Недостройка

Народу в бассейне не сказать, чтобы много было, но имелось, в основном это были молодые парни, которые смотрели на Оксану понятно как. Преступности, может, на Камчатке и не существовало, но сексуально озабоченных граждан, как я увидел тут, было в достатке. Один из них проявил больше внимания девушке, чем остальные, кружил вокруг неё кругами, подныривал, и в один прекрасный момент она пожаловалась мне на ухо, что этот озабоченный гражданин пытается её пощупать под водой. Ну надо наверно реагировать, со вздохом подумал я, как-никак в ресторан-то её я водил, а не кто другой.

Подплыл к озабоченному (здоровый парнишка-то, с мускулатурой и абсолютно рыжими волосами), предложил выйти и поговорить. Тот посмотрел на меня достаточно странно, но выйти не отказался. Зашли за угол раздевалки.

— Слышь, братан, — начал я с угрожающими интонациями, — это моя девушка, так что не лапай чужое добро.

— А ты кто такой будешь? — с ехидцей в голосе отвечал рыжий.

— Антоном меня зовут, живу в Приморске. А ты кто?

— А я Вася, — именем он и ограничился, — слушай сюда, Антоша, я тут в авторитете, меня все питерцы знают, и приморцы тоже, и все уважают, и я буду тут делать, что хочу, поал? А тебя, сосунок, я первый раз здесь вижу. И в последний тоже — вали отседа, пока цел, поал?

— Неа, не поал, — резко ответил я, — не будешь ты тут делать, что хочешь. А если будешь, то я те руки оторву и другим концом вставлю.

Тут, короче говоря, началась драчка — у Вася этого имелись какие-то зачаточные понятия о правилах бокса, поэтому наверно он провёл... точнее попытался провести мне стандартную двойку в челюсть и печень, но я был к этому готов и ушёл от обоих ударов, довольно удачно ушёл. И вместо ответного бокса просто зарядил ему с ноги по яйцам, попал довольно удачно — Вася скорчился, зажал промежность обеими руками и, подвывая, попрыгал в другую от бассейна сторону.

— Не попадайся мне больше, — строго сказал я ему вслед, а он пробормотал через плечо что-то вроде "мы ещё встретимся".

Вернулся к бассейну, меня там встретили встревоженными лицами.

— Всё в порядке? — поинтересовался Петрович.

— В полном, — заявил я, — больше нашу Оксану никто беспокоить не будет.

— Это вообще-то Вася Бурый был, — сказал, отведя меня в сторону, Лёлик, — бандитов на Камчатке вообще-то нет, но он, кажется, исключение. Я про него много слышал.

— Как медведь, значит, Бурый? — переспросил я, — ладно, что не Гималайский. Спасибо за ценную информацию, обязательно учту.

Ну а больше ничего такого в этой Паратуньке и не произошло. Чувствовали мы себя после купания, кстати, превосходно, лично у меня как будто крылья выросли.

Киевляне

А когда мы в свою общагу вернулись, оказалось, что в закрытую комнату нашей хаты заселилось четверо новых постояльцев. Познакомились, они все оказались из Киева, по-русски говорили достаточно чисто, но с характерным для южной России и восточной Украины прихэхэкиванием. Не обошлось, естественно, без разбавления спирта местной артезианской водой и последующих посиделок на кухне. Киевляне выложили сало и выкатили банку маринованных помидоров, а у нас осталась ещё одна горбуша из принесённых Лёликом, пожарили её на сковородке. Лёлика с Оксаной на этот раз не случилось, но подошёл Максим, он в этом ж подъезде жил, только этажом ниже.

Киевляне оказались простыми парнями без выпендрёжа, им было интересно всё, касающееся их нынешнего места пребывания, ну а мы на правах уже поживших и повидавших, выложили им целую кучу информации про местные красоты и особенности.

— Если на гору какую влезть захотите, то лучше Авачи ничего не придумаете, — авторитетно рассказывал им окончательно отошедший от пережитого геноссе Мыльников, — там примерно шесть часов вверх по тропе, никакого снаряжения не потребуется, отдыхать лучше всего каждые полчаса по чуть-чуть. Да, и на вершине когда будете, не надо в кратер лезть, — самокритично добавил он.

