОТ мир "нетленку нового гения поп-культуры"!
Сергей — второй солист "Аэлиты" — исполнил "мужские" песни "Городские цветы" и "Семейный альбом" (Завадский и "мамонты" мою шутку оценили!). Валентина спела "Теплоход" и "Карусель" (которую пела... Ну, или будет петь Успенская. А скорее всего, уже и не будет!).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
