Кровная месть

— Я тебя спас, не испытывай мое терпение, — хмуро бросил лорд.

— На титул вы не отзывались, — в голосе почувствовалось сожаление, перемешанное с сочувствием, и даже вызов.

— Обратись к моим слугам, они помогут тебе, — в нем вновь проснулась благородная кровь.

Пожар стер границы, он помогал всем, порой рискуя собственной жизнью, но теперь все вернулось на круги своя. Он высокородный аристократ и судя по всему владелец этих земель, а какой-то оборванец позволяет вести себя неподобающе. Его место в лучшем случае у костра, где спутники нового владельца земель стараются утешить погорельцев. И барон Лавит сейчас вовсе не склонен выслушивать слова благодарности. Он только что потерял старшего сводного брата и всю его семью!

— Я леди Эсма Даркар, — невообразимое нечто постаралось придать своему голосу глубины и значительности.

Брайан разозлился. Одно дело называть его по имени и другое выдать себя за члена его семьи!

— Эсма погибла вместе с семьей брата. — Лавит развернулся и стал наступать на грязного недоделка, — еще одно слово и мои люди бросят тебя в этот жертвенный огонь. Хочешь стать частью моей семьи? Так я тебе это устрою!

Он выбросил руку в сторону пожара. Вся его фигура вибрировала от негодования. Им двигали чувства гораздо сильнее, чем просто желание наказать или проучить мальчишку за наглость.

В этот момент подросток, которого он спас одним из последних, сорвал шерстяную шапку с головы и светлые волосы рассыпались по плечам, блеснув в свете костра. Существо торопливо принялось раздеваться. Тонкие пальцы расстегивали едва держащиеся пуговицы на стеганной куртке, затем быстро сорвали одежду.

Перед бароном стояла хрупкая девушка, обнажившаяся по пояс. Светлые локоны прикрывали одно плечо, на него смотрели горящие огнем глаза, но он не мог отвести взгляда от округлостей груди. На аккуратных, способных поместиться в мужскую ладонь полушариях, волнами пробегал причудливый рисунок, проступающий сквозь кожу. Он знал об этой особенности племянницы. Еще при рождении ребенок был наделен магией.

— Дьявольщина! — недовольным тоном воскликнул барон и стремительно подошел к девушке, — Не надо всем показывать, кто ты есть.

Его руки накинули обратно куртку на плечи и плотно запахнули на груди.

Да, барон находился в шоке в этот момент. Только что он оплакивал брата и его семью, как в это же мгновение Эсма — судя по всему единственная выжившая родственница — предстала пред его глазами.

— Эсма? Леди Даркар? Ты жива?

Вопросы сыпались один за другим, но он старался говорить не громко. Кто знает, не находятся ли неподалеку те, кто стремился уничтожить старшую ветвь рода?

Лавит оглядывался по сторонам, впервые заботясь не о себе, а о ком-то еще из своей семьи.

— Дядя! — неожиданно для барона девушка рухнула к нему в объятия.

К вниманию молодых девушек барон давно привык, и это понятно. Его происхождение привлекало многих, но тогда они рассматривали его в другом смысле. Сейчас же он выступал как глава рода. От него требовалась опора и поддержка. А еще защита. Именно в этот момент Брайан почувствовал всю тяжесть ноши, перешедшую от старшего брата.

Он сам всегда считал себя "на вольных хлебах". Мог позволить себе лишнего, вести как заблагорассудится и всегда знать, что старший брат направит, поддержит, заступится. Сейчас его место занял сам Лавит. В этот момент он глава семьи и чудом спасшаяся дочь герцога полностью на его попечении.

— Ох, Эсма! — только и мог произнести барон, — Теперь я с тобой и позабочусь обо всем.

Эти простые слова от почти незнакомого человека вызвали слезы, и племянница разрыдалась на груди единственного родственника. Лавит чувствовал себя не в своей тарелке, но понимал необходимость оказать девушке поддержку. Он потерял брата, а она буквально всё. Родных: отца и мать, а так же имущество.

Увы, но закон гласил, что наследниками могут быть только мужчины.

Эсма могла получить большое приданное от отца, но из-за его смерти теперь она становится в ряд с бедными аристократами, живущими подачками от более успешных родственников. Все, что девушка может предложить — это ее имя. Любой торгаш, желающий стать знатью, уцепится за такую возможность. Сама леди Даркар этого еще не осознает, но барон Лавит понимает всю глубину безысходности положения племянницы, в один миг превратившуюся из богатой дочери герцога в иждивенку.

Но пока он ей об этом не скажет. Ее горе слишком велико, чтобы осознать пропасть в которую она попала. Без родителей и без семьи даже с поддержкой дяди она будет нищей невестой, в сторону которой мало кто не взглянет.

— Плачь, Эсма, плачь, — ласково говорит Лавит, — Женщинам всегда становится легче, когда они льют слезы.

— Я отомщу! Моя кара обязательно найдет виновного! И я его уничтожу! — слышалось сквозь всхлипы.

Дядя прижимал к себе хрупкую фигурку, гладил по спине, ощущая судорожные рыдания, и смотрел на зарево пожара. Постепенно в его голове рождался план.

— Эсма, ты должна успокоиться. Не нужно напрасных слов. Нельзя давать клятвы, которые ты не собираешься выполнять, — по-доброму, почти по-отечески выговаривал барон.

— Я найду тех, кто убил моих родителей! — запальчиво, сквозь слезы заверила его девушка, — Обязательно найду! Я объявляю кровную месть!

— Тише! Тише, Эсма. Ты слишком молода, да к тому же женщина, чтобы говорить о кровной мести. Твоя боль еще слишком сильна. Пройдет время, и ты успокоишься, позабудешь ... — пытался хоть как-то успокоить барон.

— Я не успокоюсь никогда! — возразила ему леди Даркар, — Кровь погибших взывает к отмщению!

— Эсма, ты слишком взволнована ...

Она не дала ему договорить, ожидая новых заверений, что девушке не позволено мстить за родителей. Кровная месть — дело мужчин. Но не каждый решится на это. А она точно знает, что не успокоится, пока виновные в смерти ее родителей не расплатятся за свершенное злодеяние.

— Мое решение твердо! — твердо произнесла девушка, — Оно не изменится. Виновные в гибели родителей должны ответить.

Барон молчаливо рассматривал решительное, перемазанное сажей личико племянницы и старался найти доводы, которые заставят леди Даркар передумать. Он, как старший и более опытный родственник, понимал всю серьезность положения, в которой оказалась племянница. Законы строги и четко прописывают материальную зависимость женщин от родственников — отца или мужа, а так же передачу титулов по мужской линии.

Даже король не сможет ей помочь. За исключением, если она не станет его любовницей. Тогда все решится одной волей сюзерена — одарить состоянием и обеспечить жизнь в роскоши. Но барон Лавит очень сомневался в решительности Эсмы, чтобы предполагать о столь своеобразной и высокой карьере племянницы. Да и его величество предпочитал брюнеток в возрасте. Кроме того ходили слухи о его склонности к замужним дамам. Король предпочитал созревших к любовным утехам женщин, и минимальные шансы сосватать ему невинную девицу в жены не воодушевляли.

— Эсма, дорогая, — ласково приговаривал барон, — Сейчас мы отправимся в мой замок. Там ты будешь в безопасности, придешь в себя, успокоищься, а потом мы поговорим. Нам обоим всем нужен отдых. Я соболезную о твоей утрате. Ральф для меня был самым близким человеком. Моя душа скорбит о нем.

В ответ раздались рыдания.

Брайан не знал какие еще слова произнести, чтобы утешить племянницу. Все казалось ему напускным, неправильным. Слова, которые должны выражать эмоции, чувства, затерты, потеряли свою значимость.

ГЛАВА 5

Два года спустя. В столице

В столичном парке поздняя осень уже задумывалась о предстоящей зиме. Пожелтевшие листья осыпались под ноги прогуливающимся горожан, решившим в последние погожие деньки посвятить лицезрению увяданию природы.

Холодный ветер напоминал о необходимости позаботиться о теплом и уютном жилье в ближайшие время. Багрянец перемешивался с яркой желтизной, отчего наряды местных модниц терялись среди буйства природы.

В этот раз я выбрала зеленое платье для верховой езды. Теплый плащ с меховой подкладкой красиво прикрывал круп лошади, капюшон спасал от резких порывов ветра прическу с приколотой модной шляпкой. Руки затянуты в плотные перчатки. Это позволяло увеличивать время прогулки и не замерзнуть в прохладную погоду.

Когда-то о такой богатой одежде мы с мамой только мечтали, подробно пересказывая детали кроя. Сейчас же мне не трудно было объяснить портнихе свои предпочтения, ведь столько раз рисовала в воображении наряды.

Прогулка в парке мне нравилась. Степенные горожане шли не спеша, иногда останавливаясь, чтобы поприветствовать знакомых, обменяться последними новостями. Мой наряд, породистый рысак под седлом и я сама привлекала любопытные взгляды. Самооценка от этого становилась с каждым разом все выше. Приятное осознание, что моя внешность вызывает восхищение, радовало.

Омрачало это времяпрепровождение два момента. Первое: частые и длительные прогулки стали необходимыми после представления при дворе. Охотникам за приданным стало известно о сумме, которую дает за мной дедушка. И с тех пор я стала лакомым кусочком для желающих поживиться — от молодых аристократов младших сыновей в семье до почтенных вельмож, с вожделением поглядывающих на юную внучку графа. К тому же единственную близкую родственницу. Это говорило о том, что мой супруг вправе рассчитывать не только на деньги от брака, но и на дополнительную финансовую поддержку со стороны графа, души не чаявшего во внучке. Именно об этом сплетничали в королевском дворце, стоило оказаться под его крышей.

Бесконечные визиты потенциальных женихов стали утомительны. Я чувствовала оценивающие взгляды, словно они срывали одежду и взвешивали меня или подсчитывали наличность в кошельках деда. Единственная возможность избежать ухаживаний оказалась прогулка верхом в сопровождении телохранителя.

Вот он как раз был второй проблемой. Наглый, нахальный, ставящий себя выше всех, хотя его темное происхождение не дает такого права. Он раздражал, едва появлялся в поле зрения. Надо признать, в его присутствии "женихи" старалась не надоедать своим обществом и ограничивались общими фразами, сокращая беседу. В первое время меня атаковали в любом месте, едва выезжала. Но надо отдать должное Черному псу, он в нужное время бросал пару слов, направлял агрессивного вороного жеребца на лошадей поклонников и в итоге сумел добиться для меня свободы передвижения. В душе была ему благодарна за помощь, но вслух никогда об этом не скажу. Это его работа, за нее ему платят. И если будет плохо исполнены обязанности, то это позволит избавиться от страшной рожи наемника.

Внешность спутника каждый раз бросалась в глаза, и даже два месяца, проведенные бок о бок, не помогли сгладить впечатление. От его уродливого вида невольно передергивала плечами от омерзения. Черный пес ехидно улыбался в ответ, заметив непроизвольную реакцию. Кажется, ему нравилось меня шокировать.

Впрочем, пользы от его присутствия оказалось больше, чем неприятное ощущение от его постоянного нахождения рядом, а потому решила на время смириться с присутствием уродливого лица в окружении.

— Тарина, зайди ко мне! — позвал дед, заслышав мои шаги.

