Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 7
— Lunte abblasen, Pfanne offnen!*
Я неспешно прохаживаюсь вдоль строя новобранцев, старательно дующих на замки своих мушкетов.
— Чего ты сопишь, как медведь на случке? Дунул раз и хватит. А ты куда смотришь, баран пучеглазый? Полку открой!
Очередной нерадивый рекрут получает чувствительный подзатыльник, а я, дойдя до конца шеренги, разворачиваюсь, чтобы подать новую команду:
— Muskete hochhalten und anlagen!* Приклад в плечо упри, бестолочь! Какого дьявола ты его подмышку суёшь всё время?! А ты куда целишься, убогий? Мишени вон там! Почему у тебя ствол виляет, как собачий хвост? Руки дрожат что ли? Так ты не пей с вечера! Если ты, кусок голштинского дерьма, не попадёшь куда надо хотя бы один раз из трёх, то до следующих стрельб о шнапсе можешь забыть.
Так, раздавая тумаки и ценные указания, я постепенно смещаюсь вдоль строя к противоположному флангу, и лишь убедившись, что всё исполнено как надо, подаю следующую команду:
— Muskete abdrucken. Schiest!*
Гремит нестройный залп, и шеренга стрелков окутывается клубами едкого дыма. Кто-то из горе-воинов тут же начинает глухо кашлять, некоторые принимаются самозабвенно тереть глаза, а парочка даже осеняет себя крестными знамениями. В сторону мишеней не посмотрел никто. Гордость императорской армии, мать их так!
— Lunte abnehmen!* Чего раскорячились? Schneller! Schneller!* Шевелитесь, коровы беременные! Чего вылупился? Убрал фитиль, каплун гамбургский!
Завершив очередной проход и раздав полагающуюся порцию пинков, я, наконец, добираюсь до завершающего этапа тренировки:
— Pfanne abblasen!*
Ошалевшие новобранцы под моим строгим взглядом старательно сдувают остатки пороховой гари, пыхтя при этом словно кузнечные меха. Прям беда с этим последним пополнением. Такое ощущение, что туда специально собрали самых тупых увальней со всей северной Германии.
— Достаточно. На сегодня всё. Почистить оружие. Потом проверю. Если найду хоть крупинку нагара — вы у меня до конца месяца икру метать будете! Всё ясно, жабы померанские?
Мушкетёры, опасливо косясь в мою сторону, поспешно покидают стрельбище, а ко мне вразвалочку подходит Хорст — командир нашего третьего взвода, новобранцев из которого я только что дрючил.
— Ну и как успехи?
Я с кислой улыбкой киваю на полдюжины соломенных чучел, игравших роль мишеней во время давешнего обстрела:
— Сам видишь. Аж два попадания на три полных залпа, да и те, скорее всего, случайные.
Хорст недоверчиво щурится, придирчиво осматривая неуязвимые соломенные конструкции, без видимого ущерба выдержавшие массированный обстрел с пятидесяти шагов и осуждающе цокает языком:
— Да ладно тебе, вон третье справа всё в дырках — три в грудь, две в живот, одно вообще в башку — прям посерёдке!
— А, не обращай внимания. То я пристреливался перед занятиями. Шесть зарядов на это одоробло извёл...
Унтер уважительно посвистывает:
— Силён, Моравец! Не зря видать говорят, что над твоими пулями словно сам чёрт ворожит.
Я только пренебрежительно хмыкаю, слыхали мы уже эти байки. Хорст, между тем, закончив обозревать плачевные результаты стрельбы, возвращается к основной теме беседы:
— Так что там с моими обормотами, вообще без шансов?
— Ну почему же? Плечо себе прикладом никто не вывихнул, ключицу не сломал. Глаза порохом тоже никому не выжгло. И ни один ствол не разорвало. Нормально. Дайте мне месяц времени и хотя бы по сто зарядов на человека, и я научу их валить все мишени с одного залпа. А ещё через месяцок они даже научатся проделывать этот фокус за положенное по уставу время. Как видишь, ничего невозможного.
