-Патент полковника, господин де Бражелон. Вы возвращаетесь ко Двору Его Величества с повышением в чине, потому что королю так угодно. И завтра вы — генерал, герцог и так далее. Если будете играть на нашей стороне!

-Это грязная игра, и я не продаюсь, — сказал Бражелон, побледнев от гнева.

Де Сент-Эньян протянул королевскую грамоту. Рауль взял ее, прочитал, медленно разорвал пополам, еще раз — и так до тех пор, пока полковничий патент не превратился в клочки.

-Боже мой, — прошептал де Сент-Эньян, — Сумасшедший мальчишка.

Рауль бросил обрывки патента в лицо де Сент-Эньяну.

-Вы добились своего, виконт! — в гневе вскричал де Сент-Эньян, - Теперь я вас вызываю!

-Иначе и быть не могло, — ответил ему Рауль, кланяясь как "Капитан Бражелуччо", — Я все сделал для этого!

ГЛАВА 6. ДЕ СЕНТ-ЭНЬЯН ХОТЕЛ КАК ЛУЧШЕ.

-Итак, дуэль,— сказал де Сент-Эньян, — А раз дуэль, нужны секунданты.

-Это составит проблему? — спросил де Бражелон, стараясь казаться спокойным и насмешливым, не подавать виду, что он взволнован и расстроен. Рауль чувствовал, что его "занесло", и что-то он сделал не так. А де Сент-Эньян — как знать! — может, искренне старался примирить двух непримиримых врагов. Короля Людовика Четырнадцатого и его взбунтовавшегося подданного, Рауля де Бражелона.

-Нет, виконт, — промолвил де Сент-Эньян, — Это проблемы не составит. На этот раз я озабочусь о наших секундантах. В прошлый раз инициатива была в ваших руках. Теперь же позвольте мне...

-Извольте, — зевнул де Бражелон. (Он все старался казаться развязным и беспечным.) — Хоть первых встречных!

-Зачем же такие крайности, господин де Бражелон! Мы пригласим в секунданты, как это принято, хороших знакомых, можно сказать, друзей, если вы еще верите в дружбу.

Бражелон пожал плечами. Жест его выражал сомнение. Что в любовь его противник потерял веру, Сент-Эньян знал. Да и сам он порой очень сомневался в существовании этого возвышенного чувства. Крушение в любви неизбежно, в этом фаворит был убежден, пережив нечто подобное в ранней юности. Поэтому он и сочувствовал своему будущему противнику — его самого уже давно разбудила от грез любви жестокая реальность. "Увлекаться — сколько угодно, любить — никогда", — такой тактики придерживался господин де Сент-Эньян в общении с прекрасным полом. Он считал такую линию поведения единственно верной, чтобы жить и преуспевать, идти к успеху и удаче. Но молодым дуракам ничего не докажешь!

-Я заинтригован, — равнодушно процедил Бражелон, — Так идемте, вернее, едем, граф.

-Не угодно ли подождать, господин де Бражелон. Я же вас ждал!

-Подождем, — кивнул Рауль.

Гордость помешала ему показать заинтересованность — что за добрые приятели или даже друзья должны появиться здесь с минуты на минуту. Он и возмущался бесцеремонностью де Сент-Эньяна, который позволяет себе назначать свидания "хорошим знакомым" в его доме, заранее, видимо, уверенный в его согласии. (Но и сам он был когда-то таким же бесцеремонным во время "экскурсии" в квартиру де Сент-Эньяна с принцессой.) Своими уговорами, комплиментами, опасениями Сент-Эньян обезоружил его. Рауль уже не питал к де Сент-Эньяну прежней ненависти и не стремился убить фаворита. Не то чтобы убить — и дуэль получалась как-то некстати.

-Знаете, о чем я подумал, виконт?

Рауль хотел было ответить резкостью, но, вспомнив, что впереди дуэль, и с врагом нужно поддерживать исключительно вежливые отношения, учтиво ответил графу:

-Любезный граф, я не умею читать чужие мысли, но, если вы соблаговолите довести их до моего сведения — я само внимание.

