— Что удалось зафиксировать визорам? — пока что Охаб не готов был принять решение. В нем боролись противоречивые чувства: долг и жажда мести, его одержимость службой и одержимость личным врагом, преступником, в очередной раз избежавшим тысячу раз заслуженную кару. Душа рвалась в клочья, металась, и даже Баал был не в силах успокоить своего капитана, повлиять на его душевные раны. Но все это было в душе, внешне мужчина оставался холодным, а его выражение лица вполне можно было бы сравнить с каменной маской.
— Мы зафиксировали всплеск эфтра, внутри корабля. Данные приборов зашкалило, так что мы не можем сообщить критичные значения. Заснят и запротоколирован процесс трансформации и появление новой усовершенствованной манты. Отследить след корабля мы не можем, мешает шторм, — без запинки отрапортовал первый помощник. — Зафиксировано незначительное повреждение нашего корабля, нас задело струнами эфира, в момент из раскрытия. Ремонтные бригады уже приступили к устранению всех последствий. К окончанию шторма мы сможем продолжить выполнение задания.
Диксон смотрел на Охаба с сомнением и ожиданием, от него не укрылось, что капитан слишком бурно отреагировал на появление на их пути старого преступника и его разваливающегося на части корабля. Да и то, что произошло дальше, могло повлиять на дальнейшие выполнение их миссии. Мужчина понимал, что найти манту и разобраться в случившемся важно, почетно и может увековечить в истории имена всех членов экипажа, но интуиция подсказывала Диксону, что от этой истории стоит держаться, как можно дальше. Все может плохо закончится!
— Значит, все данные сохранены? — медленно растягивая слова, протянул Охаб. С огромным трудом, но ему удалось взять себя в руки и успокоиться, вспомнить о долге и присяге, о том, что ему поручено вышестоящими офицерами. Долг превыше всего — так он жил, и Дейв Лоттер не сможет этого изменить, не разрушит его жизнь и планы снова. Как же это тяжело! В груди что-то сдавило, да так, что капитан практически задыхался, его тянуло в шторм, в погоню за врагом, но это было бы в корне неверным решением, можно даже сказать, что опасным и для жизни, и для карьеры. Он поступит правильно, в очередной раз продемонстрировав всем, что его не просто так считают одним из лучших капитанов в изумрудном космосе.
— Так точно, капитан.
— Хорошо, — Охаб окончательно отключился от сознания кита, вверяя управление исполином экипажу. Дальше они справятся, так что можно не волноваться и заняться другими, не менее важными делами. Направьте все данные наблюдений в адмиралтейство, сообщите описание манты и то, кто является его капитаном. Используйте экстренный канал.
— Экстренный канал, но ...
— Это не обсуждается, мистер Диксон. Ситуация достаточно серьезная для того, чтобы задействовать именно этот канал связи. Если на борту манты прибор генерирующий эфир, Конфедерация Порядка должна его заполучить! В случае, если у вас есть какие-то сомнения в этом вопросе, вы можете отобразить их в капитанском журнале и своем рапорте Адмиралу Пайку, — Охаб смерил своего побледневшего помощника надменным взглядом. Он всегда знал, что Диксон наблюдает за ним и сообщает о каждом его шаге руководству, но делал вид, что не в курсе. Так намного интересней — все можно держать под контролем. Сейчас же капитан испытывал настоящее удовлетворение от того, как вытянулось лицо помощника. Карты открыты, теперь игра пойдет по иным правилам.
— Непременно так и сделаю, — заверил Диксон, быстро приходя в себя. Рано или поздно это должно было произойти.
— Приступайте, и не забывайте, что капитан на корабле я, а не вы, — Охаб не переживал из-за того, что напишет в своем отчете помощник. От таких капитанов, как он не избавляются, к тому же, далеко не у каждого достаточно эфира и силы воли, чтобы контролировать такого большого кита. Просто снобам из Адмиралтейства нужно показать, кто хозяин, сделать вид, что они контролируют все. Что ж, он подыграет им, ему не сложно. В данный момент намного важнее другое. — Пришлите ко мне в каюту старшего визора и первого офицера исследовательского корпуса. Займитесь починкой повреждений и подготовьте все для старта. Как только шторм стихнет, мы продолжим выполнение порученной нам миссии.
— Все будет исполнено, капитан.
Диксон испытывал к Охабу весьма противоречивые чувства. С одной стороны, он ценил капитана за профессионализм, восхищался способностью этого мужчины, принимать верные и взвешенные решения, контролировать себя. Но с другой — ему категорически не нравился Охаб; первый помощник не мог избавиться от ощущения, что в этом человеке что-то неправильно. Что? Почему? Диксон не знал, но не доверять нутру у него не было причин, ну, а мысли о том, что виной всему банальная зависть и вовсе отметал. Он не такой! Что-то с его капитаном не так — пока что это недоказанный факт. Вот и сейчас, вроде бы все верно и правильно, а приказы Охаба разумны, но казалось, что они ведут в бездну и повлекут за собой ужасающие последствия.
* * *
Охаб удобно расположился в кресле, сделанном специально для него — спинка идеально повторяла конур спины, позволяла устроиться с максимальным комфортом. Баал позаботился о том, чтобы каюта его капитана была идеальна и соответствовала всем требованиям мужчины — на это преобразование ушло немало эфира, но результат того стоил. Здесь Охаб находил успокоение и мог поразмыслить о делах без лишних свидетелей. Это его убежище, куда никому нельзя ступать без его личного дозволения, даже в капитанском кресле, он не ощущал себя так, как этом помещении.
Мужчина окинул усталым взглядом бежевые стены, на которых красовались шедевры прошлого. Его страсть к искусству была странной и, казалось бы, возникла на пустом месте, но Охаб не мог отказать себе в покупке новых картин. Ему нравилось наблюдать за запечатленными моментами чужой жизни, за полетом фантазии и кисти творцов. Картины имели собственную душу, особую прелесть, но в данный момент их чарующий мир, был не в состоянии увлечь его. Мысли капитана снова и снова возвращались к тому, что ему довелось увидеть глазами корабля. В тот миг он был китом, он лично пытался уничтожить врага, сокрушить его своей безудержной яростью, столько лет клокотавшей в его душе. Он видел и чувствовал все, больше, чем любой прибор на корабле, даже визорам не дано так четко все увидеть, еще никогда они с Баалом не были настолько близки, не сливались настолько тесно. Корабль жил его желаниями, стремлениями своего капитана, и Охаб был благодарен за это. Благодарен, но не достаточно для того, чтобы наивно назвать кита другом, для него он все еще орудие.
— Что это было?
Перед мысленным взором мужчины вновь появилась картина трансформации. Бесподобное и чарующее зрелище, которое мало кому доводилось видеть! Жаль, что он не художник, не способен взять в руки краски и перенести все увиденное на холст. Но зато у них есть записи, их можно пересматривать снова и снова, изучать, анализировать и возможно, однажды это даст результат, они смогут понять природу случившегося. Как эфир может зарождаться внутри корабля? Даже Баал был удивлен и поражен, он не понимал, что происходит и боялся. Еще никогда Охабу не доводилось ощущать страх своего корабля — неприятное чувство, от него хотелось бы избавиться навсегда. Его кит огромен, силен и хорошо вооружен, во всем изумрудном космосе не найдется второго такого корабля! И все же, трансформация манты вызвала у него страх и первородный ужас.
Дверь каюты бесшумно отъехала в сторону, и на пороге появилось двое. Один — высокий тощий мужчина, с красноватой кожей восьмью парами глаз, расположенных одна над другой. Вторая — миниатюрная полная женщина, не больше метра роста.
— Капитан, вызывали? — с порога произнесли визитеры.
— Да, проходите, я намерен обсудить с вами случившееся во время атаки на манту. Но, думаю, вы и сами догадались о причинах, по которым вы здесь, — и снова внешне он была сама невозмутимость.
— Так точно капитан.
Мужчина замер напротив Охаба. Будучи старшим визором корабля он был воодушевлен и возбужден, ведь даже его знаний об эфире было недостаточно для того, чтобы сделать выводы. Ему не терпелось обсудить, приступить к изучению, стать первооткрывателем. Что же касается женщины, то она, не мешкая, устроилась на свободном кресле, которое моментально начало меняться, принимая удобную для нее форму. Подобное расслабляло, но отказывать себе в комфорте первый офицер исследовательского корпуса не собиралась, ведь им предстоял долгий разговор.
— Что ж, тогда давайте приступим. Я хочу знать, что вы думаете, как намерены действовать, учитывая события сегодняшнего дня, — тот факт, что он передал всю информацию в адмиралтейство, не значит, что он обо всем забудет. Охота продолжится, рано или поздно он настигнет своего врага и Дейв Лоттер получит по заслугам!
Дейв: Добро пожаловать на Рух
Дейв пребывал в шоке, насколько это определение вообще можно отнести к человеку его профессии и судьбы, ведь повидал он немало: и странного, и жуткого, и просто необъяснимого. Но то, что случилось сегодня было за гранью всего, что можно вообразить. Мужчина вообще не понимал, что происходит, у него в голове не было ни одного приемлемого объяснения преобразованию Эниля. Не было его и у самого корабля, не способного описать последние изменения. Старый капитан не знал, как поступить: избавиться от Мэнес, снова потерявшей сознание и находящейся в медицинском отсеке, сдать её гигантам изумрудного космоса на опыты и так заслужить индульгенцию и подзаработать, забыть обо всем или все-таки попытаться разобраться в этой запутанной истории. Вариантов много, но выбрать нужно только один, от которого уже не отступиться. И дело не в возможностях, а в том, что у него осталось, не так уж много времени в запасе, чтобы метаться. Он не корабль, так что эфир его не омолодит и не изменит, он все еще старик и таковым останется. Эниль получил второй шанс, сможет прожить новую насыщенную жизнь, полную опасностей, открытий и свершений, он стал уникальным. Что же касается его капитана, то он все еще движется в сторону своего неминуемого заката, и на этом пути невозможно повернуть назад.
— Что скажешь, друг? Что нам делать с этой девочкой, что смогла спасти нас и даже провести через шторм, губительный даже для гигантов? — Дейв провел дрожащей рукой по креслу капитана. Он все еще не решался занять свое законное место. Мужчине отчего-то казалось, что в нем больше нет необходимости, а отношения с помолодевшим кораблем станут другими. Это был самый настоящий страх вновь лишиться всего, самого смысла жизни. Если он не нужен кораблю, то зачем жить? Волочить жалкое существовании на какой-нибудь захолустной планетке он точно не сможет.
Конечно же, ответа не последовало, для того, чтобы услышать голос живого корабля нужно подсоединиться к нему, стать единым целым, открыть свое сознание. Дейв все это понимал, так что ему оставалось лишь решиться на этот шаг, дать шанс старому другу доказать, что между ними ничего не изменилось или услышать, что в нем больше не нуждаются. Запасов эфира кораблю хватит на пару месяцев, за это время можно найти того, кто захочет управлять таким красавцем. Страшно. Такое мужчина ощущал лишь раз, в тот самый день, когда впервые подключился к кораблю, ощутил, как чужое сознание проникает в него, а собственный эфир стремительно покидает его тело.
— Я глупый старик.
Дейв осматривал приборы своей манты, они были устроены так, что не было необходимости подключаться непосредственно к кораблю, достаточно ввести координаты, активировать все рычаги и тумблеры. Пока у корабля есть эфир, он сможет двигаться самостоятельно, ему не нужны навыки капитана. Мужчина ощущал себя отвратительным, жалким трусом, готов был сам себе безжалостно выдать черную метку. Нельзя убегать и прятаться вечно, рано или поздно ему снова придется сесть в кресло капитана, хотя бы для того, чтобы проститься. В глазах неприятно защипало от этих мыслей, а в носу засвербело — он уже и не думал, что способен на такие проявления чувств.
'Страх, хотя и является спасением, не должен нами руководить, он отравляет душу, делая тело слабее, разум глупее, он не позволяет видеть очевидных вещей' — эту фразу сказала ему мать, в тот день, когда они виделись последний раз. Он запомнил её, частенько повторял, хотя и не понимал смысла сказанного. Сегодня для Дейва все прояснилось, на заре собственной жизни до него дошло, что же пыталась сказать ему самое родное и близкое существо. Эта мысль была проста настолько, что оставалось только поражаться, почему до этого самого мгновения, его ни разу не озарило.
Отринув все сомнения, не обращая внимания на трепещущее сердце и трясущиеся конечности, мужчина забрался на свое законное место. Им с Энилем есть о чем поговорить! Здесь и сейчас необходимо прояснить ситуацию — это оптимальное решение избавить обоих и капитана, и его корабль от напряжения. Дейв немного поерзал, отмечая, что капсула стала намного удобней, Неудивительно, она тоже претерпела изменения, стала более эргономичной. Провода-жилы тут же потянулись к капитану, они касались его осторожно, боязливо, словно впервые. Похоже, боялся не только Дейв...
* * *
— Ну, здравствуй, старый друг, — капитан чувствовал себя виноватым и точно знал, что Эниль понимает это. Их чувства и мысли снова едины, словно ничего и не произошло. — Прости, что так долго не решался поговорить. Для меня это нелегко, особенно после того, что произошло с нами... С тобой. Все это не укладывается в голове, я просто не знаю, что сказать, что думать. Такое даже в бредовом сне не приснится. Все то, что я знал, во что верил, внезапно пошатнулась, а картина мира оказалась не такой уж стабильной.
— Все это могу сказать и я.
— Ты ничего не знаешь о ней?
— Нет, ничего. Я даже не понимаю, откуда взялся эфир, к тому же такой чистоты. Это словно момент гибели звезды — это ощущение ни с чем нельзя перепутать. Каждый корабль помнит его.
— Она сможет это повторить?
— Не знаю. Нужно повторно подключиться, чтобы понять.
— Но ты не хочешь, — понимающе произнес Дейв. Как же ему не хватало, этого единения. В такие моменты ему казалось, что он говорит сам с собой, но это не безумие, в нечто большее.
— Не знаю. Все слишком странно, — корабль некоторое время молчал, не решаясь продолжать, а капитан все это время ощущал движение его мыслей, трепещущие, словно крылья звездной бабочки, чувства. — Я не удержусь, захочу попробовать еще. Чистейший эфир, невероятные возможности, ощущение триумфа и всесилия. Я мог сразиться с китом и выйти победителем, такое ни одной манте и не снилось.
— Ты всегда был бойцом, как и я.
— Но это не свойственно моему виду, — Эниль был в растерянности. — Мэнес сняла ограничения, наложенные природой, позволила моей душе отобразиться во внешнем виде. Я хочу попробовать еще, узнать, что еще эта девочка может дать мне.
— Я понимаю, друг мой, — и снова на душе стало тоскливо. Весь этот разговор был одним большим прощанием. Так казалось Дейву, с каждым словом убеждающимся в том, что он лишний. Это были его чувства, мысли и тревоги, они передавались манте, сливались с чувствами помолодевшего корабля.
