Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я поднесла перстень к губам и, придав голосу уверенность, распорядилась:
— На Хай-стрит, Эдинбург, офис 'Андвари, Андвари и Ко'.
Ключ сработал, как часы. Я возникла на уже знакомой улице, неподалеку от входа в контору мистера Андвари. Фурора, как и прежде, это не произвело. Проходивший мимо пожилой джентльмен только проворчал, что бросается, мол, всякая мелочь под ноги, но никакой бури удивления или возмущения не последовало. Отлично! Негромко насвистывая, я прошла обратно к полюбившемуся проулку и приказала уже мысленно: 'К месту Силы рода Купавы'. Сработало! Великолепно, значит, на будущее можно не орать во весь голос о направлении своего перемещения. Ну, теперь можно поближе познакомиться с родовым имением. Не особняк, конечно, но и на том, что есть, спасибо. Во всяком случае, хоть какая-то крыша над головой у меня будет.
Подойдя к входу в избушку, я потянула на себя тяжелую дверь. Внутренний интерьер небольшого помещения тоже был мне знаком и, похоже, не сильно менялся век от века. В один угол жалась сложенная из закопченных кирпичей печурка, в противоположный был задвинут стол, на нем лежала пара книг, словно недавно здесь оставленных, поскольку переплет не покоробился, не заплесневел и не был попробован на зуб лесными грызунами. У стола — грубо сколоченный табурет. На полке над столом — небогатая утварь. Под потолком в полотняных мешочках сушеные травы. Случайно наткнувшись на липовый цвет и зверобой, я тут же их отложила: чай будет, уже хорошо. А вот съестных припасов в избушке не было. Вообще. Да и сундуков с золотом как-то не наблюдалось.
Дальнюю от входа половину помещения занимал застеленный волчьими шкурами полок. Забравшись на него, я вытянулась в полный рост и минут десять пролежала, глядя в низкий темный потолок. Все бы ничего, но меня беспокоила чересчур уж хорошая сохранность доставшегося мне имущества. Если я правильно разобралась в датах на пергаменте в кабинете мистера Андвари, то последний представитель рода Купавы, причем даже не глава, а кто-то из рядовых членов боковой ветви, скончался порядка полутора сотен лет назад. За такой промежуток времени безнадежно ветшают дома, возведенные в городе, от лесного же без должного ухода и периодического обновления не осталось бы вообще ничего. Тем не менее, этот дом все еще стоял и был, скажем прямо, в отличном состоянии. Травы были высушены не раньше прошлого лета, а след от костра определенно был еще свежее. Выходит, кто-то домом все-таки пользовался? Или это родовая магия его так удачно законсервировала? Какой из двух вариантов оказался бы лучше, я затруднялась сказать, но было ясно, что возможности выбора мне все равно никто не даст и придется принимать как факт то, что есть в наличии. Не исключено, конечно, что в избушке бывал лишь набегами, используя ее в качестве заимки, кто-нибудь из таежных охотников. Хотя это никак не объясняло присутствие книг и отсутствие маломальского запаса продуктов, поскольку как раз охотники-то запасы всегда делают.
В общем, гадать можно было до бесконечности либо до того момента, пока не появится нынешний обитатель избушки. Придя к выводу, что с проблемами лучше разбираться по мере их возникновения, я кое-как сползла обратно на пол и, прихватив пустой котелок и висевший на стене возле входной двери топор, вышла из избушки. Надо было, пока не стемнело, организовать хотя бы чай с сухарями, раз уж ничего более существенного здесь мне не светило. Да и погреться не мешало бы, поскольку даже сейчас в избушке было свежо, а ближе к ночи температура наверняка опустилась бы еще ниже. Где-где, а в тайге Минусинского округа Енисейской губернии, если в этом мире Енисей течет тем же руслом, что и у нас, выражение 'не май месяц' не прокатит. Здесь и в мае вполне может снег пойти.
