— Терпение, Ваше Высочество, я сейчас всё объясню, — учитель осторожно подобрался к другому краю доски, — речь идёт об особых достоинствах, приличествующих именно принцу. Это достоинства, связанные не с телом или душой, а с деяниями. Прекрасный принц становится прекрасным принцем, совершив деяние, подобающее прекрасному принцу.

— Что же он должен сделать? — принцесса почувствовала какое-то непонятное волнение, как будто что-то шевельнулось у неё в душе — в такой глубине, куда она никогда не заглядывала даже во сне. Ей стало немного не по себе.

— Он должен убить дракона и освободить принцессу, — развёл руками учитель. — Вот как это происходит.

Он повернулся к старому магическому зеркалу, висящему рядом с доской. Оно было покрыто пылью — им давно не пользовались, принцесса не нуждалась в демонстрациях.

— Сейчас, Ваше Высочество, — он подошёл к зеркалу, засунул в него руку по локоть, и чем-то щёлкнул. — Покажи нам прекрасного принца, — приказал он.

Поверхность зеркала пошла волнами, а потом появилась картина: обнажённая красавица, прикованная к чёрной скале посреди бушующего моря. По морю плыл конь, на нём сидел всадник с копьём в развевающемся алом плаще. В другой руке у него было что-то, закрытое тканью. Лицо всадника не было видно.

А из моря поднималось что-то огромное и настолько чуждое человеческому естеству, что взгляд соскальзывал, не в силах удержаться на его облике.

— Это аллегория, — заторопился учитель, — её следует понимать иносказательно...

— Подожди, — принцесса снова наморщила лоб. — Я сама.

Картинка замерцала, обрастая смыслами. Ну конечно, скала — это материя, в данном случае тело. Прикованная к нему красавица — заточённое в тело душа, обычный платонический образ. Море — бессознательное, то, что ниже ума и не может быть познано. Дракон...

Что-то шевельнулось в ней. Что-то очень глубоко лежащее, спящее до поры — и очень, очень голодное.

"Я не хочу ничего знать о драконе", — поняла принцесса.

Она сжала голову руками. Перед глазами поплыли круги.

"Дракон — это то, о чём я ничего не хочу знать" — появилось у неё в голове.

— Покажи мне дракона, — обратилась она к зеркалу.

Поверхность зеркала снова пошла волнами, почернела. На мгновение в нём отобразился какой-то образ — и тут же оно треснуло и раскололось на мелкие части.

Учитель охнул, упал на колени и принялся руками собирать осколки.

— Зачем ты это делаешь? — не поняла принцесса.

— Осколки магических зеркал опасны, — кряхтя, выдавил из себя учитель, — мелкий осколок может попасть человеку в глаз, и тогда он будет видеть мир сквозь то, что было в этом осколке. А если в осколке дракон...

— Расскажи мне о драконе. Что он такое? — пересиливая себя, потребовала она.

— Я всего лишь учитель, Ваше Величество, — старик встал и почтительно склонился, — я ничего не знаю о драконе. Я только знаю, что он существует. Он живёт вне, но приходит изнутри. Он вечно голоден и питается душами, но не может насытиться. И только прекрасный принц может победить его, но никто не знает, как.

— Где живёт дракон и откуда он приходит? — настаивала принцесса, перебарывая мучительное сопротивление. Она не хотела знать, где живёт дракон и откуда он приходит.

— Дракон живёт в принцессе, — прошептал учитель, не в силах противиться приказу. — Внутри каждой принцессы живёт дракон, это и отличает принцесс от простых женщин. И если не придёт принц... о, не принуждайте меня, Ваше Высочество! — взмолился он.

— Во мне тоже живёт дракон? И что со мной будет, если не придёт принц? — настаивала принцесса. — Отвечай, или я рассержусь.

— Я люблю вас, как и мы все, Ваше Высочество, — учитель вновь пал на колени, — и не могу причинить вам боль. И я не могу противиться вашей воле... — он охнул и неловко осел на бок. Глаза его закатились.

