— Петрович....
— Не перебивай. Знаю я тебя, на моих глазах вырос. Потому и обидно, что из-за столичной гнили весь этот препротивный, смердящий на всю страну, загон. Смерть тебе нипочём. Хвостов нет. Делай, что сам считаешь нужным, тут я тебе не советчик. И другим ничем помочь не могу, разве, что сдохнуть вместе. Только об одном помни. Заруби, завяжи узелок. Чтобы ты не предпринял сейчас, обратный удар рикошетом шарахнет по "семье". Крепко подумай. Крепко. Всё, теперь помолчи. Налей ещё, что ли.
Сашка достал из-за голенища узенькую, плоскую, с изгибом флягу, отвинтил пробочку, разлил содержимое в кружки, сначала Деду, потом себе. Вылил всё до последней капли. Они выпили.
— Когда же ты успел сделать?— пробасил Дед.— Брагу вроде не ставил?
— Прошлогодний запас,— Сашка улыбнулся.
Сложив остатки харчей и оставив в заначке соль, табак, спички, чай, вышли из схорона.
— Куда?— спросил Дед.
— Доведу до Бёргё, со стороны нижнего колодца,— ответил Саня.
— Добро.
Топали во тьме ночи. Часам к пяти вышли на шум ручья.
— Когда рассветет, по камням на ту сторону, вдоль русла ручья километров десять — Бёргё. Дальше по столбам до трассы. Здесь по крюку не срезай, топь, утонешь,— Сашка махнул над головой рукой.
— Прощай, Санька!— Дед крепко обнял его своими медвежьими ручищами, поцеловал трижды.— Прости старика, если сможешь. Выживешь, навести. Где лежать буду, знаешь?
— Тимошевск.
— Всё, Санька, уходи, не терзай. Я не заблужусь, не маленький. Не рви мне душу. И помни слова мои. В крайность не бросайся. Власть, что бульдозер, слепа, не видит перед собой ни дитя малое, ни старика.
Сашка быстро, как на пружинах, в полной темноте, по камням, мокрым от воды и от слизи, перескочил ручей.
"Только не дури". Услышал он последние слова напутствия Деда и двинулся в верховье ручья. Пройдя километра два, снова пересёк ручей на перекате в обратном направлении и стал углубляться в старый сосновый бор. Начинало светать, но кроны перекрывали доступ света, и в глубине бора было темно. Падали крупные капли, дождь продолжал моросить. Сосновый бор тянулся почти на сто километров и был забит буреломами. Как до сих пор не сгорел в многочисленные пожары — удивляло, но факт был налицо. Возраст его превышал полсотни лет, что вообще редкость в этих местах. Вот сейчас этот старик был истинным спасителем, в нём Сашку ни найти, ни перехватить был не в силах даже дьявол. Шесть дней спустя, протопавши почти пятьсот километров, Сашка вышел в верховья Зеи. Маршрутом, которым он шёл, мог пройти не каждый, и хоть ему в этих краях бывать не приходилось до этого ни разу, но накопленный таежный опыт и знания, полученные с детства, давали ему возможность ходить в любом направлении, без карт и компаса, по интуиции. Двигаясь вниз по Зее, он обходил стороной встречавшиеся редкие приисковые поселки и, ещё более осторожно, военные объекты. Дырки. Шахты стратегических ракет, натыканных в этих местах своеобразными пакетами. Кроме этого, попадались радарные станции раннего обнаружения, их он тоже обходил стороной, увеличивая обходами и так не близкий свой путь. Когда он подходил к городку Зее, ночью пошёл снег. "Рано что-то,— ловя в ладонь пушистые снежинки, думал Сашка.— Поздняя весна и ранняя зима всегда нехорошо". Отоспавшись и отъевшись за два дня, что он провёл на окраине Магдагачи у старой женщины Ниловны, пустившей его на ночлег, Сашка приступил к своим делам. Днём занимался хозяйством, которое было у Ниловны невелико, вечером анализировал ситуацию, готовил документы. Ниловна, потерявшая двух сыновей (одного убили по пьянке на прииске неподалёку шесть лет назад; второй утонул на сплаве четыре года тому), схоронив болевшего ещё с войны мужа-инвалида, маялась в ожидании смерти одна. Появление молодого парня внесло в её однообразную серую жизнь лучик света — она нарадоваться не могла на Сашку, умевшего, как выяснилось, всё и, оберегая себя от лишних вопросов, не задавала Сашке никаких. Прожив у Ниловны два с половиной месяца, Сашка успел сделать в хозяйстве всё то, что не было сделано по разным причинам прежде. Он отремонтировал крышу и сладил заново сени, переложил в бане печь, поставил новый забор и ворота и, кроме всего, нарубил дров года ни три вперёд, сложив их в поленницу под навесом. Завершив укладку пола в комнате и горнице, Сашка поправил инструмент, имевшийся у Ниловны от мужа-плотника, и к этому времени обзаведясь красивой бородой, объявил, что завтра уезжает. Ниловна всплеснула руками, присев на лавку, вскочила и, причитая, стала заводить тесто.
