Системы автопилота ракеты проверены. Но он, пока, обеспечивает только удержание по высоте и курсу, учитывает время, обеспечивает смену курса. В него сейчас заложена программа полёта по 'коробочке'. Всех удивляет очень маленькое оперение. Пе-8 выполнил четыре контрольных полёта, после этого туда загрузили 'нашу девочку'. Сопровождали машину четыре МиГ-3. Ракета окрашена в яркий оранжевый цвет, двигатель установлен на 75% тяги. Сброс выполнили у реки Вятка в северном направлении: через 75 километров она должна повернуть на запад, потом на юг, потом на восток и замкнуть маршрут. Но, скорость оказалась выше расчётной, поэтому в точку пуска она не пришла. Скорость составила целых 730 км/ч, упала она в лесной массив в 40 км севернее Арска. Один из свидетелей говорил, что ракета сильно рыскала по курсу, хотя двое из троих лётчиков этого не заметили, а последний её в воздухе не увидел.

Тем не менее, она — летает! Снял трубку ВЧ, позвонил Берия и доложил о результатах.

— Отлично! — послышалось из трубки, — Завтра же подъедет товарищ Расплетин, передайте ему шесть штук для испытаний ускорителя.

— У меня всего две, остальные девять пока без двигателей.

— Вот без двигателей и передавайте! Поставьте туда масс-макет. И снимите автопилоты, они пока на вес золота. Должен работать только третий и седьмой отсеки. Все рули зажать в нейтраль.

— Не понял, товарищ Берия! Решётки ускорителя должны работать от четвертого отсека, двигатель должен выходить на пятой-пятнадцатой секунде полёта в зависимости от модификации.

— То есть, вы считаете, что автопилот и рули в момент работы ускорителя должны работать?

— Именно так!

— А товарищ Расплетин говорит, что испытания можно удешевить, отстреливая только корпуса.

— Ракета сразу начнёт вращаться, так как решётчатые рули будут неподвижны. — трубка надолго замолчала.

— У Вас есть возможность привезти обе ракеты в Москву?

— Двумя рейсами носителя, только. Транспортных контейнеров пока нет.

— Почему?

— Сложны в изготовлении, товарищ Берия. Ложемент — очень точная конструкция.

— Тогда давайте самолётом, и сами прилетайте. Сажайте машину на Центральном.

Всё понятно! После первого же пуска пошли доклады наверх! А то, что нам ещё долго и нудно доводить эту 'лягушонку в коробчонке' до ума, никто не думает. Дал команду подвешивать 'двойку' и запросить добро на перелёт на Центральный. Сели на Центральном, только хотел дать команду выгрузить изделие, как приехали Сталин и Берия. Первый же вопрос:

— А почему она такая оранжевая?

— Это не боевая ракета, а испытательная. В ней ещё ничего толком нет, только простейший автопилот, который не учитывает скорость движения, только время. Она требуется, чтобы убедиться, что основные узлы, обеспечивающие дальность и направление полёта, работают нормально.

— Она похожа на торпеду!

— Это и есть ракето-торпеда. Калибр одинаковый, 533 мм. В качестве носителя может быть использован торпедный аппарат, но, в этом случае она ещё длиннее на 700 миллиметров. И на этот самолёт не поместится.

— А где у неё двигатель?

— Вот тут! — я показал на люк в кормовом отсеке, — После сброса люк отстреливается и двигатель вываливается из корпуса, раскручивается набегающим потоком, и затем срабатывает пусковой пиропатрон.

— Посмотреть это можно?

— Здесь, над городом? Это опасно, над Чкаловским можно пустить.

'Блин! Любопытство не порок!'. Смотрю в техкарту: автопилот настроен на полёт по прямой на максимальную дальность. По карте рассчитываю направление и место падения. Определил курс, открыл ключом люк в четвертом отсеке, ввёл курс. Сталин и Берия с интересом наблюдали за подготовкой.

— А остальные три блока зачем?

— Она может выполнить три поворота на маршруте. Сюда вводятся курсы и время. На штатном будут вводиться курсы и расстояния. Готово. Сколько нам ехать в Чкаловское?

