Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А потом... потом Колька не сразу понял, что произошло. Немец сзади вдруг коротко охнул и скатился мимо — вниз, едва не свалив мальчишку.. Оцепенев, Колька увидел, как он каким-то комком свернулся на полу у лестницы — торчал в сторону автомат, а все остальное в темноте казалось единой массой, слитной и неживой. Цепляясь за перила, Колька обернулся и увидел своего недавнего конвоира — бледный — лицо прямо в белело в полутьме — он стоял двумя ступеньками выше, держа в руке — в одной, как шпагу — свою винтовку с примкнутым плоским штыком. Губы словака шевелились. Беззвучно, но когда Колька в страхе пятился, то расслышал:
— Не надо... хорошо... хорошо... — и словак, протянул руку, взял мальчика за плечо. Снаружи слышались команды, взревывали два мотоцикла, топали ноги бегущих: — Хорошо, хорошо, — повторил словак и прижал Кольку лицом к форме, пахнувшей табаком и потом. — Сын, мой сын... похож, — бормотал словак. Война — чужая, за чужое... мы не хотим... — внезапно он отстранил Кольку и строго сказал: — Идем. Быстро идем. Надо.
Внизу лестницы Колька зажмурился и перескочил через немца. Второй словак — часовой, — сидел у стены со связанными руками и ногами, во весь лоб у него расплывался синячище, и он что-то сердито сказал своему товарищу. Тот отмахнулся и зазвенел ключами. Колька прислонился к стене. Боль в затылке слилась с болью в ухе и болью — только что возникшей — в животе. От страха, со стыдом понял Колька. Ему в самом деле было страшно — ещё страшнее, чем раньше. Может быть, потому, что совсем рядом лежал убитый человек? Плохой, жестокий, убийца враг... но человек, и у него были желтые волосы, и лет ему было немногим больше, чем Кольке...
Словак наконец справился с ключами, скрипнула дверь. Изнутри, теперь уже абсолютно полной тьмы, Колька услышал Алеся:
— Уже? — и голос дрогнул.
Вот именно в этот момент Колька "включился" — перестал быть перепуганным и потерянным статистом в роли " без слов " и превратился в обычного авторитетного и ответственного Кольку Вешкина. Просунувшись сбоку от подыскивавшего слова солдата, он зашипел:
— Прыгай сюда, не тормози! Я со всеми договорился, нас выпускают!
Он "мел пургу" сознательно, чтобы подбодрить себя. Вряд ли Алесь понял сказанное, но общий смысл уловил верно и, вскочив, прыжками поднялся прыжками. Мазнул взглядом по словакам, тут же проскочил к убитому немцу и завозился, снимая с него оружие. Колька отвернулся к конвоиру, запиравшему дверь.
— Послушайте, а как же вы? — вырвалось у Кольки. — Вам тоже надо уходить. Сейчас, пока ночь!
— Нет, нет, — отмахнулся конвоир, — нельзя. Нельзя уходить. Дома швабы убьют наших. Сейчас, — он криво усмехнулся, — плохо, у кого есть дом. Вы уходите, мы придумали — как... Ты на моего сына похож, — повторил словак то, что уже говорил и коснулся волос Кольки, — так похож...
— Никол, — Алесь подскочил сзади, — не стой, бери вин, — и ткнул стволом автомата в винтовку связанного солдата. Тот закивал, поняв жест, а говоривший по-русски сам поднял оружие и протянул Кольке вместе с поясом, увешанным подсумками:
— Да, да, надёжнее... больше верят, — и, пока Колька опасливо возился с длинной и тяжелой винтовкой, с незнакомым поясом, обратился к Алесю: — Ты партизан. Ты скажи своим — только быстро скажи! — что швабы доложили, где завтра дневка. Они сделают засаду. Они и местная полиция, нам не верят, не берут. Бегите, спешите.
— Ох ты! — разукрашенное лицо Алеся скривилось в гримасе. — Скорей, Никол, скорей... Иди ты не со мной?
— С тобой, куда мне ещё, — вздохнул Колька. — А как нам отсюда выбираться?
— Я выведу, — торопил словак, — скорей же!