Оказавшись в непредвиденной ситуации не по воле своей, Сашка решил ударить с того края, с которого его меньше всего могут ждать. План, выработанный за эти долгие дни, был готов и предусматривал только атаку с последующим мгновенным отходом. Такая тактика ещё не подводила его, и он решил её не менять: от добра добра не ищут. Вечером он купил билет до Москвы на скорый. Выпив утром сто граммов водки, налитой Ниловной "на посошок", и расцеловав её, как родную, Сашка вышел на улицу. Было тепло. Для декабря даже очень тепло, всего 9 градусов мороза. Снег, выпавший ночью, не хрустел, слегка обмякнув на зимнюю оттепель.
Глава 14
Поезд прибыл в Москву на удивление вовремя. Сашка вышел из вагона и, попрощавшись с двумя молоденькими проводницами, пожелав им всего хорошего, двинулся к метро. Проехав две остановки, он поднялся на поверхность и, войдя в неприметное небольшое здание телеграфа, отправил телеграмму следующего содержания: "Дядя при смерти. Оповести родню. Выезжайте немедленно. Брат Павел". На улице он купил в киоске "Союзпечать" газеты, бросил их в кейс и пешком направился в гостиницу "Орбита". Бронь, которую он заказывал, была, оформление прошло быстро, несмотря на большое количество желающих поселиться. "Как всегда много кавказцев,— отметил он для себя.— Это они возят в Москву цветы и мандарины, айву и урюк". Номер был приличный, на одного. Разместившись, он поднялся этажом выше, где был ресторан. Посетителей было немного. В основном, по виду, это были завсегдатаи. Он подозвал официанта, сделал заказ и, предупредив, что будет в баре, вышел из зала. В баре он уселся на стул-тумбу, взял 150 коньяка и, сделав два глотка, закурил. Рядом на тумбу взгромоздился молодой, лет двадцати, парень.
— Что, борода, гуляем?— нагло улыбаясь, спросил парень.
— Да, задница. Гуляем,— ответил Сашка.
— Не-е понял?!— сказал парень, чуть заикаясь.
— Не смышленый?— Сашка взял руку подсевшего выше локтя, сдавил.
— Ты чего, пусти. Ну пусти, больно,— лицо парня покрылось бордовыми пятнами.
Сашка подозвал бармена.
— Твой человек?
— В общем да!— ответил бармен.— А что?
— Ладно, иди. Будешь мелькать, мозги отобью,— Сашка отпустил руку.
— Сергей, я ему ничего не сказал, Ей-богу,— обращаясь к бармену, залепетал парень.
— Иди. Иди,— махнул ему бармен.— Сами всё выясним. Люба, подмени,— бросил он рыжей девице.— Пошли, мужик, потолкуем?— предложил он Сашке и двинулся к двери. Сашка залпом допил коньяк и пошёл за ним. Пройдя коридором и сделав два поворота, бармен открыл дверь.