Взводный в ответ только невесело хмыкает:
— Кто б нам ещё дал этот месяц? Не говоря за сотню зарядов!
— Это да...
Мы почти синхронно вздыхаем в унисон собственным невесёлым мыслям. Дела и впрямь выглядят неблестяще. С последним пополнением так и вовсе швах. Этих оболтусов набрали по деревням на севере страны прошедшим летом, чтобы покрыть имеющийся некомплект, и теперь зеленоклювики* составляют где-то треть роты. Причём такая ситуация по всему полку.
В принципе, дело обычное и никого особо такая ситуация не напрягала. Пополнение училось не шатко, не валко — в основном держаться в строю, да следить за своим оружием, чтоб не шибко ржавело. Основное обучение откладывали на зиму, когда полки соберутся на зимних квартирах, и появится много свободного времени. Но теперь из-за внезапной отставки генералиссимуса и неожиданно резвых действий шведов все планы пошли прахом.
Враг не собирался ждать и, судя по взятому темпу, намеревался ещё до первого снега захапать всё балтийское побережье. Маршала Йоганна фон Тилли, сменившего Альбрехта фон Валленштайна на посту главнокомандующего императорской армии, такой расклад не шибко устраивал, и он слал грозные приказы своим генералам. Те, в свою очередь, устраивали головомойку командирам полков, оберсты драли три шкуры с гауптманов и так далее. Конец этой длинной цепочки терялся где-то на импровизированном стрельбище, на котором я только что закончил занятие с нашими недомушкетёрами. Вся беда в том, что одних лишь грозных приказов для победы над серьёзным врагом, как правило, недостаточно. И жизнь в очередной раз подтвердила эту нехитрую истину.
С уходом Валленштайна, словно по мановению волшебной палочки, начало портиться снабжение. Провиант и фураж стали поступать нерегулярно, а кое-где, поговаривают, поставок не стало вовсе. У нас до такого пока ещё не дошло, хотя жалование за последние два месяца так и не выдали. В принципе, подобные задержки случались и раньше, но вкупе с остальными тревожными признаками это здорово настораживало. Ко всему прочему, пороха для обучения рекрутов и подготовки к большому смотру, на котором (если слухи не врут) нас будет инспектировать сам новоявленный главком, выделили из расчёта аж по семь выстрелов на мушкетёра. Три из которых они и сделали сегодня под моим чутким руководством... Вот так и живём. Взводные пытаются подтянуть немногих уцелевших ветеранов и рекрутов второго года службы, которых уже успели кое-чему научить, ну а я гоняю молодняк. Результат, как нетрудно заметить, не сильно впечатляет.
Будь моя воля, я б с таким войском из лагеря выходить побоялся, не то что шведов на зиму глядя из Померании выбивать. Но где я и где граф фон Тилли, которому ещё предстоит отчитываться перед нашим славным кайзером за результаты своей дебютной кампании в должности главнокомандующего всеми вооружёнными силами Райха? Вот потому и тренируемся, уныло пересчитывая остатки последнего, ещё валленштайновского, жалования и немногочисленные запасы пороха. А заодно ожидая приезда фельдмаршала с несколькими старыми полками, о которых мой многоопытный камрад Отто предупреждал ещё три недели назад. По всему выходит, что только тогда наша ближайшая судьба и обретёт, наконец, некоторую определённость.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -
* Фитиль обдуть, полку открыть (нем.) — здесь и далее уставные команды, использовавшиеся при обучении мушкетёров в XVII веке
* Мушкет поднять и прицелиться! (нем.)
* Мушкет упереть. Пли! (нем.)
* Фитиль снять! (нем.)
* Быстрее! (нем.)
* Полку обдуть! (нем.)
* Grunschnabel (нем.) — новобранцы
Интерлюдия. Иоганн фон Тилли
Главнокомандующий императорской армии нервно мерил шагами рабочий кабинет своих временных апартаментов. Ему было о чём подумать. За свою долгую жизнь, а Иоганн Церклас фон Тилли разменял уже восьмой десяток, он повидал всякое, но с подобными трудностями столкнулся впервые. Как и с подобной ответственностью. Было от чего потерять голову. Было от чего прийти в отчаяние! Вот только "старый унтер", как полуиронично называли за глаза заслуженного воина некоторые молодые выскочки, не привык сдаваться.