— Это точно, — поддержал его Петрович, — Мыльников на своей шкуре всё прочувствовал.

Все заулыбались, а турист Серёжа так даже громко заржал. Но киевлян больше заинтересовали гейзеры, тут уж пришлось отвечать Максиму, как старожилу.

— Понимаете, в чём тут дело, друзья, — отвечал Макс, затянувшись Космосом, — гейзеры у нас, в общем и целом, собраны в одном месте... в трёх точнее, но все они недалеко друг от друга. В долине гейзеров, слышали наверно про неё?

— А где это? — поинтересовался самый любознательный киевлянин Богдан (зовите меня просто Богдашей).

— Это на север от Питера, если по прямой, то около 150 километров, в Кроноцком заповеднике.

— А если по дорогам?

— А нет туда никаких дорог. Можно пешком от Мильково, там порядка 60-70 км будет, два дня хорошим походным маршем, но тут есть одно большое но. Закрыто оно всё лет десять уже как — сначала для неорганизованных туристов перекрыли, а потом и вообще для всех.

— Почему? — спросил всё тот же Богдаша.

— А засрали всё потому что. Жерла гейзеров тоже всяким мусором завалили, в результате несколько штук перестали извергаться.

— А если мы всё-таки попытаемся?

— Поймают, впаяют штраф, рублей по сто он сейчас что ли...

— Ну это не страшно, — заявил Богдан, — нам командировочных много отсыпали.

— Подожди, это ещё не все — плюс депортация с территории Камчатской области в 24 часа. Вон Антон уже знает, что это такое.

Все посмотрели на меня, а я просто ограничился кивком — захотят, потом расскажу, а сейчас не об этом.

— Да, видно не судьба, — это уже старший из киевлян сказал, — нам на гейзеры посмотреть, так что ограничимся вулканами.

— Вы ведь тоже в Ольховую едете? — спросил Максим. — Там не очень далеко есть выход на поверхность горячих газов, возле Мутновки. Можете смотаться, если уж так приспичило.

— Ну газы это всё-таки не гейзеры, — попытался поспорить Богдан.

— Они вместе с водой выбрасываются, газы эти, так что разница не очень большая. Правда нерегулярно, ловить момент для фотосъёмки придётся.

Далее зашла речь о землетрясениях, тут Максим новую байку рассказал, я её ещё не слышал.

— В позапрошлом году дело было, в июне — сплю я, значит, на своём диване, а над ним у меня часы висят, здоровые такие, с гирями и маятником, наследство от бабушки осталось. И вот в какой-то момент чувствую, что завибрировало всё вокруг... и тут толчок последовал, очнулся я, короче говоря, на полу, сбросило меня туда толчком. А на моём месте на диване лежат эти ходики, их тоже со стены скинуло. Убить меня, конечно, не убило бы, не такие уж они и тяжелые были, часы эти, но пару переломов вполне мог получить. Тут же и перевесил я их на другое место...

Между делом выяснились и подробности максимовой биографии, он, оказывается, вообще москвичом был и работал до переезда сюда (трам-тарарам) на Гостелерадио в Останкино. Звукорежиссёром.

— И чего ж тебе не хватало в столице-то? — спросил я, доедая кусок рыбы. — Что ты так подорвался на самый край света.

— Да скучно там, — просто отвечал он, — всё за тебя расписано другими людьми и на тридцать лет вперёд, а тут ты сам за себя отвечаешь.

— А ты поди и со знаменитыми артистами там встречался? — это наш старший спросил.

— Да, конечно встречался, как без этого.

— Рассказал бы что-нибудь, это ж всем интересно было бы.

— Кто вас интересует, называйте — расскажу.

— Про эту расскажи... про тётю Валю которая, — попросил Мыльников.