Оставив котелок на завалинке, я обошла избушку по кругу, надеясь, что раз есть следы от костра, то должно отыскаться и то, из чего его разводили. Поленница, действительно, нашлась. Небольшая, правда, но на первое время ее должно было хватить. А вот с колкой дров возникли затруднения. Сам по себе мальчик с задачей, думаю, справился бы, несмотря на свое далеко не культуристское телосложение. У меня это даже в своем прежнем теле получалось, с одной только поправкой. В прежнем теле я никогда не пробовала совершить подобную операцию при помятых ребрах. Больно оказалось до слез, но слезы это еще полбеды. Я никак не могла нанести по чурбану удара, достаточно сильного, чтобы его расколоть. В итоге про настоящий травяной чай пришлось забыть. Я потихоньку нащипала с поленьев щепы и растопила печку, благо странной формы спички в коробке, боковина которой по фактуре напоминала наждак, в избушке отыскались. Когда щепки прогорели, я поставила в печь наполненную водой кружку, в которую всыпала труху из мешков с травами и немного раскрошенного липового цвета. Закипеть она так и не закипела, но хотя бы немного настоялась, приобретя вкус. Именно этим настоем, заедая его черствым куском ржаного хлеба, я и отобедала, попутно листая одну из найденных в избушке книг.
Книга однозначно оказалась зачарованной. Поначалу, открыв ее наугад где-то на середине, я испытала разочарование — картинки-то, изображающие разные части растений, двусмысленного толкования не допускали, а вот языка, на котором был написан текст, я не знала. Округлые буквы, выписанные каллиграфическим почерком, конечно, вызывали отдаленную ассоциацию с греческим алфавитом. Но это, если учесть предположительное место расположения избушки далеко за Уральским хребтом, подтверждаемое ощутимой разницей во времени между Эдинбургом и местом Силы, выглядело совсем уж странно. Нет, предки-волхвы определенно не горели желанием облегчать жизнь потомкам.
— А по-русски не судьба? — обиженно проворчала я, перелистав несколько страниц и убедившись, что дальше ситуация меняться даже не думает. Кажется, меня услышали. Буквы зарябили, перестраиваясь и складываясь во что-то гораздо более знакомое.
— Корень и цвет плакун-травы собирай на ранней утренней заре Иванова дня... — прочитала я уже без всяких проблем. Похоже, меня угораздило отыскать какой-то травник. Догрызая сухарь, я бегло просмотрела разделы книги. Содержащиеся в ней сведения в перспективе могли оказаться полезными, но требовали более подробного ознакомления, а не наскока, подобного нынешнему. А для подробного ознакомления требовалось вначале обеспечить материальную базу, поскольку питаться исключительно духовной пищей у меня вряд ли получилось бы.
Еще раз обдумав положение вещей, я пришла к заключению, что правильнее будет вернуться обратно в Эдинбург. Нет, разумеется, можно было и в лесу заночевать, но смысла в этом не имелось. Во-первых, за ночь все равно бы ничего не изменилось, а во-вторых, по тому временному поясу, который был мне более привычен, спать было рановато, да и по шотландскому время едва-едва успело перевалить за обеденный перерыв, и организм, уже слегка отошедший от общей встряски, спать не хотел ни в какую. Я положила травник обратно на стол, с которого он был взят, в надежде, что то, что сохранило его прежде, не подведет и дальше, и, тяжело вздохнув, снова отдала перстню распоряжение на быстрое перемещение. Оставалось лишь уповать, что на родине мальчика мне повезет больше.
Вновь оказавшись на Хай-стрит, я немного постояла, задумчиво рассматривая витрины, а потом неторопливо двинулась вниз по улице. Конечно, здесь, в центре города, мне с моим непрезентабельным видом трудоустроиться было маловероятно, потому что, хотя, еще будучи в лесу, я и умылась со всем тщанием, ни синяков, ни поношенной одежды, делающей меня крайне подозрительным типом, это не отменяло. Поэтому при первой возможности с Хай-стрит я свернула и, поплутав по закоулкам, оказалась на куда менее оживленной улице, где и строения, и прохожие выглядели попроще. Отсюда я и начала свои поиски, наудачу заглядывая во все лавки подряд.