Мальчишки, дыша в затылок друг другу, поспешили за своим проводником в другую сторону по коридору, который свернул и кончился низенькой дверью черного хода. Словак ловко поддел отомкнутым штыком гвозди в заколачивавших дверь крестом досках — так, чтобы не погнуть, у Кольки возникло ощущение, что дверь вышибли снаружи сильным ударом. Выглянул и, что-что прошептав, пожал руки мальчикам:
— То ход в сад, пояснил он еле слышно, — а там...
— Знаю, пять лет тут отучился, — так же шепотом ответил Алесь. — Спасибо, дядя. Бросайте вы все Гитлера, верное дело...
Словак только усмехнулся печально и подтолкнул обоих мальчишек в глухую темноту сада. Бесшумно закрылась дверь.
— Хороший дядька, — выдохнул Алесь, — зря остался...
— У него же семья, — возразил Колька, удобнее перехватывал винтовку — уверенности она не прибавляла, скорей пугала.
— У всех семьи... Пауля он бы ещё обманул, Пауль дурак. А Виттерман ни в жизнь не поверит, чтобы ни плели... эх, ладно. Побежали, только тише ступай и беги ровно за мной. Тут близко до околицы.
И он совершенно беззвучно, пригнувшись, словно уплыл в темноту между ещё более черными силуэтами деревьев. Колька поспешил за ним следом, стараясь не упускать из виду спину единственного хоть как-то знакомого ему сейчас человека...
6.
Узкую речку, почти закрытую нависавшими с обоих берегов ветвями ив, мальчики перебрели вброд, и под этими самыми ивами уселись на песчаном пляжике. Алесь, придерживая локтем автомат, долго и жадно пил из реки прямо у своих ног. Колька переводил дух после утомительного слепого бега, лежа на спине — даже холод песка не ощущался.
— Давай быстро думай, как дальше будешь, — Алесь оторвался от воды, вытирая ладони подолом рубахи. Лицо он вытирать не стал, осторожно промакнул и, кривясь, нехорошо обругал всех немцев. Тут рядом тропка одна— аккурат к нашим, про неё меня фрицы пытали. Я туда пойду. Но тебе, наверное, к своим надо? Они далеко?
— Нет у меня тут никого своих, — отозвался Колька. — Я не людей, я вещь ищу.
— Говорить не хочешь? — с легкой обидой спросил Алесь. — Я, между прочим, тебе туману не напускаю.
— Правда — вещь, очень важную, — настаивал Колька. И попросил: — Слушай, Алесь возьми меня с тобой.
Мальчишка-белорус издал странный звук — хотел, кажется, присвистнуть, но не получилось.
— Откуда я знаю, — серьёзно сказал он, — может, тебя нарочно ко мне подсадили?.. Хотя навряд ли. Странный ты, сразу заподозрить можно.
— Вот Виттерман и заподозрил, — вздохнул Колька.
— В ухо он тебе не въехал? — поинтересовался Алесь.
— Не, красномордый такой.
— А, это Пауль. Он меня мордовал, с-сволочь, — лицо мальчишки ожесточилось, он стиснул рукоятку автомата. — Погоди, подумай. Я тебя возьму, но дорога поганая, через болота. Это ж Брянщина, а не ваши города, тут болота на каждом шагу.
— Так это Брянский лес?! Не, откуда ты такой?!
— Издалека, — вздохнул Колька. — Я с тобой пойду, слушай, куда мне ещё?
— Лады, Алесь встал. — Тогда пошагали скорее, к рассвету добраться надо, они перед рассветом налетают всегда...
... Странно, но темно в лесу не было. И от этого становилось ещё более жутко, чем если б было. Какие-то тени шевелились на прогалинах, березы белели, как длинные кости, сумрачно шумели безо всякого ветра кроны. Из черных, беспросветных низинок тянуло сыростью, выл где-то волк, ухал филин, а потом вдруг зашелся таким рыдающим хохотом, что у Кольки волосы дыбом встали, и он стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. Луна проглядывала меж листьев недружелюбным белесым глазом — словно подглядывала. Папоротник тут и там тихо шуршал и колебался, а в какой-то момент Алесь замер — Колька остановился тоже и увидел, как впереди проплыли громадины черных теней. Послышалось легкое фырканье, повеяло странным запахом.