— Входи, гостем будешь.
— Благодарствую,— Сашка вошёл.
В комнате, представляющей кабинет-администраторскую, сидели два мужика спортивного телосложения, закинув ноги на журнальный столик, пили баночное пиво. Оставшийся в дверях бармен сказал, ударяя кулаком правой руки о левую ладонь: "Ну что, поговорим, фраер?"
Парни вскочили и стали подходить к Сане.
— Что, Серёга, борзый клиент?— кривляясь рожей, процедил один.
— Да. С понтами. Надо учить.
Сашка ударил первым бармена ногой в солнечное сплетение и сразу, с поворота, другой ногой одного из парней в голову, другого в шею. Оба упали на ковровое покрытие. Шума почти не было. Повернувшись к бармену, Сашка взял его за подбородок.
— Ключи от сейфа, быстро.
— В кармане.
— Достань.
— Вот,— бармен протянул ключи, пытаясь привстать.
Сашка ударил его коленом в грудь и, подождав, когда согнется, стукнул кулаком по шее. Бармен упал. Сашка обыскал всех троих лежащих. У парней два, с автоматическим выкидыванием лезвия, ножа и мелкие деньги. Бармен был пуст. В столе и в шкафу ничего примечательного не нашлось. В сейфе, кроме документов, лежали шесть пачек купюрами по сто и одна, пухлая, перетянутая чёрной резинкой, с билетами разного достоинства. В дальнем углу сейфа чернел ствол. Сашка вытянул его на свет. Наган. 1911 года выпуска. "Старичок,— подумал Сашка.— Из него комиссары, небось, контру в затылок стреляли, комиссаров потом самих Лаврентий Павлович Берия сгноил в казематах и лагерях, кого-то из этого же нагана хлопнули, а он жив себе, здоров, не жалуется. Профессию не меняет, продолжая свою кровавую цепь". Он вывалил на стол деньги, наган положил сверху. Взял графин и полил всех троих водой. Постепенно они пришли в себя.
— Головка не болит?— обращаясь к бармену, спросил Сашка.— Твоё хозяйство?— указал на деньги и ствол. В ответ бармен замотал головой. — Говори, не бодайся?
— Деньги мои. Недельная выручка. Наган не мой.
— Чей не спрашиваю. Мне этого не надо. Дали, значит, на хранение, — Сашка взял наган и, повертев его в руке, сунул во внутренний карман пиджака.— Отошли?— он посмотрел на парней.— Кыш отсюда. Быстро.— Парни выскочили за дверь.— На кого батрачишь?
— Зачем тебе?— присаживаясь, напротив, на стул, спросил бармен.
— Надо.
— На "Бобра". Он тут всех держит.
— Позвони. Передай, что жду его в ресторане.
— Сделаю,— ответил бармен.
— Придёт — покажешь, где сижу.
— Хорошо.
Сашка встал и вышел из кабинета, направившись сразу к своему столику. Официант стал подавать. Уже заканчивая второе, Сашка увидел вошедшего в зал ресторана бармена. Тот показал на Сашкин стол небольшому мужику и исчез. В зале появились несколько посетителей. "А вот и пехота,— ухмыльнулся Сашка про себя.— Что-то они долго копошатся". Толстенький мужик, лавируя между столиками, подошёл к Сане. Сашка, не обращая на него внимания, продолжал есть.
— Что молчишь, падла?— маленькие чёрные глазки впились в Саню. — Даю тебе минуту. Ствол на стол и вон отсюда, паскуда.
— Ух, какой грозный!— Сашка достал наган и положил его на стол, продолжая при этом поглощать второе.
— Время идёт,— забирая со стола наган, прохрипел толстенький.— Я жду.
— Иди с Богом, засранец. Ты мне не нужен,— сказав это, Сашка положил руки на стол.— Я остановился в 301 номере. Нужен, будешь, я кликну.
У толстенького мужика покраснело лицо.