С ранней юности, когда пятнадцатилетний валлонский дворянин Жан Серклез де Тилли, решив посвятить себя воинской службе, вступил в ряды знаменитой Фландрской армии*, он многому научился. И прежде всего — стойко переносить любые превратности судьбы. Многолетняя служба под командованием Алессандро Фарнезе*, которую юный Тилли начал рядовым (!), не только привила на всю оставшуюся жизнь приверженность к испанской моде, но и дала бесценный военный опыт. С тех пор утекло немало воды, даже имя его теперь произносят преимущественно на немецкий манер. Испанские штандарты с бургундским крестом, под которыми он начинал свою военную карьеру, сменились флагами императора, а затем и знамёнами Католической лиги. Проведя почти всю жизнь в походах, он дослужился до звания фельдмаршала, а на закате прожитых лет, волею господа оказался во главе всех вооружённых сил Священной Римской империи. Вот тут-то и стала ясна истинная цена благосклонной улыбки Фортуны...
Непобедимая и грозная императорская армия на деле оказалась подобна кораблю без мачт и парусов, беспомощно дрейфующему в бушующем море военных неурядиц. Возглавив вооружённые силы Райха, Тилли с некоторым удивлением узнал, что на деле кайзер Фердинанд мало что решает в собственных войсках. Да, солдаты и офицеры, нанимаясь на службу, приносили присягу императору, клялись ему в верности и становились под его знамёна с двуглавым орлом. Но на этом роль императора заканчивалась.
Внезапно выяснилось, что из императорской казны поступала хорошо если пятая часть от потребных для содержания армии средств. Всё остальное её создатель и теперь уже бывший командующий — оборотистый герцог Фридландский добывал своими силами. В основном конечно путём регулярно взимаемых контрибуций с захваченных территорий. Но не обходилось и без куда более сложных махинаций.
Так, например, основную часть провианта и в частности зерна солдаты императора получали из запасов Валленштайна, регулярно пополнявшихся посредством централизованных закупок. Так же, в окрестностях Йичина, на севере Богемии, находились многочисленные суконные и оружейные мануфактуры, пороховые мельницы, кузницы, плавильни, швальни и прочие предприятия, обеспечивающие солдат всем необходимым. Нюанс был в том, что эти поистине бесценные богатства располагались на личных землях отставного генералиссимуса, которые особым распоряжением кайзера освобождались от постоя имперских войск, также как от любых сборов и повинностей по содержанию армии. Таким образом, вожделенное содержимое валленштайновых амбаров и арсеналов нельзя было даже реквизировать — только купить за звонкую монету. Кстати, монету потребную для выплаты жалования и всевозможных расчётов за военные закупки неугомонный фридландец чеканил сам, для чего ещё несколькими годами ранее предусмотрительно выбил себе при венском дворе соответствующее разрешение.
И вся эта сложная военно-экономическая махина прекрасно работала... вплоть до отставки генералиссимуса. Со сменой командующего система немедленно принялась скрипеть и разваливаться, словно рассохшаяся повозка. Ибо пока во главе армии стоял Валленштайн целый ряд военных поставок с принадлежавших ему земель и предприятий осуществлялся в кредит. Теперь же коварный фридландец потребовал оплаты вперёд. Более того, нимало не смущаясь военным положением в котором ныне пребывала его родина, бесцеремонно напомнил об огромной задолженности императорской казны перед ним, которую неплохо было бы погасить...
В то же время традиционный источник дохода — контрибуции с захваченных земель — в значительной мере иссяк. Кайзер, пытаясь восстановить добрые отношения с князьями и не допустить полного разорения охваченных военными действиями регионов, существенно ограничил размеры взимаемых репараций, а также перечень владений, в которых допускалось размещение войск. Эти меры были предприняты более год назад — накануне заключения Любекского мира и в преддверие созыва Рейхстага в Регенсбурге. Тогда, после разгрома датчан и Евангелической унии, такое решение выглядело уместным и своевременным. Но за истёкший срок обстановка успела претерпеть изрядные изменения. В дела империи активно вмешалась Швеция, почти погасший пожар войны разгорался с новой силой... ограничительные указы, меж тем, продолжали действовать!
Тилли, едва разобравшись, что к чему, немедленно обратился к императору с просьбой исправить сложившуюся ситуацию. Но Фердинанд Второй не спешил с отменой своих постановлений. Причём для такой нерешительности имелись веские основания. Германские князья не были безропотными овцами, которых можно безбоязненно стричь. К примеру, Максимилиан Баварский и Иоганн Георг Саксонский располагали собственными армиями. За баварцем, ко всему прочему, стояла могущественная Католическая лига. Саксонец, заручившись поддержкой курфюрста Бранденбургского и ряда более мелких протестантских владетелей, фактически также стал во главе настоящей коалиции. Сил на открытое противостояние с императором у них, конечно, не хватало, но за спиной Баварии маячила куда более грозная Франция, не скрывавшая своей заинтересованности в происходящем. Что же до протестантского союза, то Бранденбург и некоторые другие его участники непосредственно граничили с Померанией, в которой вот уже несколько месяцев хозяйничали шведы. Открытый переход протестантских князей (и без того до предела обозлённых прошлогодним эдиктом о реституции) на сторону скандинавских захватчиков мог обернуться настоящей катастрофой, открыв врагам дорогу в самое сердце империи.
В результате всё оставалось по-старому, а обстановка ухудшалась с каждым днём: денег не хватало, провиант, фураж, порох и амуниция поступали с перебоями и в абсолютно недостаточных количествах. Задержки жалования и проблемы с продовольствием самым катастрофичным образом сказались на боеспособности войск. Проще говоря, солдаты принялись массово разбегаться. Особенно буйно дезертирство расцвело в северных районах, наиболее сильно пострадавших в последние годы, а потому попросту неспособных прокормить размещённые там полки. С прекращением подвоза зерна из Чехии, на войска, расквартированные в Померании и соседних провинциях, обрушился натуральный голод. Чем, конечно же, не преминули воспользоваться ушлые скандинавы... Ко всему прочему, тамошнее население, равно как и большая часть солдат из гарнизонов, придерживались лютеранской веры, так что призывы Густава Адольфа, громогласно объявившего себя защитником всех протестантов, упали на благодатную почву.
Солдаты, офицеры и целые отряды, обозлённые голодом и безденежьем, массово переходили на сторону захватчиков, становясь под знамёна шведского короля. При этом Густав запрещал своим войскам грабить и притеснять местное население, что на фоне недавнего разгула датчан и подвигов "валленштайновой саранчи" выглядело настоящим чудом. Неудивительно, что шведов сплошь и рядом встречали как освободителей, а города сдавались один за другим. Причём имперские гарнизоны, едва сложив оружие, тут же записывались в ряды победителей — лишь бы поскорее встать на довольствие и не быть выброшенными на мороз в преддверии надвигающейся зимы.
Самым же паршивым во всей сложившейся ситуации оказалось то, что выправить положение было практически невозможно. Тилли лишился сна и покоя, пытаясь исправить хоть что-то. Писал письма императору и князьям, выбивая субсидии и провиант, объезжал гарнизоны, стараясь наладить снабжение, тасовал полки, чтобы хоть как-то удержать стремительно падающую дисциплину... Нельзя было сказать, что у него не получалось совсем ничего, нет. Но старый маршал чувствовал, что этого недостаточно. Он отлично понимал, что именно сейчас, пока враг ещё не овладел всеми крепостями и не вцепился, как следует, в только-только завоёванные позиции, лучший момент, чтобы сбросить шведов в море. Но он также сознавал, что доставшаяся ему армия в её нынешнем, полуразваленном состоянии не готова к тяжелой зимней кампании в разорённой и враждебной Померании. И это ощущение собственного бессилия бесило его больше всего.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |