Lupus in fabulis, или Страсти из подворотни.

— Ну, голова у тебя, скорее всего, кружится от четырех коктейлей... — Перехватив мой тяжелый взгляд, любовник замолк и только сейчас заметил историка. — Я... Януа... рий Аполл... Аполлинариевич? — Я мысленно зааплодировал — определенно, он выпил меньше меня, поэтому и смог совершить такой подвиг. В некотором замешательстве Артем обнял меня за талию, машинально привлекая ближе к себе. — Здравствуйте...

— И Вам не хворать, — мрачно ответил Радомиров, смеряя друга таким взглядом, что тот невольно вздрогнул и убрал руки, выпуская меня из объятий. Я тоже как-то непроизвольно отстранился и попытался понять, что происходит. Да что такое с этим преподавателем? На гомофоба он не похож, но с чего иначе такой недоброжелательный настрой? Того и гляди, дыру прожжет... В Артеме. Чем он успел ему не угодить?

Тот, похоже, мучился тем же вопросом. По крайней мере, недоумение на лице было заметно даже в редком свете вспышек трансмиссии. Я кожей ощущал напряжение атмосферы, готовой разразиться чем-то высоковольтным. Вспомнив впечатление от прикосновения мужчины, я поежился и, придя к выводу, что чем дольше мы здесь остаемся, тем запутаннее становится ситуация, взял любовника за локоть и потянул его в сторону выхода, бросив:

— До свидания, Януарий Аполлинариевич... — Кажется, я малость протрезвел... Или это просто с перепугу?

Глава 4

Как я, сидя в автомобиле, утихомиривал свою животную сущность и как умудрился это сделать в конечном итоге — один Бог ведает. Мышцы точно сводило от желания измениться, тело тряслось крупной дрожью в стремлении ворваться обратно в подъезд, взлететь по лестнице вверх — к черту лифт! — и... Вот, собственно из-за этого "и" я и сидел, запершись изнутри, и кусал локти. Надо заметить, чуть ли не в буквальном смысле слова.

Я надеялся, что сейчас этот другой, незнакомый парень, выйдет, но дверь подъезда была плотно закрыта и не спешила открываться. Просидев в машине перед ней около получаса, я все же заставил себя завести мотор и уехать, вернуться в гостиницу и не делать глупостей. Но перед этим я выехал из города и выжал из железного коня все, что мог. Придорожные кусты и редкие столбы высоковольтных проводов слились в одну линию, но и этого было мало. Хотелось крови. Горячей, вкусной. Крови того Артема. Я понимал, что в таком состоянии в город возвращаться не стоит. Я могу не удержать зверя и просто найти и убить, в принципе, ни в чем не повинного человека. Но как же стучала в висках кровь при мысли, что сейчас он прикасается к нему и ласкает тело, которое должно принадлежать мне.

* * *

Зверь все не успокаивался, мечась от стены к стене в гостиничном номере и яростно колотя хвостом по бокам. Едва переступив порог и заперев дверь, я поменял форму. Что было просто необходимо. Не перекинься я сейчас, это могло бы произойти самопроизвольно, и последствия были бы, как минимум, неприятны. А так я контролировал себя. Человек во мне уже слегка остыл, но зверю нужно было выпустить пар. Ох, и придется же завтра поработать техперсоналу...

В конце концов, я взял себя в руки — в данный момент, скорее, в лапы, — и изможденно разлегся посреди учиненного разгрома, чувствуя, как нервно подергивается шкура на спине и боках и прижимаются к голове уши. Еще чуть-чуть — и можно будет возвращаться к человеческому облику с уверенностью, что зверь не выкинет ничего нежелательного.

Ночь я провел беспокойную. Уснуть удалось не сразу, да и снилось потом что-то невразумительное. Какие-то погони, кровь, а в конце все закончилось сексом. Проснулся я, возбужденный, от раздражающего звонка телефона. Какое-то время мне понадобилось, чтобы понять, что не сплю, и разделить реальность и видения. А телефон разрывался ревом и лаем.

— Радислав, чего тебе? На часы смотрел? — Солнце действительно только-только взошло, и я бы мог еще несколько часов спокойно спать.

— Я не виноват, что самолет прилетает утром.

— Какой самолет? — Со сна мозг был немного заторможен и не сразу реагировал на информацию.

— Мой самолет. Я в аэропорту уже. Надеюсь, ты заберешь меня отсюда?

Я зажал телефон плечом и потер лицо руками, пытаясь хоть как-то прийти в себя.

— Ты не мог предупредить заранее?

— Ты же знаешь, в самолетах пользоваться мобильной связью запрещено.

— А до вылета?

— Ну, я как-то не подумал. Мы же уже раньше все обговорили.

— Оболтус. Ладно. Жди. Скоро буду.

Пришлось вставать, быстро умываться и ехать забирать брата. Я как-то не ожидал, что он приедет так скоро.

Брат ничуть не изменился — само собой. Все тот же сногсшибательный красавец без царя в голове.

— Янурчик! — Я скривился, услыхав подзуживающее обращение. Помнится, в детстве он крепко и часто от меня получал за это. Аэропорт, увы, не место для воспитания младшенького, но в гостинице я этим займусь вплотную! Если меня, конечно, не выселят сразу же после утренней уборки. Ох, и устроил я там вчера...

— Окстись, — рыкнул я, закидывая немаленького размера сумку братца в багажник. — Не то оставлю тут ловить такси.

— Все такой же грозный, да, Янур? — Устроившись на переднем пассажирском сиденье, он внимательнее пригляделся ко мне и уже без иронии спросил:

— Брат, в чем дело? На тебе лица нет. Что случилось вчера?

— Почему именно вчера? — Я понимал, откуда он знает. Чувствительность брата к настроению окружающих — вообще всех, с кем он каким-либо образом контактирует, будь то телефон, модная сейчас ICQ или просто электронная почта, — известна всем членам семьи. Разумеется, он видел, что со мной творилось. И ощущал след эмоций, обуревавших меня вчера. Скрывать от него что-либо не имело смысла. Но я не хотел вести разговор вот так, походя, в неподходящей обстановке.

— Ты знаешь. Вчера ты был вполне доволен жизнью.

— Мы поговорим об этом позже, хорошо? Когда устроимся. — Он кивнул, соглашаясь, и уточнил:

— То есть, ты еще бездомный?

— Пока да, но есть очень соблазнительный вариант... — Я осекся, вспомнив, кто мне этот вариант подкинул. Глубоко внутри что-то отдаленно екнуло, но я подавил неприятное чувство. Радислав вопросительно посмотрел на меня, но я мотнул головой, показывая, что он отвлекает меня от дороги.

Да, теперь идея жить рядом с Эмилем уже не казалась мне такой заманчивой. Я же разнесу весь дом, если буду чуять у него нежелательных гостей. Но пока никаких других наметок не было, так что я все же решил позже набрать "тетю Люду". Дом хороший, район тоже — может, я смогу примириться с соседями? Вернее, с одним-единственным соседом.

— Ну, гостиница — это тоже неплохо. Знаешь, сто лет уже не останавливался в гостиницах, — прервал мои размышления словоохотливый брат.

— Не сто, а, как максимум, сорок. Мы тогда с тобой в Лондоне отдыхали, — машинально поправил я.

— Я образно! Какой же ты дотошный порой.

Уличное движение было слабым. Видимо, желающих куда-то ехать в субботнее утро было немного. Поэтому добрались мы быстро и без пробок. Девушка за стойкой в гостинице очень странно на меня покосилась, но все же дала ключи и даже выдавила из себя улыбочку. Уже поднявшись на мой пятый этаж, мы столкнулись с несколькими рабочими, выносящими поломанную мебель. Радислав недоуменно покосился на них, но, кажется, все понял, когда мы попали в номер. Новых предметов интерьера еще не было. Поэтому в комнате стояла одна кровать, которая единственная уцелела после вчерашнего.

— Ну, а теперь рассказывай. — Он удобно устроился на покрывале и внимательно смотрел на меня. Так просто от него отделаться не удастся.

— Понимаешь... — Меня прервал неожиданный стук в дверь. — Кто?

— Это администратор. Я хотел бы поговорить с Вами о правилах проживания в нашей гостинице.

Хм, ну, как и ожидалось.

* * *

— Вот, собственно, и все. Ванная, туалет и кухня недавно оборудованы новой сантехникой, так что поаккуратнее, а в ваших комнатах я вас не ограничиваю. Только прошу не шуметь после одиннадцати и не курить в помещении. О друзьях предупреждать не надо — если без пьянок, гулянок и дебоша, то все в порядке, я не возражаю. Я вообще человек тихий, сижу у себя в углу, вязанием занимаюсь... Условия вас устраивают, молодые люди?

Тетя Люда оказалась на самом деле очень тихой, индифферентно настроенной женщиной. Проволочек с заселением не было: она мигом утрясла все дела, только спросив у нас с Радиславом паспорта. После чего, сообщив, что в холодильнике есть борщ, выдала нам ключи и ушла на работу. Похоже, то, что я пришел как бы от Эмиля, только добавило ей уверенности в том, что мне можно доверять.

Остаток дня прошел в обживании нового места. Похоже, брат собирался остаться у меня надолго, так как вещей прихватил много. На обед очень кстати пришелся хозяйкин борщ, хотя, конечно, этого было мало. Но более плотно я надеялся поесть вечером.

Брату я все рассказал за чаем. Кажется, он не сильно понял мою проблему, так как самому ему сравнивать не с чем было. Но зато он сильно захотел увидеть мое наваждение. Не сказать, что меня это устраивало — не сомневаюсь, что Радис непременно что-нибудь устроит при этом, — но и возможности избежать этого не было.

Ближе к вечеру мы решили выйти на прогулку. Заодно и город брату покажу. Бродили мы безо всякой цели, пока я не увидел, как Эмиль все с тем же парнем куда-то направляются. В груди опять начала подниматься утихшая только-только злоба. Проследив мой взгляд, Радислав удивленно вздернул бровь.

— Неужто он?

— Да. — В голос уже прорывалось рычание, но пока я еще мог себя сдерживать.

— А который из них?

— А ты что, не чувствуешь? — Я действительно не мог понять, как можно не ощущать эти волны аромата, которые оставлял за собой Эмиль.

— Ну, да. Рыжий пахнет как-то странно. На мой взгляд, слишком уж сладко, а это ты у нас сладкоежка. — Он не удержался от ехидной улыбочки. — Хотя выглядит ничего, но... Меня он притягивает исключительно за счет каких-то особых флюидов. Не понимаю, почему. Запах необычный, но не неприятный... А вот со спины мне больше нравится тот, что рядом.

— Вот и позаботься тогда, чтобы я ему голову-то не оторвал.

— А можешь? — Брат и сам понимал, что вопрос, скорее всего, риторический. Я не только оторвать голову — я кого угодно мог в клочья изодрать. И такая участь для молодого человека Рада, судя по всему, не устраивала. Он смотрел тому вслед, и взгляд его был вполне красноречив. Я вздохнул. Младший был падок на симпатичных молодых людей, будь они мужского или женского пола, и теперь мне, похоже, предстояло иметь дело с братцем, вовлеченным в очередной роман. С человеком, который вызывал желание вцепиться ему в горло. Как неудобно. Но...

— Януар, а мы что, так и будем ходить за ними хвостом? — как бы между прочим осведомился "предположительно в очередной раз увлекшийся" брат. Я хотел уже ответить что-то ехидное, когда увидел, что пара зашла в какой-то клуб. Мгновенно забыв о Радиславе, я ринулся вдогон. Он не стал высказываться насчет моего неподобающего возрасту энтузиазма по отношению к злачным местам, а просто последовал за мной, понимая причину спешки. В толпе, полной запахов, в душной атмосфере танцпола потерять след было намного проще, чем где-либо еще. Особенно если учесть то, что табачный дым почти перекрывал мне обоняние. Поэтому нужно было быть ближе и следить в оба глаза. Я не собирался упускать парней из виду.