Из булочной меня вытурили прямиком от входа — возможно, что и к лучшему, потому что от одуряющего запаха свежевыпеченной сдобы, смешанного с ароматами корицы, ванили и шоколада, у меня начало сводить спазмом желудок, недвусмысленно намекая, что один сухарь за еду не считается. Та же история повторилась в мясной лавке с одной лишь разницей — запах там стоял куда менее аппетитный, живо напомнивший мне мясные павильоны наших отечественных рынков. Впрочем, с мясником диалог у меня все равно не сложился. Хозяйка шляпного магазина, расположенного дальше по улице на оживленном перекрестке, оказалась более общительной, однако рассыльный у нее уже был. За перекрестком, на котором я увидела первого полицейского с металлической бляхой на высоком головном уборе и крестообразной нашивкой на рукаве, располагалась очередная лавка, вывеска над входом в которую гордо сообщала: 'Ингредиенты и снадобья Дель Сарто'. Посмотрев на выставленные в витрине бочонки и развешанные пучки сухих трав, я решила, что передо мной аптека, однако, уже войдя, засомневалась. Во всяком случае, это не являлось аптекой в понимании жителя конца двадцатого — начала двадцать первого века. Запах в помещении стоял такой, что мясная лавка в сравнении с ним блекла и отступала на второй план. Повсюду громоздились плотно составленные бочки с тошнотворным содержимым, стеклянные банки с чем-то растительным, жестяные коробки с минералами и разноцветными порошками, связки перьев, клыков, когтей...
От удивления я даже забыла об основной цели своего посещения и вспомнила о ней только тогда, когда чернявый, совсем не английского типажа продавец начал выставлять меня вон. Разумеется, момент был упущен и слушать меня уже никто не стал. Снова оказавшись снаружи перед захлопнувшейся дверью, я с чувством выругалась. Нет, никто, конечно, не обещал, что будет легко и что меня будут ждать с распростертыми объятиями, но все-таки хотелось получить хоть какую-то определенность. Краем глаза я заметила, что констебль с перекрестка направляется в мою сторону. Черт, вот только полиции мне сейчас не хватало! Я двинулась прочь, стараясь не ускорять шаг, но тут до меня донесся окрик:
— А ну, стой!
Ага, сейчас. Я рванула вниз по улице, с места беря спринтерский разгон. Сзади послышался свист полицейского свистка и тяжелый топот. Я шмыгнула за угол, проскочила короткий пустынный проулок, наискось пересекла соседнюю улицу, и, миновав еще один кривой проулок, нырнула в ближайшую подворотню, вжавшись в стену и кусая рукав, чтобы не взвыть от боли, прожигающей грудь. Скорость, хоть и недолговременная, оказалась на моей стороне. Упустивший меня из вида полицейский остановился практически напротив моего убежища, оглядываясь по сторонам, а затем, махнув рукой, пошел обратно.
Я выждала еще минут десять, после чего, осторожно выглянув, убедилась, что представителя закона нигде нет. Вроде, пронесло. Только после этого я выбралась из подворотни выяснять, куда меня занесло. Перемены в окружающих реалиях были ощутимы. Неказистые строения, разительно отличавшиеся от той архитектуры, которую я видела на Хай-стрит, вполне могли принадлежать улочке средневекового города, причем города небогатого. Здесь было куда меньше прохожих, зато среди тех, что имелись, я почти не выделялась своим потрепанным видом.