— Зубры, — шепнул Алесь поворачиваясь. — Давай скорей.
Колька и так старался "скорей", даже ковбойка взмокла — то ли от напряжения, то ли от страха. Винтовка то и дело цеплялась стволом за ветви, и мальчишка понес её в руках, перекладывая из одной в другую. Он никак не мог заставить себя поверить, что где-то недалеко пробираются к партизанскому лагерю немцы, что этот лагерь вообще есть. Скорей можно было представить: ты на даче и с местным пацаном собрался... куда можно собираться на даче по ночному лесу? Да и нет вокруг дач таких лесов.
Ноги сразу ушли в жижу выше щиколоток, она просочилась в кроссовки. Алесь, пригнувшись, шарил в зарослях, а Колька увидел уже знакомую картину болота. Только ночью оно выглядело не просто не приятно, но ещё и жутко-таинственно. В глубине урчало, словно ворочался в тине динозавр. Белесые, как кусочки луны, огоньки плавно перемещались между чахлыми кустами. Серебром поблескивала поверхность, на которой тут и там ажурным плетением торчали пучки осоки.
— Держи, — Алесь сунул в руку Кольке длинный гладкий шест, отполированный долгим употреблением. — Идти долго, километров восемь. Не останавливайся, шагай за мной, в сторону свернёшь — и крикнуть не успеешь, понял?
— Понял, — кивнул Колька. — Тут динозавры не водятся?
— Не, — мотнул головой Алесь. — А ты читал "Затерянный мир"? Вещевая книжечка, я перед самой войной у одного у одного приезжего из Минска брал читать...
— Не читал, — признался Колька, устраивая удобнее на плече винтовку. — А кто автор?
— Не помню, англичанин какой-то. Он ещё про сыщиков пишет, только я эти не читал, — Алесь вздохнул: — Я думал — в школе отучусь, на геолога пойду, во у них жизнь! Приключения, путешествия... А тут вон как. Столько времени эта война у людей украла!
— Вообще-то война — это тоже приключение, — заметил Колька. Алесь посмотрел на него, как на сумасшедшего, но потом согласился:
— Когда в книжках читаешь про разные другие страны — да. А когда у тебя отца из дома выволакивают и прикладами охаживают, чтоб шёл на фашистов работать — какое это приключение?.. Пошли вон. Точно за мной держись, не то пропадёшь! — предупредил он ещё раз и первым шагнул в жижу у берега.
Внутренне содрогаясь, Колька полез за ним. Ноги ухнули до колен — в тёплую грязь, потом провалились глубже, и сквозь кроссовки ступни полоснул беспощадный холод никогда не прогревающейся глубины. Алесь шагал, как плыл — шаря перед собой шестом, тяжело, но быстро передвигая ноги. Шестом он управлялся левой рукой, правую держал на автомате — ствол смотрит вперед, ремень, через плечо.
У комарья начался праздник. То ли они не спали, то ли проснулись, но после первого же десятка шагов вокруг мальчишек повисло дымчатое облако, исходившее тонким противным писком. Комары прокусывали даже ковбойку Кольки, а Алесю в его обрывках вообще приходилось худо — и он не выдержал: подняв одной рукой автомат, опёрся на шест и стукнулся головой. Когда он вынырнул, грязь стекла с него ленивыми сгустками. Колька сморщился, но уже после первого километра, вздрагивая от отвращения, окунулся в грязь сам, и комары почти отстали.
Ноги скоро начали неметь от холода. Колька держался за Алесем, как утопающий держится за спасательный круг — даже когда грязь поднялась до середины груди, и пришлось тащить винтовку на судорожно вытянутой вверх руке, когда так и тянуло метнуться в сторону, чтобы выбраться... Очевидно, мальчишка— партизан знал, что делает — вскоре снова потемнело, а там впереди замаячил какой-то остров. Во всяком случае, Колька различал деревья, приободрился и понял, что не обманулся, услышав одышливый голос Алеся:
— Попова Плешь, Никол. Полпути отломали, а до рассвета ещё два с лишком часа. Успеем!