— Сорок минут.

— Степанов, через тридцать минут взлетайте. Связь держите с Чкаловским. Сброс на высоте 500 метров, чтобы видно было. Мы вот здесь будем, бросай чуть в стороне, заходи с юга вдоль полосы.

Меня забрал к себе Берия. По дороге я поворчал, что так спонтанно проводим испытания. На маршруте наблюдателей не выставить. Ищи её потом!

— А почему Вы на неё не поставите радиостанцию и не сделаете её радиоуправляемой?

— Нет таких радиостанций, чтобы в этот калибр влезли и ещё работали при этом. Так что, это — полный автомат.

Тем не менее, в Чкаловском Берия распорядился немедленно поднять дежурное звено по маршруту. Четыре Яка взлетели и ушли в сторону Питера. Степанов сделал ещё круг, затем снизился, раскрыл бомболюк, и сбросил над полосой ракету. Вначале она падала, чуть отставая от самолёта, затем появились оранжевые крылышки, и послышался еле слышный хлопок. За ракетой появился чуть видимый след. Она обогнала самолёт, довернула направо и начала набор высоты. Меньше чем через минуту, мы потеряли её из виду, хотя Берия говорил, что ещё видит её в бинокль. Майор Степанов ушёл на посадку на Центральный. По рации раздался голос лётчика: 'Наблюдаю оранжевый объект справа, выше 3. Идёт на большой скорости.' Через пятнадцать минут уже другой голос передал, что наблюдает инверсионный след высоко в небе.

— Засеките своё место и курсовой, следуйте в том направлении. Если увидите оранжевый дым или оранжевый корпус, зафиксируйте место.

— Где должен упасть? — спросил Сталин.

— Где-то в районе Чагоды, чуть дальше. — Я показал на карте овал, где могут находиться обломки. Подождали ещё 10 минут, летчик сообщил, что у него кончается горючее, и он поворачивает. Ракету он не обнаружил. Берия распорядился сесть на ближайшем аэродроме и сообщить всё по телефону, а потом продолжать поиск. 'Передайте командиру полка, где сядете мой приказ: Искать и найти!'. А мы поехали в Москву.

Сталин ходил по кабинету, что-то обдумывая, иногда задавая вопросы. Ждали Светлану, которая с минуты на минуту должна была прибыть.

— Очень дорого получается, товарищ Букреев. А нельзя, допустим, спускать её на парашюте и ещё раз использовать?

— Нет, товарищ Сталин. Двигатель одноразовый. Его ресурс рассчитан на 24 минуты работы. 20 из них это время, за которое он 'съест' максимальное количество топлива. Четыре минуты — это резерв безопасности. Всё. Поэтому она предназначена для поражения целей, имеющих стратегическое назначение, как минимум: важных целей на уровне оперативном: радиостанций, радиолокаторов, крупных кораблей противника. Это с обычной: фугасной или кумулятивно-фугасной, боевой частью. В наше время, у неё большой выбор головок самонаведения, поэтому круг задач больше. Здесь мы сможем наводиться только на источники излучения. А со спецзарядом, может выполнять чисто стратегические задачи.

Вошла Светлана и поздоровалась со всеми.

— Здравствуйте, товарищ Букреева. Вот, посмотрели испытания ваших ракет, и не совсем понимаем, что можно с ними делать!

— Ракета не готова, товарищ Сталин. Инерционный стол ещё не прошёл всех испытаний, на этом этапе мы определяли степень готовности планера, двигателя и автопилота.

— Мы не можем найти улетевшую ракету.

— Алексей, а почему ракета пущена здесь, а не по программе?

— Приказали.

— Если ракету не найдут, значит мы будем вынуждены повторить испытания на максимальную дальность и скорость движения, товарищ Сталин. Насколько я помню, мне была поставлена задача: повредить или утопить линкор 'Тирпиц'. Это возможно двумя способами: атакой с воздуха в условиях работы его РЛС и одновременной атакой с воды. Расход ракет не должен превысить 4 штук. Общий расход ракет -12. Одну уже отпустили погулять с мальчиками и нарушили секретность, запустив её на виду у всех и привлекая для поиска посторонних людей. Я что-то недопонимаю, товарищи.

В кабинете установилась тишина.

— Ми найдём ракету, товарищ Букреева. — послышался голос Сталина. 'Ох, не простит он ей этого!' — Как Ви считаете, Светлана Евгеньевна, ми успеем до весны, осталось три месяца и 20 дней.

— Алексей, когда будет готов второй носитель?

— Через полтора месяца.

— Успеем. Даже, если у Расплетина ничего не получится.

— Мне передали странный приказ об отправке Расплетину разукомплектованных ракет без автопилотов. — сказал я.

— Кто?

— Я, товарищ Букреева. Расплетин считает, что гробить на испытательных пусках ценнейшие приборы расточительно. — ответил Берия

— Программа испытаний утверждена мной и Верховным Главнокомандующим. На каком основании товарищ Расплетин произвольно изменяет утверждённую программу испытаний. Особенно в условиях такого цейтнота. Единственная цель, которая может оправдать затраты на производство и испытания 3М-14, это поставки по Ленд-лизу, которые в 42-м году сорвёт 'Тирпиц' и англичане. Я категорически против изменений в программе, товарищ Сталин. И Алексея я послала на завод, несмотря на то, что он был против этого, только для того, чтобы сроки не были сорваны. Чтобы не возникали подобные рацпредложения. Требуется просто следовать программе.

Обстановку разрядил звонок по ВЧ:

— Нашли обломки с воздуха, место зафиксировано. — сказал Сталин, оторвавшись от трубки. — Передайте на место, что наши люди вылетели в Боровичи. Нет, к месту падения не подходить, туда никого не подпускать. Сообщите в сельсовет Рестово моё распоряжение.

Я попросил разрешение выйти, чтобы отдать распоряжения. Когда я вернулся, Сталин и Светлана улыбались, Светлана что-то показывала Сталину из папки, которую привезла с собой.

— Всё? Какая получилась дальность? — спросил Сталин

— 420 км. Скорость и время работы двигателя узнаем чуть позднее.

— Так далеко?

— С высоты 13000 метров должна была падать, если заряда аккумулятора хватило до падения, то должна была пролететь 410-420 км. Значит, рули работали до самого конца. Люди вылетели туда на ПС-84. Завтра будут результаты.

— Поблагодарите коллектив завода от моего имени, товарищ Букреев. А что у Вас с дизелем?

— Встал на стендовые испытания. Если всё пройдёт успешно, то получим взлётную мощность 1900 л.с.. Готовим ещё более мощный и лёгкий дизель для Пе-8. Но, пока об этом говорить рановато.

— Нет, товарищ Букреев, подавайте докладную, выделим финансирование. У Вас хорошо получается с производством. А вот начальству Вы отказывать не умеете!

— Я — человек военный, приказали, значит, необходимо выполнить, и потом обжаловать приказание.

Сталин улыбнулся.

— Разрешите идти, товарищ Сталин? — попросил я разрешения, видя, что они хотят что-то обсудить со Светланой и без меня.

— Да, товарищ Букреев, жду от Вас докладную по двигателю.

Остался в Приёмной, решил подождать Светлану. Она вышла только через 40 минут.

— Ты на машине?

— Нет, я летел самолётом, он на Центральном.

— Когда летишь обратно?

— Могу завтра, могу сегодня.

— Давай завтра? Чёрт знает, сколько времени не виделись! — сказала Светлана. — Поедем домой.

— В Питер?

— Не ехидничай! Поехали на Печатников. Утром мой водитель тебя на Центральный забросит.

— А есть что будем? Я есть хочу! А карточек нет. Все продукты на аэродроме.

— Да есть там всё, я, последнее время, часто в Москве. Обещали домик выделить, но пока обещают.