Де Сент-Эньян, удивленный переменой наглого тона на любезный, тоже вспомнил урок Портоса.

-Я подумал, что грядущая дуэль — это способ избавить от слез мадемуазель де Лавальер и заставить вас остаться во Франции.

"А если это ловушка? — подумал Рауль, — мы приезжаем в Венсенский лес, а там засада. И фаворит выдал меня, условившись с королем. На тот случай, если я откажусь от королевской милости. Не мог же он быть абсолютно уверен в успехе своей миссии. Они не могли совсем исключить этот вариант. А там, в Венсенском лесу — полиция. И — "Пожалуйте шпагу, господин де Бражелон, извольте следовать за нами". Мысль эта привела его в ужас. Не полицейских и Бастилии он испугался, он испугался предела, до которого может дойти человек в интригах и предательстве. И все-таки Рауль ошибался. Каким бы подлецом он не считал де Сент-Эньяна после катастрофы с Лавальер, любимец Короля-Солнца не был способен на то, чтобы так жестоко подставить Бражелона.

А к де Сент-Эньяну вернулась его самоуверенность (которой он отчасти лишился, терзаемой совестью из-за несостоявшейся дуэли с де Бражелоном) после этого вызова. Передразнивая Портоса, фаворит отцепил шпагу от перевязи и сказал, утрируя стиль славного барона и даже с портосовским интонациями в голосе:

-Вот длина моей шпаги.

Рауль сразу сообразил, откуда ветер дует, и повторил движение де Сент-Эньяна.

-Вот длина моей. Сравним?

Шпаги оказались одинаковой длины. Ни Рауль, ни де Сент-Эньян, занятые сравнением своего оружия, не заметили человека лет тридцати с лишним, скромного неприметного горожанина. Скромный горожанин, покуривая трубочку, переговаривался с торговцем мелким товаром. Эти мирные буржуа не привлекли внимание молодых аристократов — те и не заметили, что в течение получаса являются объектом весьма пристального внимания этих простолюдинов. Рауль допускал, что Людовик пошлет за де Сент-Эньяном переодетых телохранителей. Но сопротивление королю, представителям власти короля, будь то полицейские или придворные — его не то чтобы пугало — он находил некое мрачное упоение в этой борьбе с Королем-Солнцем, заранее обреченной на неудачу. Де Сент-Эньян, дитя Двора, рассчитывал на счастливый финал.

Когда шпаги будущих дуэлянтов заняли свое обычное положение, господин де Сент-Эньян пояснил свою идею:

-Я намерен нанести вам рану, милостивый государь. Чтобы вы остались во Франции и не подставляли себя под пули в войне с арабами.

-Вы слишком самоуверенны, господин де Сент-Эньян. Чтобы вывести меня из игры, какой-то царапины мало. Вы полагаете, я подставлю себя под вашу шпагу? Вы назвали, или, вернее, обозвали меня самоубийцей. Возможно, я самоубийца, но не настолько же! Когда-то, не скрою, меня посетила такая думка. Но господин Д'Артаньян разубедил меня.

В его ушах зазвучал отрывистый голос Д'Артаньяна: "Вы дадите себя убить, не так ли? До чего ж это мило! Ты думаешь, я о тебе пожалею? О нет, я без конца буду повторять в течение целого дня: "Что за ничтожная дрянь этот сосунок Бражелон, что за глупец! Всю свою жизнь я потратил на то, чтобы научить его как следует держать шпагу, а этот дурень дал проткнуть себя как цыпленка".*

......................................................................................................................

* А. Дюма. "Виконт..."

......................................................................................................................

-Господин Д'Артаньян! А сами-то вы кто — без мушкетеров?

-Увидите, кто я. Я не дам проткнуть себя как цыпленка.

-Цыпочка! — усмехнулся фаворит, — Я сделаю все, чтобы проткнуть вас как цыпленка, милый виконт. Как бы вы не хорохорились. Как бы вы не петушились, цыпа. Я хочу сказать — с вами и я заговорил, как какой-то лихой мушкетер — что я сделаю все, чтобы уложить вас в постель. Нанесу вам, так сказать, удар милосердия. Чтобы задержать вас здесь.

-В таком случае, сударь, удар милосердия нанесу я!

-Я вас не боюсь, господин де Бражелон. Я знаю, что вы будете отчаянно защищаться...

-Хотя бы для того, чтобы не дать вам возможность уложить меня в постель... И еще... чтобы Д'Артаньяну не было за меня стыдно.

-А в особенности графу де Ла Феру.

-Вы правы.

-И все-таки я не боюсь. Хотя о вашем фехтовании мушкетеры Его Величества и кое-кто из наших придворных много чего рассказывали. Это так — я не собираюсь льстить вам, господин де Бражелон.

-Все эти россказни, возможно, преувеличены, господин граф. Но, право, я считаю себя не самым плохим фехтовальщиком во Франции.

И Бражелон погладил эфес своего клинка. Де Сент-Эньян вздохнул.

-Вы меня не убьете, де Бражелон. Знаете, почему? Вы самоубийца, но не настолько, чтобы спровоцировать себе смертный приговор. Вы же не хотите, чтобы вам отрубили голову, как печально знаменитому де Бутвилю де Монморанси? Такая смерть вас не устроит?

-А что? Хорошая идея! — заметил Бражелон, — Но, уверяю вас, дорогой граф, я заколю вас в самом крайнем случае, когда уж точно другого выхода не останется.

-Вы очень любезны, виконт, — так же вежливо ответил господин де Сент-Эньян.

Это был блеф! Господин де Бражелон блефовал внаглую. Говоря фавориту короля такие ужасные вещи с очаровательной улыбкой, Рауль думал припугнуть его и мысленно пообещал себе пощадить противника.

-Вот и они! — воскликнул де Сент-Эньян.

-Наши секунданты? — Бражелон повернул голову в сторону всадников, выехавших из переулка. Они приближались. Первый всадник, на прекрасном гнедом коне нормандской боевой породы, в светло-сером костюме и черном бархатном плаще с алой подкладкой вырвался вперед, размахивая серой шляпой с алыми перьями. Всадник соскочил с коня и обнял Рауля.

Де Гиш!

Второй всадник приблизился и медленно слез с лошади. Движения его были мягкие и плавные.

Маникан!

-Ваши друзья, не так ли? — спросил де Сент-Эньян, обмениваясь поклонами с вновь прибывшими. Рауль молча кивнул. Тревожное предчувствие сдавило ему грудь.

-Итак, мой милый Рауль, — спросил де Гиш, улыбаясь другу,— Куда направляемся обмывать твой полковничий патент? Вношу предложение — на природу! Мы для тебя и лошадку прихватили — чтобы время не тратить.

Рауль сжал плечо де Гиша.

-В Венсенский лес, дорогой Гиш, — сказал он.

-Как?! — вскричал Маникан, — А патент?

-Вот патент полковника королевской гвардии, — вздохнул господин де Сент-Эньян, показывая на какие-то бумажки, плавающие в луже. А в той же луже отражались как в зеркале пушистые белые облака, ярко-голубое небо и ослепительное весеннее солнце. День был очень солнечный, ясный, настоящий весенний день.

Де Гиш и Маникан переглянулись.

-Вы окажете нам честь быть нашими секундантами, господа? — спросил де Сент-Эньян, — Я, именно я, на этот раз вызвал господина де Бражелона. За оскорбление, которое он нанес королю, разорвав грамоту Его Величества.

-Мы в вашем распоряжении, — сказал де Гиш, овладев собой.

Маникан только всплеснул руками и с отчаянием поглядел на Бражелона.

-Так едем же! — воскликнул де Сент-Эньян, — Вы сказали, у вас лишняя лошадь — я поеду на ней. Весьма кстати — не надо идти в королевские конюшни.

Де Гиш искоса взглянул на Сент-Эньяна. Тот, садясь в седло, прошептал: "Видит Бог, де Гиш, я хотел как лучше..." — "Я вам верю, граф, — отвечал де Гиш со вздохом, — Но Рауль — увы! — так упрям! Меня очень беспокоит это дело. Можете ли вы написать бумагу, снимающую с моего друга ответственность при любом исходе дуэли?"