— Это ты мне?
— Тебе, засранец, тебе.
— Да я тебя, сука, с говном смешаю. Тварь....
Дальше он продолжить не успел, медленно опускаясь на колени, правой рукой пытаясь ухватиться за скатерть, а левую прижав к животу. В зале ресторана наступила тишина. Сашка махнул, подзывая официанта. Тот подскочил.
— Давай счёт и администратора.
Минут через десять появился солидного вида мужчина, приятной внешности.
— Я вас слушаю,— обратился он к Сашке.
— Вызовите оперативную. Быстро.
— Что здесь случилось?— заглядывая на лежащего, спросил администратор.— Может ему нужна медпомощь?
— Вопросы здесь задаю я. Приказываю тоже я. Выполняйте. И быстро. Он без помощи обойдется,— Сашка угрожающе посмотрел на администратора.
— Да, хорошо. Одну минутку,— бросил тот и удалился.
Спустя ещё минут десять он появился в сопровождении лейтенанта милиции.
— Лейтенант Угольников,— представился тот.
— Вижу, что лейтенант,— Сашка достал своё удостоверение и раскрыв его, показал лейтенанту.— Доложите по форме. Номер отделения? Должность?
— 118 отделение милиции. Участковый инспектор лейтенант Угольников,— взяв под козырек, доложил тот.
— Пригласите парочку понятых. Достаньте платком из внутреннего кармана лежащего пистолет системы "наган",— Сашка показал на торчащую рукоять пистолета.— Оформите протокол изъятия оружия. Протокол принесете мне в 301 номер. Вызовите дежурку и отправьте в Лефортово, я дам сопроводиловку. Вот и всё, лейтенант Угольников. Такая твоя задача. Ясно?
— Так точно,— козырнул Угольников.— Исполним.
— Сколько с меня?— спросил Сашка официанта, стоящего рядом.
— Сорок семь рублей девяносто три копейки,— официант подал счёт.
Сашка рассчитался и вышел.
Постучали в номер часа три спустя.
— Входите. Открыто,— крикнул Сашка.
В дверь вошёл полковник, следом мужчина в отлично пошитом костюме и далее за ним лейтенант Угольников.
— Савелий Акакиевич, какими судьбами?— Сашка сидел на постели и вставать не собирался.— Рад вас лицезреть в добром здравии. Тесен мир, как я погляжу.
Савелий Акакиевич был человеком известным в Москве тем, что, будучи заместителем начальника московской милиции по политической части, давно скурвившись на взятках, был палочкой-выручалочкой у блатных авторитетов, покрывая и закрывая различные недоразумения. Сашка же, провоцируя бармена на драку, знал, что придёт именно Акакиевич. Он также знал, что мужчина в хорошем костюме не кто иной, как "Крыса", вор в законе Крапивников Егор Борисович. "Орбита" была в его секторе контроля, его вотчина, а Сашка нагло влез в его огородик. "Крыса" слыл в Москве человеком порядочным, культурным во всех отношениях, особенно это красиво выглядело на фоне его людишек, которых он в прямом смысле слова набирал с мусорных куч. Его бандиты были самыми злыми, тупыми и наглыми, но перевоспитания он им не давал, потому что наглость, нахрапистость, злость кормили ежедневно, почасно и кормили довольно прилично. На том Крапивников и держался.
— Присаживайтесь, Акакиевич,— предложил Сашка.— В ногах, известно, правды нет.
— Хотел бы я ваши документики сначала посмотреть,— сказал Акакиевич.
— Непременно,— в тон ему ответил Сашка.— Вон на тумбочке лежит моё удостоверение. Рядом с пистолетом.— Показав где, Сашка откинулся на ковер, висевший на стене за кроватью.
— Так, так. Всё верно. Премного наслышан о ваших доблестных похождениях,— посмотрев удостоверение и присаживаясь к столу, сказал Акакиевич.— Я, собственно, вот по какому делу.
— Не я, Акакиевич. А мы,— поправил его Сашка.