В квартире чисто, даже уютно, я отвык от уюта, пока Светлана готовила поесть, мы болтали обо всём. Утром меня разбудил будильник, Светлана даже не пошевелилась. Поспать утром она любит. Позавтракал, чмокнул Светлану, под окном раздался гудок машины, спустился вниз, вернулся на Центральный. Там уже стоит уже прилетевший ПС-84 с обломками ракеты. Перегрузили приборы в Пе-8, взревели двигатели, летим в Казань. Достала эта жизнь! Опять неустроенность, семейная жизнь урывками, грохот ночных звонков, постоянный недосып. На хрена мне всё это нужно! Я ж почти пенсионер, был. А тут сиди, разбирай каракули самописца. По высоте всё четко. А вот по курсу — ерунда какая-то выходит. В период между шестнадцатой и двадцатой минутой полёта ракета явно идёт по синусоиде. То же самое, что видели при пуске первой ракеты. Масса уменьшилась и требуется менять КОС (коэффициент обратной связи)? Так, смотрим на отклонение горизонтальных рулей! Да, изменилось положение триммеров, и с этого момента пошло рысканье по курсу. Получается, что КОС здесь не причём. Похоже, что гирополукомпас выскочил из меридиана, потому, что к 18-той с половиной минуте колебания прекратились.

По прилёту устроил мозговой штурм. Результата нет. Из бракованных корпусов собираем разрезную ракету, подключаем питание, пытаемся получить режим выхода из меридиана. Безуспешно. Отослали копии записей самописцев в Гатчину. А в ответ — тишина. Проблема есть, причины и ответа нет. Прошло пять дней — молчание. У меня следующий пуск на носу, а тут такая задница! Вскрыл гиросферу и обнаружил заусенец на секторе. Совсем маленький, но этого хватало, чтобы гироскоп запоздал с отработкой угла тангажа и начались вынужденные колебания. Отправили все приборы на ЗШП (Завод Штурманских Приборов) в Ленинград. Гатчинцы, выпускавшие гироскопы, оказались не причём. Но, через пять минут после отправки телеграммы, последовала команда лететь в Питер и разобраться на месте с 'вредителем'. Я бы не полетел, но зная скорых на расправу ребят Берия, сел на ПС-84 вместе с приборами, и полетел в Питер.

'Вредителя' я нашёл на Охте, и быстро. Этот станок покупал ещё Пётр Великий. До сих пор работает, только вместо ножного привода к нему прикрутили в 1911 году электродвигатель. Он — единственный в стране прецизионный станок, нарезающий косые зубья с необходимой точностью. В одном месте есть маленький скол, говорят, что Пётр в сердцах что-то бросил на него, когда запорол деталь. Так и работает, уже больше 300 лет. Я, в другой жизни, видел его работающим и в 1986 году. По-прежнему нарезает шестерни в штурманских приборах. Умели раньше делать качественные вещи!

Мастера, зная этот 'прокол' у станка, доводят вручную этот участок, убирая невыбранный станком кусок, в штурманских приборах этот недостаток не заметен, а в автопилоте он едва не стал причиной отказа.

— А почему не смените?

— У современных серийных станков больше допуски, чем у него.

— И что делать?

— В Англии такие станки делают на заказ на фирме Vickers. Но, лучшие делают в Германии и в Швейцарии.

— Угу, надо попросить Гитлера поставить.

— Просить не надо! Такой станок заказывали, и получили. Но, поставили его не нам, а на Московский часовой завод.

— То есть, есть резон заказать сектора там?

— Нет, он там стоит в линии на потоке, перенастраивать для Вас его никто не станет.

— И что делать?

— Будем доводить вручную. Параметры выдержим, не беспокойтесь. Больше такого не допустим.

Получив все ответы, вылетел в Москву. Доложился Берия.

— После израсходования 2/3 топлива, автопилот корректирует положение триммеров рулей глубины, меняется угол тангажа с одного до трех градусов. На нулевой скорости, на земле, шестерёнка стоит не на 'больном' зубе, а на скорости, в воздухе, попадала на него. Гироскоп чуть задерживался и начинал прецессию по горизонту. Затем возвращался в меридиан. На заводе не знали, куда пойдёт сектор, поэтому изготовили всё с обычной точностью.