Четырнадцатая дочь. Главы 1-3

Танька откинулась на подушку, и несколько минут предавалась самой черной печали вкупе с унынием, приправленным ностальгией и тоской по дому.

Где-то через полчаса она решила с этим унынием бороться. Руками и ногами.

К тому времени, когда Арлена принесла ей обеденную пайку хлеба, Танька успела сделать три зарядки и принять долгую ванну. Для взбодрения духа.

— Княжна. — Арлена поприветствовала её легким приседом. — Как вам спалось, как настроение? И — ай-яй-яй, княжна. Не беседуйте больше с мальчиком, что будет приносить вам хлеб по утрам, когда я занята своим завтраком и туалетом. Он больше вам не ответит. Тюремщик, болтающий с заключенным — это почти посетитель. А сие князем было запрещено. Я буду вынуждена доложить светлейшему, он будет вынужден ужесточить условия вашего содержания...

Танька, которая как раз собиралась рассказать о приходе Аделины, прикусила язык. Значит, они решили лишить её не только свежего воздуха и человеческой еды — но и человеческого общения. Ну да ничего, чихали мы на общение с аборигенами. Будем общаться с Аделиной.

— А что же вы сами со мной беседуете? — Спросила Танька и медовенько улыбнулась.

Арлена глянула, сложила губы в усмешке.

— А я добрая тюремщица, каковая должна вас, узницу, увещевать и на путь истинный наставить. Княжна Татьяна, не пора ли, отринув детскую гордыню, пойти навстречу вашей семье? Светлейший князь спрашивал о вас и вчера за ужином, и сегодня...

Танька встала. Гоголем прошлась к тому месту, где в каменной кладке была сокрыта дверь в определенную комнату. Хлопнула по стене с оттяжечкой, пояснила через плечо:

— Живот прихватило. Вы уж меня извините, но от ваших увещеваний меня чегой-то пучит. Если желаете, я дверку оставлю приоткрытой, будете и дальше наставлять. Пока я буду заниматься неотложным делом...

Арлена вздохнула и удалилась. А Танька пошла к сундуку за хлебушком. После зарядок аппетит разыгрался...

Потянулись дни.

Первые четыре дня она изводила себя зарядкой. Физическая усталость хоть как-то отвлекала от хандры.

На пятый день, однако, ей это надоело. Единственное, что Танька продолжала делать, так это принимать ванну по три раза на день. Арлена всякий раз спрашивала, не готова ли она воссоединиться с сиятельным дедушкой, льющим слезы по непокорной внучке.

Танька бросала "нет". Арлена вздыхала, расписывала, что делалось в замке — на обед приготовили серрского оленя, его грудинка особенно хороша под соусом из кислых яблок, приходил торговец с вуалями из Серендиона, рассказывал, какие в той стороне нравы и дамы...

Танька отворачивалась к стенке, но парадного променада в сторону нужника больше не повторяла. Ей и за тот-то раз было стыдно, ибо пошлостью попахивало.

Аделина приходила по ночам и слезливым голосом рассказывала то же, что и в первую ночь — фундамент, её ведут в платье с положенной длины рукавчиками, проклятые маги с их проклятой волшбой. Танька слушала, поддакивала, даже радовалась. В её полном уединении и жалующийся призрак был приятной компанией...

Так прошло ещё несколько дней. Все эти дни Танька помечала, макая палец в местное кремообразное мыло и рисуя черточки на зеркале. У неё втянулся живот, глаза запали. Хотелось есть. Но не надоевшего хлеба, а мяса, молока, картошки с маслом...

На двенадцатый день она перестала принимать ванны. И поняла, что пора сдаваться.

Арлена заявилась в обед, распространяя аромат неизвестных духов и шурша пышными юбками зеленого шелка. Танька выдавила, не дав ей даже подойти к сундуку:

— Согласная я...

Арлена победно улыбнулась, рассыпалась мелким бесом:

— Моя княжна! Какая радость, вы одумались! Сейчас я призову вашего дедушку, он упоминал, что бы его немедленно известили, как только вы примете правильное решение. И конечно же, вам нужно съесть что-нибудь... что-нибудь человеческое.