Олег поставил локти на стол и обхватил руками голову, уставившись в стол.
— И что? — тихо спросил он. — Неужто никого честного не найти, кто бы о государстве подумал, о народе, а не только о своем брюхе?
— Ну почему же, — хмыкнул Бирон. — Могу я тебе пальцем ткнуть в двоих или троих. И почти честные, и почти совестливые. Не до конца, разумеется — по служебной лестнице просто так не продвинешься, но в разумных пределах. Вот себя возьми, например — далеко не образец честности и порядочности, но все же куда лучше, чем в среднем, — внезапно он подмигнул: — Я тебе льщу так, обрати внимание, с тебя коньяк. Но если серьезно, то система насквозь прогнила. Давно с тобой пообщаться на эту тему хотел, да только руки не доходят...
— Давай, заканчивай, чего уж там, — Народный Председатель махнул рукой. — Закапывай меня окончательно.
— Да я еще и не начал, — скептически ухмыльнулся Павел. — Ты мне скажи — ты хоть понимаешь, зачем я "Ночного танцора" прорабатываю? Зачем у меня в седьмом отделе целая сверхсекретная группа им занимается? Есть ощущение, что план у тебя проходит по той же категории, что и проблемы с производством ночных горшков в Задрючинске — что-то, от чего отпихнуться бы побыстрее и другим заняться.
— Я-то понимаю, — хмыкнул Олег. — Мне вот интересно, а понимаешь ли ты?
— Я? — начальник Канцелярии изумленно поднял бровь. — Ну бы даешь, Олежка. Понимаю ли я, автор плана, зачем его прорабатываю?
Олег без улыбки посмотрел на него.
— Между прочим, я серьезно, — тихо сказал он. — Я понимаю. А вот насчет тебя — сомневаюсь. Знаешь, чтобы у нас разночтений не возникало хотя бы на ближайшую перспективу, давай-ка свои понимания к одному знаменателю приведем. Ну-ка, поиграем. Представь, что я тупой по жизни, ничего вокруг не вижу и не слышу. Ты приходишь ко мне и начинаешь меня убеждать, а я отбрыкиваюсь. Что ты мне скажешь?
Несколько мгновений Бирон озадаченно смотрел на него. Потом ухмыльнулся:
— Ну что же, поиграем. Итак, Олежка ты наш нетянучий, прихожу я к тебе и говорю: смотри — больше полугода ты уже Нарпред. И чем занимаешься? Мелочами, уж прости меня. Рутиной.
— А я отвечаю — знаю. Сам уже не раз думал. А что делать, если только сам и можешь толком приказать? Поручишь кому-то — и обязательно замылят, отложат, неправильно поймут и вообще... как ты сказал? Саботаж? Вот, самое то словечко. Без личного контроля ничего не идет.
— То-то и оно. И выходит, что власти у тебя, типа руководителя государства, не дальше, чем в пределах собственного взгляда. Сейчас государство — система, которую ты толком не контролируешь. Волки вроде Смитсона, со своими группировками, с преданными людьми во всех ведомствах — вот кто настоящие правители. Покойный Треморов сам был волком, а потому всю стаю в кулаке умел держать. И все знали, что он — главный. А ты для них — никто. Мальчишка. Выскочка. Овца. Тебе улыбаются сквозь зубы, а потом смеются в спину. Ну, заменил ты Перепелкина Ведерниковым — легче стало? Как вел Индустриальный комитет свою игру, так и ведет, да еще и подлянки тебе устраивает. На тот же Танкоград посмотри.
— А я тебе — предлагаешь снова расстреливать, как при Железняке?
— Щас! Еще кто кого расстреляет. Ты им сейчас даже удобен, как свадебный генерал, не лезущий в их дела. Полезешь — снесут махом. Думаешь, с Танкоградом у нас проблемы из-за того, что все на грани? Да нет — могли и из резервов консервы выбросить, и путевками в санатории крикунов обеспечить, и вообще ситуацию сгладить. Но Смитсону выгодно тебя на коротком поводке держать. Начнешь его прижимать — получишь проблемы на всех крупных заводах. То же и с другими, блин, баронами — от Петренко до Шиммеля.
— И куда смотрит Голосупов?
— Ха! У него свои интересы. Общественные Дела всегда хорошо уживались с тяжелой промышленностью и прочими министерствами. Забыл, кто у нас заводы строил и на лесоповалах вкалывает?
— Но я же его наверх вытащил! Кем он был раньше? Майор на бумажной должности. А теперь — директор УОД. Неужто и такой предаст?
— Ох, Олежка! — укоризненно покачал головой Бегемот. — Ну что у тебя за лексика! Предал, заделал ребенка, бросил и даже не поцеловал на прощание... Ты вообще о чем? Нет у чиновников такого понятия — благодарность. Тем более за прошлые услуги. Они — мелкие говешки в выгребной яме, стремящиеся всплыть наверх и стать большими кусками дерьма, только и всего. Их поведение определяется десятком условных и парой безусловных рефлексов. Другие просто не выживают. Да что я тебе рассказываю, ты сам эту школу прошел. Как только целку сохранил — ума не приложу. Если бы не Хранители, так и коротал бы век до пенсии снабженцем, не подозревающим, что под статьей ходит.
Олег со стоном откинулся в кресле.
— Умеешь ты настроение испортить, — пробормотал он. — Значит, ни на кого положиться так-таки и нельзя? Ну и что теперь делать? Застрелиться самому?
— Ага, проняло! — Павел тоже откинулся на спинку и с удовольствием вытянул длинные ноги. — А вот не надо больше со мной в глупые игры играть. Это тебе за то, что больного человека из кровати рано утром выдираешь. Позвал бы днем, когда голова прошла — я бы тебя по шерстке погладил и гениальным назвал. А так — страдай и мучайся, чтобы со мной за компанию.
Он коротко заржал.
— Ладно, — он сразу посерьезнел. — Шутки шутками, а дела наши и в самом деле хреновы. Не знаю, как тебе, а мне жутко не хочется декоративной фигурой оставаться. Я даже Канцелярию толком под контроль взять не могу, по сути только столичное отделение мне и подчиняется, а уж что ты государством вдруг на самом деле править начнешь — и вовсе шансы нулевые. Ну, мне-то что, я человек маленький. А вот про тебя в учебниках истории напишут. Что именно — уже от тебя зависит, но не думаю, что тебе захочется вторым Кулингом стать. Так что на твоем месте я бы начал вожжи к рукам прибирать. И вот тут-то мы и начинам двигать мой гениальный планчик, как ты выражаешься...
— Понятно, — Олег с грустной усмешкой покивал своему соратнику.— Значит, Пашенька, для тебя "Ночной танцор" — всего лишь способ прибрать вож-жи к рукам... Выходит, правильно я разговор затеял.
— А? — Бирон с подозрением взглянул на него. -Ты о чем?
— Видишь ли, теперь я четко вижу, чего именно ты не понимаешь. А не понимаешь ты на удивление много для человека твоих талантов. Сам догадаешься или подсказать?
Начальник Канцелярии подобрался в своем кресле и принялся внимательно разглядывать Олега. Народный Председатель задумчиво обгрызал ноготь и на Бирона не смотрел.
— Не понимаю, — наконец признался Павел. — Ты о чем?
— Намекаю: доклад за номером восемь двести тринадцать дробь один один три. Только не говори мне, что не читал, ни за что не поверю.
— А... — начальник Канцелярии сразу поскучнел. — Страшилка о неминуемом крахе экономики? Ну и каким боком она здесь?..
— Задумайся, Пашенька, — вкрадчиво произнес Олег, — а на хрена, собственно, мы вообще мышиную возню затеваем? Только чтобы реальную власть наконец-то себе заграбастать?
— Как вариант, — пожал плечами Бирон. — Тебе что, марионеткой оставаться нравится?
— Марионеткой мне быть не хочется, что ты прекрасно знаешь. Но мне и еще кое-что не нравится. Мне не нравится заграбастывать власть ради только самой власти. Пашка, блин...
— Я не блин! — быстро ухмыльнулся Павел.
— Пашка, задумайся — ну возьмем мы к ногтю всяких смитсонов с ведерниковыми — и что? Дальше-то что? Наслаждаться своим положением царя горы? Нафиг. Мне не интересно. Не стану врать, что мне на власть наплевать — еще как не наплевать. Но она не интересна мне сама по себе, только чтобы ходить и свысока поплевывать. Да, я отчаянно хочу взять к ногтю нашу шелупонь — но лишь для того, чтобы наконец-то начать что-то делать. Да, я верю твоим экономистам, как бы ты над ними ни издевался. Да какое верю — я знаю, жопой чувствую, что мы все сидим в вертолете с отказавшим движком, и что еще немного — и мы так о землю хряснемся, что костей не соберем. Я хочу хоть как-то запустить экономику, пока она не умерла окончательно, и если мне потребуется к лысому зюмзику ликвидировать Путь Справедливости, я так и поступлю. Но сначала мне нужна власть — иначе всякие политработники и просто демагоги, на Пути карьеру сделавшие, меня заживо сожрут. А мне пока еще жить хочется.
Народный Председатель резко выдохнул и некоторое время молча смотрел на ошарашенного начальника Канцелярии.
— Запомни, Пашка, мы с тобой сейчас деремся не только и не столько за собственное выживание. Сам знаешь, я на дух высокие материи не переношу, но сейчас все же скажу: от нас зависит дальнейшее существование страны. И от того, как я сумею взять к ногтю распоясавшуюся чиновную сволочь, зависит, смогу я ее спасти или нет. Понял?
— Понял, — медленно кивнул Бирон. — То есть ты у нас решил в идеалисты заделаться. Слушай, Олежка, а ты знаешь, что идеалисты долго не живут?
— Знаю, — зло усмехнулся Олег. — Только я не идеалист. И в окружающей меня мрази ориентируюсь вполне неплохо, и сам могу той еще сволочью быть. Просто я, в отличие от остальных, вижу цель, к которой стремлюсь, и изредка вспоминаю о тех, за кого вроде бы несу ответственность. Причем, заметь, я от тебя даже и того не требую. Ты-то авантюрист, на оперативный простор вырвавшийся, тебе идеалы действительно нахрен не сдались. Но тебя сам процесс борьбы привлекает, а за что именно — неважно. И Шварцман — такой же. Так что нам, к обоюдному удовольствию, так и так одну дорожку топтать. Именно потому я отдал приказ доставить его сюда как можно быстрее. Настраивайся, друг ситный, именно тебе с ним придется долго и нудно сотрудничать.
Народный Председатель пружинисто поднялся из кресла.
— Все, сейчас ты свободен. Можешь топать к себе, отсыпаться, лечиться или еще чем заниматься. Но я сваливаю на дачу, а ты в два часа ко мне в Подберезово — как штык.
12 августа 1583 г. Подберезово, объект ?8
Дача Народного Председателя в окружении березняка купалась в позднем тепле завершающегося лета.
— В общем, хреновы у меня дела, Павел Семенович, — Олег замолчал и принялся изучать лицо собеседника в надежде понять, каков эффект произвело его заявление. За окном щебетали птички, густо шумела березовая листва. Солнечная искра играла на бутылке столетнего кьянти, просвечивая его рубиновую толщу тонким лучиком. На веранде царил глубокий покой.
Шварцман молча вертел в пальцах хрустальный бокал с вином. За восемь месяцев ссылки он обрюзг и осунулся одновременно. Старый зубр определенно сдавал от безделья. Олегу стало его жалко. Наверное, тяжко внезапно оказаться выключенным из игры, в которую играл почти всю жизнь. Другой бы на его месте наверняка спился. Ну, у старика все еще впереди. Впрочем, какой он старик — всего лет на пятнадцать старше меня. Сколько ему? Пятьдесят три? Пятьдесят четыре?
— Вам как, описать ситуацию, в которой оказался Народный Председатель Народной Республики Ростания? — Олег почувствовал, как от застарелой ярости перехватывает горло. — Как горячо его поддерживает Народное правительство? Как легко ему управляется?
Шварцман молча посмотрел на него поверх бокала.
— А давай-ка я сам тебе расскажу, Олег, — медленно произнес он. — Не возражаешь? Дела у тебя не идут вообще никак. Осенью за кресло Нарпреда ты зубами удержался, но на том все и закончилось. Ты — пустое место, картинка в телевизоре. Указы тихо саботируются, причем так, что виноватых не найдешь, либо из-за некомпетентности исполняются не так, как тебе нужно. Информация, которую тебе скармливают комитеты и министерства, не соответствует действительности. Те немногие порядочные, как тебе казалось, люди, выдвинутые на ключевые посты, либо оказались мерзавцами и даже не думают хоть как-то тебя поддерживать, либо бессильны, как и ты. Страна потихоньку умирает, но все, что ты слышишь от окружающих — "мы делаем все, что можем", "у нас не хватает ресурсов", "у нас не хватает кадров", "мы ничего не можем поделать"... Министры и предкомы хамят тебе едва ли не в открытую, а ты понимаешь, что не можешь их сместить, потому что взамен просто некого поставить. Нет у тебя компетентных людей им на замену, ты ведь фактически пришел с улицы, и все твои товарищи и знакомые годятся как максимум на директора по АХЧ средней руки института. А ставить кого-то из той же шайки — только шило на мыло менять. Так, Олежка?
Народный Председатель в упор смотрел на него.
— Можешь не отвечать, — хмыкнул Шварцман. — Я сам все прекрасно знаю. Когда Сашка... Треморов прогрызал зубами дорогу наверх, мы с ним постоянно в том же положении оказывались. Но Сашка, в отличие от тебя, прекрасно знал, на что он должен пойти ради власти. Тебе же высокую должность поднесли на блюдечке. Всех-то усилий от тебя потребовалось — один раз сценку разыграть на сборище стариканов, зная, что Хранители тебя поддержат.
Шварцман отхлебнул кьянти.
— Олег, не обижайся, но ты никакой не Народный Председатель. Ты кукла, которой вертят как хотят. Знаешь, почему я тебя на выборах Нарпреда в массовку засунул? Потому что ты не лидер. По своему психологическому профилю ты хороший номер второй. Прекрасно умеешь решать задачи, поставленные кем-то другим, находишь нестандартные и остроумные решения, не оставляешь пыльных углов... Но сам задачи ставить толком не умеешь. Нужен паровоз, который тянул бы тебя вперед. Если бы все прошло так, как я планировал... если бы не клятые Хранители!.. ты бы царствовал, а я бы правил. Периодически ты бы бунтовал за кулисами против меня, я бы усмирял бунт, и мы, оба довольные, и далее управляли бы страной в мире и согласии.
— А потом вы решили меня шлепнуть, — усмехнулся Олег. — Думаете, я забыл? С чего бы вдруг вам своими руками разрушать намечающуюся идиллию?
— Обстоятельства диктовали, — Шварцман пожал плечами. — Я же говорю — Хранители. Я видел, что ты под их влиянием и что мне здесь уже ничего не светит. Всего лишь попытка выжать из ситуации хоть что-то. Со временем ты меня поймешь. Если доживешь, конечно.
Он снова отхлебнул из бокала.
— Вопрос в том, мой мальчик, чего ты хочешь от меня сейчас. Слабо верится, что ты внезапно прислал за мной самолет, только чтобы поплакаться в жилетку. Для того у тебя мой тезка есть. Я тебе для чего-то нужен. И?..
— Я предлагаю сделку, — Олег дотянулся до своего бокала и тоже отхлебнул из него, не спуская глаз с бывшего начальника Канцелярии. — Мне нужна ваша голова. Проблема в том, что я мало что знаю о людях, играющих первую скрипку в закулисных играх. Тут даже досье Канцелярии не поможет — не вносят в них такие детали. А вы прекрасно разбираетесь в наших джунглях. Вы знаете людей, вы в курсе отношений. Вы представляете, на каких струнах надо играть, за какие ниточки тянуть. Я предлагаю вам встать под мою руку. В обмен вы получаете все, что запросите — в разумных пределах, разумеется. И никаких официальных должностей. Я предлагаю вам не власть — скорее, позицию неофициального консультанта по вопросам придворных интриг. Но вы получите возможность вести собственную игру, не слишком самостоятельную, но игру. Я же знаю, для вас хуже всего — безделье в глуши. Ну и, сверх того, деньги, спецпаек, машина, санатории и так далее, сами придумаете, если потребуется. Что скажете?