Грязные, как черти, они выбрались на сушу и тут же повалились под чахлые кустики. Колька слышал, как со всхлипами дышит Алесь, и с легким удовлетворением отметил, что и он устал не меньше его, приспособленного горожанина. От одежды воняло гадостно, однако Колька почти не замечал запаха — с болота несло ещё отвратнее, да и принюхался уже.
— Есть охота, — со вздохом сказал Алесь, приподнимаясь на локтях. — Трое суток ни крошки во рту не было.
Кольке тоже хотелось пожевать что-нибудь, но жаловаться было стыдно, по сравнению с Алесем его положение виделось не фиговым. Однако, мысли о бутербродах витали в ночном воздухе, и Колька тоже вздохнул:
— Петербургер бы сейчас...
— Чего? — не понял Алесь. Колька объяснил, помогая себе руками:
— Ну, это белая булочка такая, в ней котлета с огурцом и с кет... с томатным соусом. Ещё с луком может быть. Горячая.
— Кончай, — сердито сказал Алесь, снова падая на траву. — Потерпим... — и тут же спросил: — А что за название такое — немецкое, что ли?
— Угу, — не стал вдаваться в подробности Колька.
— Вкусное, наверное... Я уж и не помню, когда белый хлеб последний раз ел... — До войны мамка пекла сдобные пышки. Со сметаной — язык проглотишь!
— А где... — начал Колька, но тут же обругал себя и умолк. Правда Алесь догадался, про что хотел спросить товарищ по побегу и ответил:
— Да нет, они живые. Они на одном хуторе в лесу, прячутся. Как фрицы отца хотели заставить на них пахать — он инженером МТС был — а он не хотел, так они его избили и сроку день дали. Ну мы и ушли... Я потом к нашим сбежал, в отряд, а мамка с отцом не смогли. Он болеет после битья, а она — куда от него? А у тебя родители живы?
— Живы, — кивнул Колька. — Они далеко. Короче, за линией фронта.
— Странный ты, — не подозрительно, но задумчиво сказал Алесь. — И... — он хотел ещё что-то добавить, но вдруг бесшумно перевернулся на живот, перехватив автомат, и прижал левой рукой Кольку, зашипев: — Ле-жи...
Кольке не пришлось даже спрашивать, почему. Он и сам увидел словно плывущие над болотом — там, где они шли — лохматые фигуры, не имевшие формы. От страха волосы у мальчишки зашевелились по всему телу, он готов был подумать любую чушь... но уже в следующий миг понял, что это не болотная нечисть и не призраки, а просто (если можно так сказать!) немцы. Их было немного, человек десять — рослых, одетых в мохнатые камуфляжи (а Колька почему-то думал, что это недавнее изобретение) с капюшонами, и таких же грязных, как мальчишки. Двое несли длинные пулеметы с дырчатыми стволами, у остальных были автоматы. Луна светила ярко, и Колька с ужасом узнал в идущем третьим Виттермана — это было похуже любой нечисти. Ещё больше — если это вообще было возможно — Колька испугался, покосившись на лицо Алеся. Оно было отчаянным и каким-то белесым, и Колька уже решил, что вот сейчас мальчишка начнет стрелять, а тогда... Но Алесь, судя по всему, не собирался погибать в бессмысленной стычке. Он поманил Кольку и ужом бесшумно пополз вдоль кустов.
Обмирая и сдерживая дыхание, Колька двинулся следом. Ему казалось, что ползет он страшно шумно, сейчас раздастся окрик, потом очереди... Конечно он и правда шумел больше Алеся, но немцы, хоть и шли тихо, не услышали шороха за густым побулькиванием болотной жижи. И — тоже везение! — выбрались на берег левее того места, где выползали мальчики, иначе непременно увидели бы грязь на примятой траве, ещё свежую, не подсохшую. Слышно было, как кто-то из немцев что-то буркнул, Виттерман — Колька узнал голос — зашипел на него, как недавно Алесь на Кольку. Немцы зашагали — той же бесшумной цепочкой — вглубь острова, двигаясь быстро и целеустремленно.
— Продал кто-то, — услышал Колька выдох Алеся. — Продал кто-то... — и Алесь мерзко выругался. — Два пулемета аж, зажмут наших, и все... Никол, вот что. Спешить надо. Прямо лететь. Отстанешь — брошу.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |