Путь домой

Четыре часа спустя Петр шел по городу с палашом на новенькой перевязи. Мастер и впрямь оказался редкостным профессионалом и, хотя и ворчал, что за такое время даже пуговицу не пришьешь, тем не менее, расстарался. Главное ведь что? Главное — правильно простимулировать процесс. В качестве стимула выступила золотая монета, хотя Петр и подумал, что следовало бы начать немного экономить — все-таки их запас был не беспредельным. Это тебе не дома, на Земле, где золото — обычный, в изобилии встречающийся на многих астероидах металл, далеко не самый ценный и используемый лишь при производстве некоторых видов электрооборудования. Здесь золото имело цену, немалую цену, что интересно, и являлось, вдобавок, основным платежным средством.

Так вот, получив обещание столь щедрой платы, мастер расстарался и сделал простые, но добротные ножны точно в срок. Удобные ножны, надо сказать — клинок сидел в них, как влитой, и совершенно не мешал идти, хотя непривычная тяжесть на бедре все же слегка раздражала. Впрочем, если вспомнить, бластер тоже вначале раздражал — и ничего, привык. И к палашу привыкнет, дайте только срок, а деваться некуда, меч здесь — обязательный атрибут дворянина.

До отхода корабля времени оставалось совсем немного, все, что ему требовалось, курсант уже закупил и отнес в свою каюту и теперь просто шлялся по городу, набираясь новых впечатлений. Город, носящий громкое имя Новая Пермь, как и Новгород-Заморский, изысками архитектуры не страдал, но был очень чистым, только раз в пять больше и ощутимо богаче. Вообще, в отличие от средневековых земных городов, здесь очень следили за порядком и чистотой, водопровод был повсюду, а система канализации крайне эффективной. Все-таки русские, а именно они, судя по всему, составили в свое время костяк переселенцев, народ, склонный к чистоте. Даже скатившись в техническом и, к сожалению, культурном уровне на много веков назад, кое-какие вещи они продолжали сохранять и даже преумножать, во всяком случае, гигиена была более чем приемлемой.

Ближе к центру города Петр обратил внимание, что движение не таких уж и многочисленных жителей стало заметно плотнее и приобрело достаточно четкую направленность. Казалось, у всех появилось какое-то общее дело. Это было уже интересно, и курсант, ловко сцапав за плечо шустро лавирующего между взрослыми людьми пацана, спросил:

— Это куда все прутся?

Мальчишка, подтвердив избитую истину о том, что дети всегда в курсе всего, что происходит, удивленно посмотрел на Петра, моментально определил в нем чужеземца и весело ответил:

— Так на площадь же, ведьму жечь!

После чего ловко вывернулся из рук Виноградова и моментально затерялся в толпе. Надо же, а тренеры в училище утверждали, что из такого захвата освободиться довольно сложно.

А похоже, зря он так восхищался соотечественники. Потеряли они намного больше, чем думал Виноградов, во всяком случае, в моральном плане точно. Что-то не помнил курсант, чтобы в истории древней Руси была охота на ведьм — ее, похоже, позаимствовали из просвещенной Европы, чья хваленая культура была в точности скопирована с какой-нибудь зачуханной обезьяны. Впрочем, в местном диалекте попадались слова не совсем понятного происхождения — то ли английского, то ли французского, то ли еще какого-то. С кем поведешься, как говорится...

Не хотелось, если честно, но на площадь он все-таки пришел — пробиваться против движения на глазах уплотняющейся толпы себе дороже. Правда, на площади, довольно приличных, кстати, размеров он притормозился, оставшись в задних рядах — оттуда потом можно будет спокойно, не привлекая внимания и не прикладывающего лишних усилий, слинять. Однако пока что приходилось терпеть, наблюдая не слишком аппетитное зрелище, разыгрывающееся на площади.

Ведьма, похоже, была не одна — костров планировалось целых три штуки. Хорошие такие костры — дрова, аккуратно сложенные и обильно политые водой, и столбы посреди них. Все правильно — к столбу приковывается ведьма (собственно, к двум уже прикованы), а дрова сырые — это чтобы жертва не умерла быстро, а медленно и мучительно зажаривалась. Со знанием дела все организовано, явно старались профессионалы, не в первый раз занимающиеся подобными шоу. Между поленницами, по оставшемуся свободном пространству, лениво прогуливался какой-то хмырь в одежде, напоминающей облачение то ли католических монахов, то ли вообще протестантских священников. Ну точно — господствующая религия здесь явно не православие. Ничего удивительного, конечно — православие без государственной поддержки во все времена было не слишком жизнеспособно, так что если нашелся ушлый святоша из конкурирующей конторы, шанс у него наверняка был. Судя по происходящему, шансом он воспользоваться сумел и теперь пользовался плодами собственных трудов, что, в принципе, вполне логично.

Между тем, к третьему столбу тоже начали кого-то приковывать. Курсант присмотрелся, благо на зрение никогда не жаловался. К левому столбу прикрутили старуху, по виду — классическую ведьму, точно такую, как изображали на иллюстрациях к приключенческим книгам. Рыхлая, расплывшаяся, крючковатый нос... Словом, вечером увидишь — до утра спать не будешь.