Принцесса посмотрела на неподвижное тело. Ей было жаль старика — но где-то глубоко, в самой глубине души, она чувствовала другое: как будто какая-то тварь голодно облизнулась.

Она подошла ближе, взяла самый большой обломок зеркала и глянула в него.

В зеркале отразилось её лицо, и оно было прекрасным. Но принцесса чуть не вскрикнула от ужаса, таким чужим ей показался собственный взгляд.

Таким взглядом хищники смотрят на добычу, внезапно поняла она. И разглядела в своих зрачках две жёлтые искры.

— Это было у моря, где лазурная пена, — напевала принцесса, терзая клавесин, — там где радость страданья нас ждёт впереди...

— Королевна мечтала, — подтянул маленький паж вторым голосом, — что из сладкого плена... — он запнулся и покраснел, некстати сообразив, что королевна и принцесса — это одно и то же.

Принцесса тоже об этом подумала — и улыбнулась. Ей нравилось дразнить этого мальчика, такого красивенького, глупенького... сладенького.

Последнее слово ей не понравилось — это было не её слово. Нахмурившись, она попыталась понять, откуда оно взялось.

"Это чужая мысль" — всё, что она смогла сообразить. Дальше её знаменитая сообразительность ей отказывала — зато почему-то выплывало из памяти разбившееся зеркало.

"Я хочу понять", — решила принцесса. "Я хочу увидеть то, чего я боюсь".

Решение пришло почти сразу, подозрительно быстро. Она поняла, что надо делать — и не стала ждать.

Паж тихо охнул, когда руки принцессы обвились вокруг шеи. И густо, отчаянно покраснел, отвечая на поцелуй.

Губы их слились. Потом паж тихо вскрикнул — как от несильной боли — и внезапно отяжелевшее тело выскользнуло из её объятий. Мальчик был мёртв.

И она знала, что сейчас в её зрачках пляшут жёлтые искры.

Деревянные ступени опасно скрипели, но принцесса не обращала внимания. Она не умела бояться — ведь с ней не могло случиться ничего плохого. Во всяком случае, до сих пор.

Королевская опочивальня охранялась гвардейцами-великанами. На них она тоже не обратила внимания. Во-первых, она была дочерью короля, во-вторых, их палаши и протазаны для неё были не страшнее соломинок.

В спальне горела единственная лампада, освещавшая огромное королевское ложе. Король лежал на подушках, укутанный покрывалом, но не спал.

"Он ждёт меня" — поняла принцесса. "Ждёт каждую ночь, уже много лет" — явилось ей, и что-то внутри неё недовольно заворчало.

— Отец, — сказала принцесса, — я хочу знать всё.

— Садись рядом, — сказал король, показывая на край ложа. — Спрашивай.

— Как это началось? — прямо спросила принцесса, не тратя времени на объяснения.

Король вздохнул. Длинные седые волосы, лежащие на подушке, шевельнулись.

— Наше королевство, — сказал он, — не должно существовать. Земли неплодородны, недра пусты, границы уязвимы, и могущественные соседи давно стёрли бы нас с лица земли. Но королевство существует уже тысячу лет, без особых потрясений. За тысячелетие мы ни разу не воевали, голод и засуха не посещали наши края. Даже бич всех династий — тайные измены и проблемы с наследованием престола — обошли нас стороной, ибо в нашем роду рождались мальчики, и всегда выживали. Как ты знаешь, всё это — благодаря благословению добрых фей, которые ниспослали основателю нашей династии такие дары. Ему же было дано пророчество, что по прошествии тысячи лет родится девочка, которая будет одарена особым образом...

— Да, я знаю, — девушка скривилась. — И про фей я тоже знаю. На самом деле это дочери Ананки, и они совсем не добрые. А теперь расскажи мне про дракона. Кто он и почему я его боюсь?

— Я не могу, — сказал король. — Но есть та, которая может.

От стены отделилась белая тень. У неё не было ни тела, ни лица, но принцесса поняла, кто это.

— Смертная приветствует тебя, Фортуна-Избавительница, — сказала принцесса, склоняясь в почтительном поклоне.

— Дочери Ананке, — богиня не тратила времени на пустые любезности, — поторопились. Сроки этого мира не исполнились. Я ещё поиграю с этой забавной реальностью... Ты хочешь что-то спросить, принцесса?

— Что такое дракон? — спросила та.

Тень придвинулась к её уху и что-то сказала, совсем тихо.

Девушка отодвинулась. Лицо её побелело.

— Ты избавишь меня от него? — спросила принцесса.

Тень покачала головой.

— Я не властна над ним, — сказала чёрная тень. — Только принц может это сделать. Но принцев в этом мире больше не осталось. Первый же твой мужчина просто выпустит дракона на свободу. Сначала он съест его душу, потом твою, потом всех.

— Но если у меня не будет мужчины? — спросила принцесса.

— Тогда он всё равно овладеет тобой — через мысли и мечты. Это займёт немного больше времени, но когда ты подчинишься ему, всё произойдёт быстро. Он съест твою душу, потом — первого, кто прикоснётся к тебе, потом всех.

— Значит, я должна умереть, — просто сказала принцесса.

— И это невозможно. Все первенцы королевского рода выживают, это условие договора, и даже я не могу изменить решение мойр. Но я нашла средство.

На столике перед кроватью появился странный предмет — стеклянная трубка с тонкой иглой на конце. Трубка была заполнена жидкостью.

— Ты должна уколоть себя этим, — сказала богиня. — Введи себе иглу в вену и надави на поршень сзади.

— Что это? — вмешался король.

— Средство, — ответила тень. — Принцесса не умрёт, но заснёт глубоким сном. Который будет длиться столько, сколько понадобится, пока не родится настоящий принц. Или пока дракон, живущий в ней, не умрёт от голода. Возможно, — добавила она, — этого никогда не случится, и она будет спать до конца времён.

— Если другого выхода нет, — сказала принцесса, — да будет так.

— Ты должна сделать это сама, по своей воле, — напомнила тень. — Никто, кроме тебя, не может этого сделать. Будет больно.

— Хоть какое-то новое чувство, — принцесса через силу улыбнулась, беря в руки трубку с иглой. — Покажи мне, куда.

— Выпрями руку, — сказала тень, — и найди синюю жилку. Ты должна попасть в вену. Осторожнее.

Принцесса слегка вскрикнула и прикусила губу.

— Теперь нажми, — сказала тень. — Чуть медленнее, не сразу. Вот так, а теперь...

С грохотом распахнулось окно, и три высокие тени появились в спальне. Ночник погас, задутый ветром. Зазвенело стекло. С королевского ложа донёсся задушенный хрип. И — смех. Фортуна-Избавительница смеялась.

Но принцесса уже ничего не слышала.

Спящая красавица. Третья версия, научно-фантастическая

Как это обыкновенно бывает даже у самодержцев, у Короля родилась дочь. Обычный здоровый ребёнок без явных физических и умственных дефектов.

Король, однако, остался недоволен. Потому что он был Король и привык к тому, что у него должно быть только самое лучшее. Королева, в общем, была того же мнения. К тому же она небезосновательно опасалась, что Королю придёт в голову попробовать ещё раз, а новая беременность и роды означали прощание с остатками былой красоты. Кроме того, халтурно сделанная королевским лекарем эпидуральная анестезия не подействовала, и у Королевы сохранились не самые приятные воспоминания о таинстве родов.

Короче говоря, счастливые родители обратились к Архимагу.