— Про Леонтьеву? Пожалуйста, я с ней работал на передаче "От всей души"... нормальный человек, что большая редкость для телевидения, могла конечно и покричать, но негромко и недолго, быстро отходила. Очень обаятельная, но у неё в семье, кажется, проблемы какие-то были, так что она не особенно общалась за рамками программ-то...

— А что за проблемы?

— Да с мужем, точнее с мужьями у неё не заладилось, с первым развелась, со вторым собиралась разводиться, потом я уволился и окончания этой истории не знаю.

— А правда, что для молодых актрис там у вас одна дорога на экран, через койку? — спросил один из киевлян.

— Я в эти дела подробно не влезал, уж очень противно, — отвечал Максим, — но таки да, очень много актрис карьеру именно на этом и заполучили. А многие наоборот, разрушили, если отказывали, кому не надо отказывать.

— Давай подробности! — это уже чуть ли не коллективно сказали трое-четверо.

— Ну вот была такая Катя Савина, помните наверно? (народ закивал, что да, конечно). "Приходите вчера" самая известная из её работ, так вот — отказала она Пынину... ну да, тому самому, а он так обиделся, что перекрыл ей дорогу на экран.

— А ещё обратный пример хотелось бы, — настаивал Мыльников.

— Могу и обратный, запросто... Белобрысикова все свои роли (ну не все, но большинство) получила, потому что ни в чем не отказывала Гераськину. Еще школьницей причём, она в 16 лет в кино пришла.

— Даааа, — выдохнул народ.

— А Пугачёву видел, общался?

— Кто ж её в Останкино не видел... про эту хабалку мне что-то совсем говорить не хочется.

— Почему это?

— Суперзвезду из себя корчит, а на деле обычная вздорная баба с дикими амбициями. По десятку дублей, помнится, приходилось записывать, пока она во все ноты не попадет.

Разговор об Останкино на этом как-то сам собой увял, а вместо этого начали расспрашивать киевлян про Тарапуньку со Штепселем и про Софию Ротару.

— А чего Тарапунька? — переспросил Богдаша, — помер он, в прошлом году и помер. А один Штепсель двоих конечно не заменит. А Ротару больше в Москве живёт, хотя у неё есть квартира и в Киеве, на Крещатике.

— А что, каштаны на Крещатике по-прежнему цветут?

— Куда ж они денутся. Только это не те каштаны, которые есть можно — там специальные сорта выращивают в питомниках.

— А киевские торты всё ещё продают?

— Да, только очередь надо занимать с утра... мне, если честно, они не очень нравятся, слишком сладкие, — на этом Богдаша и закруглил вечер расспросов и воспоминаний.

Хвынтокрыл

А на следующий день мы опять продолжили свои бесконечные поездки в Халактырку, без киевлян, у них своя какая-то программа была, один только раз с нами съездил Богдаша. Вертолёты, стоявшие на поле, он сразу же обозвал по-своему хвынтокрылами, нам это название очень понравилось. Хвынтокрылы по-прежнему так и стояли, уныло уронив лопасти, и нас они никуда везти не хотели. С понедельника по среду включительно не хотели, а в четверг что-то тяжёлое, видимо, сдохло в лесу, потому что сразу же по приезду, время где-то около полудня было, из диспетчерской выбежал взволнованный Петрович и заорал, что МИ-8 ждёт не дождётся наших грузов, погнали загружать.

Выкатили тележку с родными ЭВМ, упакованными в деревянные ящики, быстро погрузили их в железную машину, влезло почти всё, но тут подошёл суровый пилот и высказался в том смысле, что кроме ящиков он больше никого взять не может, максимум только одного сопровождающего, чтобы перегруза не случилось. А это значит что? Правильно, что нам надо посчитаться и определить того самого одного сопровождающего.

— Ну чего, орлы? — спросил Петрович, — кто сегодня желает полетать?

Орлы хлопали глазами и лететь не рвались. Тогда я потянул одеяло на себя.

— Я могу, Евгений Петрович. Всю жизнь мечтал на такой машинке прокатиться.

— Возражений ни у кого нету? — спросил Петрович, строго оглядев строй.

Никто возражать не стал.

— Ну тогда залезай и с богом, — и он не по-советски как-то перекрестил меня, — а мы уже следующим рейсом подвалим, подготовь там для нас площадку.

И я залез в нутро громыхающего чуда о четырёх лопастях, перед тем, как второй пилот за мной люк задраил наглухо, ещё и ручкой сделал остающимся товарищам, идиот... Почему идиот, спросите вы? А потому что не знал, что мне предстоит в ближайшем и не очень ближайшем будущем, вот почему.

Внутри, естественно, всё гремело, ревело и вибрировало, с чем бы сравнить-то... ну вот видели наверно, как строители сваи заколачивают, а всё вокруг в радиусе сотни метров подпрыгивает — примерно как-то так, только частоту забивания свай надо на десять умножить. Соседей слышно вообще не было, второй пилот, чтобы я что-то расслышал, наклонялся мне прямо к уху и орал туда дурным голосом — да если честно, то и говорить-то нам особо не чем было, он мне крикнул, чтоб я за ящиками следил, когда болтанка начнётся. Из чего я заключил, что болтанка будет обязательно.

Она и началась сразу почти после взлёта, мало, значит, мне было рёва моторов и вибрации бормашины, так ещё и качели вверх-вниз добавились. Ну ничего, Антоша, подбодрял я себя, всё ведь на этом свете когда-то заканчивается, долетим и мы в конце концов до этой грёбаной Ольховой бухты. В промежутках между контролем расползающихся ящиков посматривал в иллюминаторы вниз — летели мы строго над морем, сначала по Аваче (и точно, огроменная бухта-то выходит, насколько я помнил, вторая по величине в мире после Сиднейской кажется), потом мимо широко известных Трёх Братьев (ну это три скалы такие у выхода в открытый океан, по легенде они когда-то защитили Питер от цунами и от этого окаменели), а далее вдоль береговой полосы. Никаких таких страшных перевалов, нелётной погодой над которыми нас кормили последние полторы недели, не заметил.

Летели на высоте где-то двести-триста метров, видимость была замечательной. Чем полёты над Камчаткой отличаются от полётов, к примеру, над центральной Россией? Не знаете, так я вам скажу — нет распаханных прямоугольниками полей. Холодно же здесь, за короткое дождливое лето ничего уродиться не успевает, поэтом и не сеют, а природа внизу имеет свой первозданный вид, как при первооткрывателях Владимире Атласове и Витусе, сами понимаете, Беринге. Ветерок не сказать, чтобы очень сильный был (что не мешало воздушным ямам, в них мы проваливались с пугающей пунктуальностью), волн на море было немного, а берег был скалистым и обрывистым — маленькие полоски пляжиков если и возникали, то ненадолго, а так всё одни холодные скалы, обрывающиеся со стометровой высоты в прибой.

Вертолёт начал снижение, волны со скалами резко приблизились, наконец он развернулся над каким-то заливом и завис над небольшой песчаной площадочкой рядом с ручьём. И деревянное сооружение типа "будка" тут рядом имелось, с флагом и сачком, показывающим направление ветра. Сели. От будки к нам, пригибаясь и укрываясь от поднятого песка, направились двое, один офицер, второй матрос. Второй пилот пробежал мимо меня и моих ящиков, раздраил люк и крикнул мне, чтоб я выходил — частота вращения лопастей уже снизилась, поэтому совсем уж громко орать не приходилось.

— Добро пожаловать в бухту Ольховую, — сказал мне офицер в форменном кителе и фуражке, оказавшийся капитаном третьего ранга, — как долетели?

— Спасибо, все хорошо, — ответил я, — надо наверно разгрузиться, чтобы людей не задерживать.

— Да, конечно, — по-простому ответил офицер, — сейчас всё разгрузим, БМП уже едет.

И точно, откуда-то справа из кустов сразу выехал означенный БМП, взрывая гусеницами почву. Он подрулил кормой, из кабины вылезли ещё два матросика, и мы вчетвером (я плюс три матроса, офицер уж мараться не стал) оперативно перетаскали ящики в кузов.