Дверь в его кабинет приоткрыта. Не торопясь стянула с рук перчатки, развязала тесемки плаща и скинула на руки подоспевшей прислуги. Граф в последнее время помалкивал, не напоминал об условии. Но обостренной интуицией, развитой из-за жизни в бедности, догадывалась, что сегодня внимание к моей персоне проявлено не просто так.

Зимний сезон начался. В мои обязанности входило посещать каждый вечер по одному балу, где должна показываться во всей красе перед потенциальными женихами, а так же очаровывать и искать мужа. Если к танцам претензий не было, то вот с выбором спутника жизни не торопилась. Однако, у вредного старикашки намерения, судя по всему, иные.

— Я только что вернулась с прогулки верхом, дедушка, — ласковым голосом сообщила родственнику и поторопилась приложиться губами к щеке нездорового цвета.

— Одна? — недовольно спросил граф.

— Нет, конечно! — сразу же запротестовала, — С Черным псом.

— Кроул знает свое дело, — с удовлетворением в голосе заметил дед.

В ответ промолчала. В профессионализме сомневаться не приходилось, а вот другие его качества не внушали оптимизма.

Горничная все же проболталась о его бесконечных связях с женщинами. Количество имен и подробностей, вываленных однажды в дружеской беседе, наводили на мысль о преувеличении. Не может же, в самом деле, человек участвовать с утра до вечера в распутстве? Он меня охраняет, а я как-то не замечала никаких признаков мужского интереса ни к кому вокруг. Поэтому с тревожными новостями не торопилась к деду за защитой от мрачного и вечно насмехающегося телохранителя.

— И все же я спрашивал сейчас не о Черном псе, — дед позволил брюзжащие недовольство в голосе.

Плохой признак. Граф чрезвычайно редко позволял себе проявлять эмоции. С годами он становился все больше похожим на замершую статую в любимом кресле перед камином в прохладное время года и на плетеной скамье в тени сада. Подслеповатые глаза замирали, и создавалось впечатление, будто он не замечает ничего вокруг. Однако, от его внимания ничего не ускользало. Тихий голос, мягкая манера произносить приказы не могла обмануть слуг, знавших крутой нрав хозяина дома.

— Вы сами не захотели нанять компаньонку, — напомнила родственнику, но постаралась, чтобы слова не прозвучали укором.

На меня во дворце посматривали вдвойне с любопытством по этому поводу. Однажды пришлось отвечать на неудобные вопросы одной из фрейлин королевы. Как я могла объяснить нежелание деда предоставлять мне патронессу? Он ничего не объяснял, только озвучил условие о моем скорейшем замужестве. Кажется, граф считал достаточным присутствие рядом со мной обезображенного наемника, отпугивающего внешним видом не только женихов, но и потенциальных подруг.

— Она тебе не понадобится, если ты поспешишь выйти замуж. Я не буду платить сплетнице за возможность сунуть нос в мои дела, — упрямо поджал тонкие губы старец.

Ах, вот в чем дело! Дед не желает никому объяснять мое происхождение, а тем более давать возможность распространять подробности давнего скандала. Порой казалось, старый граф испытывает раскаяние в своем жестком решении выгнать дочь из родного дома.

— Но виконтесса Чернель высказала неодобрение моим визитам в одиночестве, — вздохнув, произнесла я.

— Мне нет дела до мнения старой карги, — сердито фыркнул граф.

Невольная улыбка расползлась на губах, постаралась сдержаться и не съязвить по поводу возраста деда. На вид "старая карга" годилась графу в дочери, если бы тот женился очень молодым.

— Она фрейлина королевы. Думаю, мне высказывали неудовольствие ее величества по этому поводу, — кусая губы, чтобы не рассмеяться, вежливо произнесла и отошла к окну, стараясь скрыть свою реакцию.

Дед все еще считал себя молодым, и иногда замечала его подмигивания женщинам. Однако, устраивать его счастье не собиралась. Ведь тогда я перестану быть его единственной родственницей, а мириться с молодой "бабушкой" и новой графиней в одном доме то еще удовольствие.