Архимаг был частнопрактикующим специалистом и на королевской службе не числился, несмотря на неоднократные предложения. Попытки Королевской Инквизиции придать этим предложениям убедительности кончались плохо: Архимаг имел нехорошую привычку превращать господ инквизиторов в жабонят и пиявочек. В золоте он тоже не нуждался, так как владел философским камнем и делал презренный металл в товарных количествах. Тем не менее, иногда он снисходил до просьб августейшей четы. Впрочем, раз на раз не приходилось.

Поэтому Король с Королевой явились в замок к Архимагу лично, без свиты, а телохранителей оставили на пороге. Во-первых, телохранителей Архимаг тоже любил превращать в жабонят, а, во-вторых, сомневаться в гостеприимстве Архимага было бы невежливо.

Архимаг выслушал рассказ августейшей четы относительно благосклонно.

— Но чего вы, собственно, хотите? — поинтересовался он. — У вас, насколько я понимаю, родился нормальный здоровый ребёнок. Насколько я знаю её гороскоп, самая обыкновенная королевская дочка...

— Нет! — вскричал Король. — Меня это не устраивает. Я не хочу, чтобы моя дочь была обыкновенной! Я хочу, чтобы она была идеалом!

— Интересная идея, — Архимаг поднял бровь. — Это как?

— Во-первых, — Король начал загибать пальцы, — я хочу, чтобы она была необычайно прекрасна... — сам Король не отличался тонкостью черт и небезосновательно опасался, что девочка пойдёт в него.

— Во-вторых, очень умна, — добавила Королева, которая до сих пор сомневалась в том, правильно ли поступила, выскочив за первого попавшегося Короля.

— В-третьих, у неё должно быть прекрасное образование, — хором сказали Король и Королева.

— И чтобы у неё был добрый нрав, — добавил Король, натерпевшийся от супруги.

— Но чтобы она умела за себя постоять, — добавила Королева. — И чтобы не была дурой и шлюхой, — ей опять вспомнилась молодость.

Дальше они, перебивая друг друга, описали в подробностях всё то, чего они хотят от своего золотца. Получалось что-то такое, чего в нашем несовершенном мире не бывает и быть не может.

О чём Архимаг и сообщил счастливым родителям. И заодно признался, что врождённые признаки и судьбу человека он поменять не в состоянии, так как это выходит за рамки ординарного волшебства.

— Оставьте дочку в покое, — посоветовал он им напоследок. — Подрастите ребёнка, выучите шитью, контрдансу, подарите косметичку и дайте пару советов по личной гигиене. Да и выдайте замуж за какого-нибудь соседского принца. Насчёт приданого можете зайти ко мне, я наварю пару мешков золота. Принцы это любят. Чего ещё надо?

На этом сказка могла бы счастливо закончиться, но в этот момент в окно влетела Добрая Волшебница.

Надо сказать, что когда-то — то ли пять, то ли десять тысяч лет назад — Архимаг был женат на этой самой Доброй Волшебнице. Прожили они всего лет пятьсот, после чего с шумом и треском развелись. Кажется, при том разводе потонула Атлантида. С тех пор Архимаг жил один — ну, или, во всяком случае, зарёкся оформлять отношения.

Увы, Добрая Волшебница имела привычку без спросу являться на дом к своему бывшенькому — то с просьбой помочь по хозяйству, то стребовать какую-нибудь матпомощь, то просто попортить настроение, чтоб изменщику жизнь мёдом не казалась...

Кто знает, зачем она явилась на сей раз. Но, подлетая к замку, она услышала разговор Архимага с августейшей четой — и у неё появилась отличная идея.

— Если я не ослышалась, дорогуша, — обратила она к Архимагу нежнейший оскал, — ты не можешь дать королевской дочери ум, красоту, образование и всё прочее? И предлагаешь её родителям оставить дочь дурой и шлюхой?

— Ты же знаешь, — огрызнулся Архимаг, — судьбу и наследственные способности не может изменить никто, кроме Преждерождённых Фей Хаоса.

— Так попроси их об этом! — скзазала Добрая Волшебница, ехидно улыбаясь.