В это время Рауль отошел вглубь двора за своей лошадью — это и дало возможность де Гишу перекинуться парой слов с де Сент-Эньяном.

-Полноте, граф! — возразил де Сент-Эньян, — Вы все видите в мрачном свете.

-Пока мы еще не уехали, — настаивал де Гиш, — Войдемте в квартиру и напишите эту бумагу. Необходим оправдательный документ, заверенный подписями всех нас!

-Рад бы, но виконт меня на порог не пускает, — развел руками де Сент-Эньян, — И я же не требую от виконта бумаги, которая была бы для меня охранной грамотой и защитила от мести мушкетеров, если я пролью кровь сына Атоса. А я намерен это сделать, господин де Гиш!

Де Гиш широко раскрыл глаза.

-Вчера вы говорили обратное, — грустно сказал он.

-Это единственное средство оставить виконта во Франции!

-Понял! — восхищенно сказал Маникан, — Вы умница, граф! Только, заклинаю вас, не переусердствуйте!

-А Рауль знает о вашем... " благом намерении"? — тревожно спросил де Гиш.

-Увы, как-то невольно... сорвалось с языка, — признался де Сент-Эньян растерянно.

-Так берегитесь, господин де Сент-Эньян! И все-таки... напишите записку, которую я прошу... Можете в дом не заходить, здесь напишите. У меня найдется бумага и карандаш.

Де Гиш протянул изящную записную книжку с гербом Граммонов с карандашом на цепочке. Де Сент-Эньян отвел его руку.

-Граф, это излишняя предосторожность. И — моя маленькая месть господину де Бражелону за полковничий патент, которого столь многие тщетно добиваются, и который он, мальчишка, имел дерзость разорвать. Но, если выйдет так, как я хочу, пока ваш друг будет выздоравливать от раны, нанесенной моей шпагой, мы найдем способ вылечить и другую его рану, более тяжелую. Вспомните, де Гиш, вспомните, прошлое лето в Фонтенбло!

Де Гиш вспомнил, улыбнулся и сказал:

-Быть по сему!

ГЛАВА 7.ВСАДНИКИ ВЕНСЕНСКОГО ЛЕСА. РАУЛЬ И МАНИКАН.

Всадники поехали шагом. Лошадь де Сент-Эньяна внезапно шарахнулась, испуганная неожиданным появлением Кира Великого. Кот спрыгнул с дерева и перебежал дорогу графскому коню.

-Опять этот отвратительный кошак! — прошептал фаворит.

-Не бойтесь, милостивый государь, — заметил Маникан, — Он же не весь черный, видите — морда белая и лапки.

-Я? Боюсь эту черную тварь? С чего вы взяли, милейший Маникан?

(Но в душе де Сент-Эньян пожалел, что не плюнул через левое плечо). Между тем котяра, хрипло мяукая, затрусил за всадниками.

-В вашего кота вселился бес, — пробормотал де Сент-Эньян, — Он, похоже, собирается преследовать нас до самого Венсенского леса! А голос какой противный! Брысь, хрипун!

Кир Великий зашипел, но упорно продолжал следовать за кавалькадой, продолжая сипло мяукать.

-А! Это, видимо, ваш второй секундант! — сострил де Сент-Эньян.

Рауль улыбнулся — он умел ценить юмор.

-Я вас догоню, господа, — вдруг сказал Рауль, спрыгнул с лошади и ухватил своего кота.

-Он даже на вас похож немного, — сказал Маникан, — Черный, с белой грудкой, и какой красавец! Прелесть, а не кот!

-Не правда ли, хорош? — сказал Рауль, поглаживая кота, — Что до голоса, мой добрый Кир сорвал его, вызывая свою барышню, как полагается приличному мартовскому парижскому коту.

-Он и на коня вашего смахивает, — усмехнулся де Сент-Эньян, — Тоже лошадка в белых чулочках, с белой звездочкой. Вы специально, что ли, своих животных подбираете под свой наряд?