Мы подошли к барной стойке, и Радис сделал заказ. Я не слушал — мое внимание было поглощено Эмилем. Я не видел его в толпе, но чувствовал, хоть и слабо — накурено было слишком густо. Дым плотным туманом висел в воздухе, щекоча ноздри и вызывая першение в горле. Руководство клуба, интересно, имеет хоть какое-нибудь представление о правилах противопожарной безопасности?

В конечном итоге, не выдержав, я протолкался к выходу, взяв с брата клятвенное заверение, что он мне немедленно сообщит, если молодые люди соберутся куда-нибудь уходить. Он, опрокинув в себя стакан какой-то ярко-синей жидкости, кивнул и попросил заодно купить ему сигарет. Я молча вышел, с удовольствием втянул свежий воздух и мысленно поставил себе галочку попозже поинтересоваться, когда это Радислав начал курить. Прежде за ним такого не водилось. Пожав плечами, я осадил недовольно рыкнувшего зверя, не желающего оставлять "объект" на безалаберного братца, и пошел к ларьку, что стоял за углом.

Возвращаясь, я услышал чистый, ничем не перебиваемый аромат моего мальчика. Не успел я и глазом моргнуть, как зверь во мне вырвался на волю и вприпрыжку полетел к его, благоухания, источнику. Мысленно заорав на неуемное животное, я перехватил контроль над телом и отскочил в тень за кругом света, падающего от горящего над входом в клуб фонаря, как раз вовремя, чтобы Эмиль меня заметил, но не успел разглядеть и узнать. Слава Богу.

Подождав, пока мальчик надышится, я проследовал за ним в помещение и вернулся к стойке бара. Радислав молча протянул руку за сигаретами, пододвинул мне какой-то коктейль, от которого я отказался, и вернулся к выпивке, краем глаза высматривая кого-то среди танцующих. Я, впрочем, знал, кого. И чувствовал его не хуже, чем Рокланова, поэтому и пошел навстречу двигающемуся в моем направлении парню, зная, что его друга сейчас рядом нет.

Когда он врезался в меня, я вздрогнул всем телом. Словно высоковольтный разряд прошил кожу, мышцы и скелет, оставляя впечатление совершенной дезориентации. В этом ощущении присутствовал какой-то негативный оттенок, некая неправильность восприятия телом чужого прикосновения. Я настороженно прислушался к себе, одновременно с силой втягивая воздух, анализируя неуловимо изменившийся и парадоксальным образом ставший еще притягательней запах. Непонятно, почему не замеченный мной ранее, теперь он был так силен, что буквально разъедал ноздри. Запах недавней страсти.

Да. Он пах сейчас не только собой, но и сексом. Причем последняя нота отдавала чем-то знакомым. И я прекрасно осознавал, чем, вернее, кем.

Короткий, абсолютно бессмысленный диалог — я даже не вспомнил потом, о чем я с ним разговаривал, — и появление любовника Эмиля я пережил, сумев удержать зверя и себя самого от немедленного убийства соперника. Но чего мне это стоило! Слава Богу, умный мальчик сообразил, что дело пахнет жареным, и ушел, уведя и своего друга.

Напряжение воли было таково, что после ухода парней я был совершенно опустошен. Все, на что меня хватило — это вернуться к Радиславу и напиться до зеленых чертей, до выпадения в осадок, до потери человеческого облика, до полной отключки...

...Понедельник. Ненавижу это слово и этот день. Особенно, если воскресение было бурным. Я же совершенно не выспался, да и похмелье... В голове бегало стадо гномов в железных ботинках. Каждый звук отдавался дикой болью. Поэтому будильник почил смертью храбрых, расплющившись о стену.

Благо, брат сегодня был в хорошем расположении духа и посочувствовал. Так что, когда я вышел из душа, на кухне уже был горячий очень крепкий кофе и свежие бутерброды. На еду я даже смотреть не мог, а вот напиток был очень кстати. Проигнорировав сахар, я сразу сделал большой глоток, не обращая внимания на то, что горло и язык обожгло. А потом довольно развалился на неустойчивой табуретке. Нет ничего лучше крепкого кофе утром. Шум в голове понемногу стихал, так что я уже более осмысленно взглянул на Радислава.