У среднего столба повис на цепях мужчина лет сорока — невысокий, худощавый, с изрядно заплывшим от побоев лицом. Похоже, признания здесь выбивали по тому же методу, что и в средневековой Европе. Одет, правда, в отличие от старухи, довольно богато, можно сказать, щегольски — салатового цвета рубаха, дорогие на вид штаны... Вот сапог не было, но оно и понятно — кто будет портить огнем хорошую вещь, которая вполне может кому-нибудь пригодиться? Одежда, правда, была грязная и драная, ну да в этом тоже ничего особенного не было — палач, видимо, не был любителем прекрасного, а мертвому шмотки тем более ни к чему.

К третьему столбу сейчас приковывали девушку. Ее то за что? Похоже, опять же по примеру Европы — не дала кому надо, вот и объявили виновной во всех смертных грехах. Внешность разглядеть было довольно сложно — к Петру она была спиной, да и расстояние все-таки приличное... Хотя, опять же, если с земным средневековьем параллели проводить, должна быть красивой — европейцы, как и положено варварам, почему-то самых красивых и жгли. Ну и хрен с ней, все равно она обречена. Бросалась в глаза только некоторая замедленность ее движений — то ли опоили чем-то, чтоб не дергалась, то ли еще что-то сделали. А может, просто били до тех пор, пока смерть не стала казаться ей желанным избавлением от пыток. Во всяком случае, девчонка не визжала и не брыкалась, равно как и ее товарищи по несчастью.

Оставалось только досмотреть спектакль до момента, когда будут подожжены дрова и все внимание толпы будет приковано к происходящему, а потом тихо и незаметно слинять. А то еще найдется какой-нибудь юродивый, заорет, что вон тот чужеземец — тоже колдун, раз смотреть не хочет, и у кого-то обязательно появится желание разложить четвертый костер. Толпу легко зажечь, а вот успокоить куда сложнее. Курсант не сомневался, что уж он-то выберется, в крайнем случае, достанет бластер и в два счета сам зажарит всех здесь собравшихся, еще и половину города разнесет на кирпичики, но капитана подставлять не хотелось — ему еще не раз придется заходить в этот порт и дурная слава может сослужить ему плохую службу. Как его примут после этого, догадаться было несложно.

Вот тут-то судьба и подбросила Петру очередную шутку, неясно, правда, хорошую или плохую. Был ведь, был в средневековье обычай, о котором Петр слыхал, и который, как оказалось, присутствовал и здесь. Короче, вышел какой-то жлоб в рясе и проорал нечто вроде "Кто считает, что приговор вынесен неправильно, может выйти на божий суд за любого из приговоренных". Естественно, никто не вышел — дураков нема с церковью проблемы наживать, тем более что церковь представлял монах, без оружия, но с движениями опытного бойца. Видимо, здесь божий суд вершился голыми руками, без пролития крови, так сказать. Вроде, в средневековье так было принято. Так вот, местные промолчали, а Петр влез. Сдуру, наверное, приключенческих книг в детстве перечитал. И естественно, за девушку. Ну что тут сказать — рефлексы впереди мозга сработали, а может, гормоны взыграли, как-никак, несколько месяцев воздержания — не шутка.

Толпа радостно взвыла в предвкушении еще одного бесплатного зрелища, на сей раз неожиданного и потому еще более интересного. Перед Виноградовым мгновенно расступились, давая дорогу, и он, мысленно проклиная собственную глупость, зашагал к центру площади, уже почти равнодушно слушая вопли монаха о том, что в случае проигрыша его имущество переходит в собственность церкви, а сам он признается еретиком и колдуном.

— Благородный господин желает биться на мечах? — с издевательской вежливостью осведомился один из трех монахов, которым, похоже, предстояло судить встречу. Создавалось впечатление, что в победу курсанта он ни на миг не поверил.

— Благодарю, — не менее издевательски отозвался Петр. — Я как-то не привык на безоружного с мечом.

— О, не волнуйтесь, в этом случае брат Федор тоже вооружится. Какое оружие вы предпочитаете?

— А как же "без пролития крови"? Или я неправ и здесь этот постулат не действует?

— Так это же не казнь, а божий суд.

— И все же, раз при нем нет оружия, то не будем терять время — я, знаете ли, тороплюсь. Приступим?

В глазах монаха, с которым Виноградову предстояло драться, мелькнуло нечто, похожее на одобрение. Одним движением он скинул рясу, под которой, как оказалось, скрывался могучий, без капли жира торс, и решительно вошел в обозначенный простой веревкой круг. Петр, не долго думая, снял перевязь с мечом, скинул куртку, благо десантный комбез его остался на корабле, рубашку, сапоги и пояс с ножом и бластером. Последнего, наверное, делать не стоило, все-таки совсем уж безоружным оставаться было чревато, ну да уж раз пошла такая пьянка...

Правила оказались до безумия простыми, человеческий мозг вообще ориентирован на стереотипы. Двое противников в одних штанах могли избивать друг друга как угодно. Запрещенным считался только намеренный удар в пах, хотя опытный боец наверняка мог провести его так, что никто бы и не понял, что это — не случайность. А дальше — бой до смерти или до невозможности продолжать сопротивление, смотря что наступит раньше. Выход из круга — поражение.

Монах и курсант стояли друг напротив друга. Оба на фоне довольно худосочных горожан выглядели внушительно — высокие, мощные, явно сильные мужчины. Монах чуть заметно улыбнулся и вежливо поклонился. Что-то этот поклон Петру напомнил, но вспоминать, что именно, времени не было. Он чисто механически ответил тем же и тут же отступил назад, уклоняясь от молниеносного удара ногой в голову. Потом от второго, третьего... Ну и все, в голове как будто щелкнуло — банальное каратэ с легким налетом местного колорита. Опасно, конечно, но не то чтобы очень — в училище им преподавали куда более жесткий и эффективный армейский рукопашный бой. Не столь красивый и эффектный, конечно, зато позволяющий расправиться с врагом быстро и навсегда. Правда, на стороне его противника наверняка был немалый опыт реальных схваток, а на стороне курсанта — лишь тренировки в спортзале, но зато он не пытался драться. Ну, не учили его драться — его учили убивать, в крайнем случае, калечить, и результат был соответствующий. Уклонившись от очередного удара, что было не так уж и сложно — реакция у него была намного лучше и движения противника казались немного замедленными — он пробил своему противнику в печень и поймал его на бросок. С трудом удержавшись от того, чтобы сломать монаху локтевой сустав, он перенаправил движение и просто вышвырнул его за пределы круга.

Вокруг все замолчали — такого финала никто не ожидал. Пожалуй, только монах понял, что случилось и чем для него должен был кончиться бой. Он спокойно встал, подвигал рукой и с удивлением посмотрел на Петра. Потом так же спокойно вновь поклонился ему и, подобрав с земли рясу, пошел прочь. Толпа расступилась перед ним — похоже, монах был местным чемпионом, и потому его поражение было сенсацией малого масштаба. Остальные монахи, те, что только что изображали судий, замерли в классической театральной немой сцене, не зная, что делать.

— Освободите ее, — спокойно сказал Виноградов, затягивая шнурки на ботинках.

— Кого? — как будто очнулся тот монах, что озвучивал условия поединка. Очевидно, случившееся стало для него шоком.

— Девушку, кого же еще. Да бегом, а не то в следующий раз никто вам просто не поверит.

Довод подействовал. Девушку на удивление быстро, курсант едва успел одеться, отвязали от столба и толкнули к Петру. Тот еле успел ее поймать — цепи с нее не сняли, хорошо хоть, изначально скованы были только руки. Правда, на ногах она почти не стояла — все-таки хорошо ее опоили. Петр одним движением забросил почти невесомое тело на плечо и сделал страшную рожу. Монахи отшатнулись, а толпа на площади моментально расступилась, давая Виноградову дорогу. В полной тишине он вышел с площади и моментально, за первым же поворотом, припустил бегом и через пару кварталов свернул в первый попавшийся переулок.

Воровато оглянувшись, он осторожно сгрузил свою вялую ношу, прислонил ее к стене и повернулся, собираясь уходить.

— Не советую, молодой человек.

Виноградов обернулся. С противоположной стороны переулка к нему неторопливо приближался тот самый боевой монах. Шел он совершенно бесшумно, и даже плотная ряса не могла скрыть кошачью плавность его движений. Подойдя к девушке, монах присел перед ней на корточки, приподнял ей веко, посмотрел, пощупал пульс на шее, зачем-то помассировал виски и тяжело вздохнул:

— Она придет в себя через пару часов и будет совершенно беспомощна, но к тому времени ее уже найдут и снова отправят на костер.

— И что? С меня, думаю, довольно того, что я ее с костра вытащил.

— Дурак ты, парень. Знаешь, в монастырской библиотеке порой встречаются очень старые книги. В одной из них мне попалась фраза: "мы в ответе за тех, кого приручаем". Имел смелость взвалить на себя эту ношу — так имей мужество нести ее до конца, иначе что же ты за мужчина?

— Так, стоп. На себя посмотри.

— А мне на себя смотреть нечего, у меня выбора нет и героя я из себя не строил. Почему — не твое дело, но помочь ей я не могу, а ты не местный, значит, сядешь на корабль и уплывешь отсюда. Забери девочку, сейчас у нее там, на площади, гибнет семья, и если она останется, то погибнет в любом случае, а так... Даже если ты просто увезешь ее на соседний остров, у нее будет шанс, а здесь она просто погибнет.

Вздохнув, Петр подошел, вновь поднял девушку на руки. Не тяжело, конечно, но долго с таким грузом все равно не побегаешь. И висит, как тряпка, что тоже изрядно мешает. Монах внимательно посмотрел на него и скомандовал:

— Иди за мной...

Какими переулками они шли, Петр так и не понял, но до порта добрались на удивление быстро. Здесь монах кивнул курсанту и, повернувшись, хотел уходить, но Петр остановил его.