Убедившись, что никто не горит желанием спрашивать, почему это я только что улепетывала от 'бобби', я уныло побрела вдоль ветхих домов, раздумывая, как бы приобрести более презентабельный в глазах работодателей вид, и наткнулась рассеянным взглядом на вывеску 'Все для герметики'. С минуту я в недоумении смотрела на нее, пытаясь сообразить, зачем создавать отдельный магазин для изолирующих материалов, да еще в таком захолустье, а потом, плюнув на логику, потянула обшарпанную дверь магазинчика. Никаких герметиков внутри не обнаружилось, и вообще ассортимент лавки сильно напоминал то, что я видела в 'Ингредиентах и снадобьях', а запах оказался еще хуже, хотя я по наивности полагала, что хуже уже некуда.
Кроме меня посетителей в этой средневековой разновидности аптеки не было вообще. Владелец лавки, неопрятного вида старик, возился у стойки, скрупулезно отмеряя на массивных бронзовых весах сушеные соцветия какой-то травки. Весь прилавок перед ним был завален крохотными свертками коричневой бумаги, а в стоящем рядом ящике громоздилась еще целая гора растительного сырья. Колючий взгляд аптекаря скользнул по мне, после чего послышалась стандартная фраза, которую я с небольшими вариациями слышала сегодня раз двадцать, не меньше:
— А ну пошел отсюда, клоп!
— Так я же ничего не трогал, мистер, — попыталась оправдаться я. И чего все продавцы в этом дурацком мире такие нервные? — Просто смотрю и все.
— И радуйся, что не трогал. Попробуешь тронуть — руки оборву!
Да уж... Начало диалога радужных надежд не внушало, хотя то, что меня не гнали взашей, само по себе уже было плюсом.
— Не надо ничего обрывать, мистер, — с максимально возможной вежливостью сказала я. — Руки мне еще пригодятся. А вам, как погляжу, не лишним бы оказался помощник. Хочу вот предложить свои услуги.
— Мало ли чего ты хочешь, — проворчал старик, подозрительно сощурившись. — А с чего ты взял, что мне вообще кто-то нужен? Мамаша Мэгги, небось, прислала? Вечно бы ей в чужие дела нос сунуть.
— Не знаю никаких мамаш, мистер, — заверила я аптекаря. — Я сам пришел, потому что мне нужна работа.
— Работа, работа, — хрипло каркнул старик. — Да на что ты, доходяга, вообще сгодишься? У меня тут не богадельня.
Кто бы сомневался. Хотя, если богадельни и работные дома в девятнадцатом веке, действительно, были такими, как их описывали в литературе, мне, пожалуй, все-таки не хотелось бы там оказаться. Я посмотрела на аптекаря исподлобья и предложила:
— А вы проверьте, тогда и узнаете, гожусь я на что или нет. Согласен подписаться на месячный испытательный срок за еду и пару кусков мыла, без дополнительной оплаты.
Старик поворчал, покряхтел, глянул на стоявший перед ним ящик с травой и вместо того, чтобы выставить меня вон за наглость, с неприязнью спросил:
— Ты читать-писать то хоть умеешь?
— Умею.
Аптекарь тотчас хлопнул на стойку толстенную книгу, переплет которой был испещрен подозрительной расцветки пятнами, и, открыв ее наугад, ткнул корявым пальцем в третий сверху абзац.
— Ну-ка прочитай.
Я подошла ближе, всматриваясь в печатные строки, и начала читать:
— ...Там есть зверь левкокрока, у коего туловище осла, задняя часть оленя, грудь и голени льва, ноги лошади, громадный раздвоенный рог да огромная пасть развёрстая вплоть до ушей. Вместо зубов у него сплошная кость, голос же почти человеческий...
Рядом, на соседнем листе разворота, красовалось изображение, должно быть, этой самой левкокроки, выполненное не в средневековом сказочном стиле, а с максимальным тщанием и стремлением к реалистичности, как если бы художник, действительно, наблюдал тварь где-нибудь в природе. Впрочем, может, и в самом деле наблюдал. Кокаин-то к этому времени добывать уже научились и, кажется, еще не успели осознать всей его опасности. Кстати, судя по тексту, наркотики активно пользовал не только художник, но и автор показанного мне труда.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |