Сгоревшие сказки

3.Доктор Дроссельмейер получил несколько премий за успехи в теологической физике и физике ядерных волн. Синтезированное им впоследствии вещество обладало энергией тысячи солнц и изменило мир навсегда.Но не в самую лучшую сторону.Люди теряли кожу. Люди теряли зубы. Людям выжигало глаза и выедало мозг. Людские души испарялись, как духи в разгар вечеринки. Лучи умирающего солнца, красные, как кровь, заряжали золотистые пластины, пыль и ядра Кракатука и превращались в смерть. Дроссельмейер отчаянно искал решение, пытался исправить собственную ошибку, но не успел. Его выбеленные кости занесло песком, а его наследие отправило человечество в путь.В Верхний город, под землю, пришли потомки тех, кто помнил о докторе и его великом деле. А семья Дроссельмейров, которых пощадил какой-то извращённый рок, хранили остатки Кракатука, золотой энергии, которая без красного солнца не несла с собой смерти.Диск выплавляли несколько поколений. Ханс Дроссельмейер заложил основу, Петер Дроссельмейер сделал каркас. Новое солнце засияло над городом. К тому моменту, когда родился Кристиан Дроссельмейер, Диск потускнел настолько, что его приходилось чистить каждый день. А когда на свет появился Натаниэль Дроссельмейер, солнце перестало давать привычное количество тепла.Чистильщикам хорошо платили, но работа была трудная. Приходилось вставать до рассвета, забираться на головокружительную высоту, почти под самый свод и работать аккуратно, чтобы не поцарапать хрупкую поверхность. Нат с восьми лет привык ухаживать за Диском.С высоты город казался меньше, чем он был на самом деле. Маленькому мальчишке каждый день казался приключением: ему приходилось плавать в океане утренней темноты, полагаясь только на собственную ловкость и крепость верёвок, приходилось искать даже самые незаметные трещинки и сообщать о них отцу. Только у него, главного королевского механика, ещё оставались запасы золотого песка от Кракатука, некогда величайшей силы в мире.Натаниэль любил свою работу. И, когда его повысили до мастера-часовщика, он скучал по виду на город и по тихой дрожи золотистой поверхности под рукой. На свете не было ничего, подобного солнцу. Он него веяло теплом, и Нат чувствовал себя защищённым от любой беды, словно на нём были надеты невидимые доспехи. Может, его и в самом деле защищало солнце. Потому что его прежняя жизнь закончилась тогда, когда оно внезапно погасло.Серые Принцы уходили из города. Это было прошлой зимой, сразу перед Световым праздником: Тикающий базар шумел почти целую неделю. Люди переставали верить гаснущему солнцу. Нат рассказывал всем, что Диск — величайшее людское творение, что всё образуется, отец найдёт решение проблемы, а Сладкий кабинет не оставит город в беде, но не мог убедить в этом даже себя самого. Диск опасно, нездорово мерцал, подземные ветра становились всё бесстрашнее, и искры и фонари Серых разлетались, как горячие пирожки.Натаниэлю нравились Серые. Было в них что-то такое же неуловимо-прекрасное, как и в свете Диска. Нату нравилось думать, что это "что-то" — их невероятная способность вылавливать из тьмы свет. Сами Серые называли это "вырезанием", но выглядело всё куда изящнее. Длинный коготь вычерчивал в воздухе линию, и спустя мгновение эта линия сверкала ослепительным белым светом. На ощупь она была немного колючей, но лишь поначалу. И очень тёплой. Прямо как поверхность Диска сразу после утренней активации. Был полдень. Часовая башня пробила двенадцать раз и успокоилась, волна Серых исчезла за первым поворотом моста. Принцы задержались. Они никогда не оставляли позади тех, кто желал покинуть Серое гетто. Они были хорошими принцами.Но людям это не помешало на них напасть. Кто знает, что именно вело их: слепая ненависть, пьяный угар или чей-то приказ. Мужчины, широкоплечие и высокие, вооружённые, появились из-за каменных развалин на границе моста и отрезали Принцам путь. Натаниэлю не повезло оказаться поблизости. Или всё-таки повезло. Он не помнил всего произошедшего, и потому не был уверен наверняка.Память предоставляла только отрывки. Моменты. Он даже не помнил, о чём думал в тот момент. Наверное, ни о чём разумном.Блестящая кровь на камне. Обломок кости, торчащий из рыжей шерсти. Красные глаза. Золотистая корона, сверкающая в свете лент, словно солнце. И, самое яркое, самое настоящее — боль.Он не знал, что умирает, не успел даже подумать об этом. Следующим, что Натаниэль помнил, была Мари. Слабо улыбающаяся, немного сонная и, как всегда, с инструментами в руках. С тех пор, как умер её младший брат, Фриц, она беспрестанно что-то мастерила. На самом деле, если она не ковырялась в механизмах, не ела, не спала или не таскалась за каким-нибудь Серым-торговцем, она почти со стопроцентной вероятностью надоедала Натаниэлю. Они познакомились через Фрица, в ночь перед Световым праздником, когда Дроссельмейер-старший мастерил кукол для дворца, а мальчишки ему помогали. Любопытную Мари зашибло тогда огромной кукольной ручищей. Зато в обмен на синяки она получила друга и дело, которое её действительно заинтересовало. Механик из неё получился чуть ли не лучше, чем друг. Может, именно поэтому Натаниэлю было с ней так легко: она прекрасно понимала его страсть к шестерёнкам, сухому теплу печей и причудливым конструкциям. Это Фриц постоянно жаловался на жару и острые края железяк, а его сестра получала от ковки и сборки настоящее удовольствие. — Привет, — сказала Мари, положив руку на грудь Натаниэля. Он попытался ей ответить, но слова почему-то застряли на полпути, словно их задерживала какая-то неведомая сила.И ему пришлось закрыть глаза, потому что он внезапно почувствовал себя очень уставшим. Как тот титан, что держал на своих плечах землю. Ведь такой был? Не приснился ему? У того титана была чёрная шерсть и корона меж ушей, а глаза его сверкали подобно рубинам.Мари Штальбаум заплакала. Некому было на неё смотреть, не перед кем было стыдиться. Принц спал, уронив голову на сложенные на столе лапы. Уши его чуть дрожали во сне. Мирный и спокойный. Совсем не такой, каким был пару часов назад, когда ввалился в мастерскую Штальбаумов вместе с тащившим Натаниэля братом.— Мари, милая... Я никогда прежде... никогда не пробовал это с человеком... я... Мари, кажется, я... Прости меня, Мари...И Мари простила его. У него тряслись лапы, подрагивали уши, он побледнел так сильно, что стал казаться ещё белее, чем был на самом деле.Седьмой сын седьмой мышиной королевы сделал всё, что смог. Разложил на верстаке лучи-иглы, погрузил когти в истекающую кровью плоть и призвал на помощь весь свет, который только смог найти в себе и во тьме вокруг. Но голос... Голос Натаниэля успел в ней раствориться и ускользнуть в высь. Стал частью тёмного океана. Но Нат не ушёл вслед за Фрицем, и этого было более, чем достаточно.Седьмой рассказал, что на них напали. Он объяснил, что Нат, глупый и самоотверженный, полез защищать Серых. И в пылу драки... В пылу драки, когда не было ясно, кто друг, а кто враг...Огромного чёрного Серого, который принёс в лапах младшего Дроссельмейера, Мари знала плохо. Это был Первый, старший из принцев, слишком грозный, чтобы заговаривать с ним. Он признался в том, что практически снёс Натаниэлю челюсть, глядя Мари прямо в глаза. Голос его дрогнул, и девушка увидела в его взгляде не только сожаление. На самом дне, во всё ещё горящих красных глазах, утихало безумие.Седьмой извинялся до тех пор, пока не уснул. И даже во сне умудрялся шептать слова утешения, словно они были тем, во что он верил. Первый просто увидел склонившегося над Шестым человека, а Шестой такой крошечный, и его так сильно избили... И Первый не успел — не смог — подумать. Он просто ударил. Не жалея силы. Так, что с его собственной головы слетела маленькая зубчатая корона.И теперь Мари Штальбаум живёт с чужим страхом, Первый принц делает всё, чтобы помочь людям, потому что видит во сне невинную кровь на своих лапах, а Седьмой беспрестанно учится, чтобы больше не упускать ни голоса, ни жизни.Первый не мог, конечно, знать, что не полностью виноват в своей вспышке гнева. Принцы, конечно, не ведали, из чего их отец отлил королевские венцы. Серые, конечно, ещё не поняли, как Кракатук воспламеняет их разум и заставляет забыть самих себя. А вот Высокий народ понял, что облетающее с Диска золото способно превращать Серую плоть в так необходимый людям тёплый свет. Сладкий кабинет нашёл идеальное направление своей политики. И в руки принцессы Пирлипат уже вложили государственную печать, а с Тикающего базара начали вывозить застывших Серых. Фальшивое солнце, выплавленное из Кракатука, из золотистой ядерной энергии, отживало свои последние дни.Восьмой сын королевы брёл вперёд, чтобы доказать, что он не трус. На одной из его голов поблёскивала отцовская корона.

* * *

В свете красной искры он выглядел особенно нереально. Высокий, худой, с этими невероятными длиннющими волосами, которые подметали пыль за коробками, на которых он сидел. Свет от искры отражался в его глазах. И на руках, которые выглядели так, словно их выплавили из стекла, да только мастер торопился и забыл про аккуратность.Он попросил о помощи, и это было... как-то слишком.Мари не понимала, почему ей так стыдно. Разве она могла сделать что-то сверх её возможностей? Разве обладала магической способностью находить людей, полагаясь на их рост или наличие шрамов? В Верхнем городе не появлялось ни незнакомцев, ни иностранцев: им просто неоткуда было приходить. Только Серые могли бы сойти за новые лица, но этот джентльмен искал человека. Не то чтобы Высокого, правда... — Рыжий. Невысокий. Со шрамом. Довольно приметный, и у него нет привычки кутаться в плащ и прятаться в тени.Мистер Сноу вздохнул. В такие моменты он понимал, как не только безнадёжно, но и смехотворно выглядит его неизменяющаяся просьба. Приходилось обращаться к разным людям, да и нелюдям тоже. Иногда его выслушивали с интересом, иногда с тревогой, а чаще всего — с недоверием, смешивающимся с презрением. Иногда с надеждой. Но на лице рыжеволосой девушки сейчас отразилось всё вышеперечисленное. И ещё кое-что, чего Сноу не успел уловить. — Вы волшебник? — наконец проговорила девчонка, и Сноу на пару со странным взъерошенным мальчишкой, сидящем в углу, подавились воздухом. — Ну что? — она повернулась к своему другу, разводя руками, словно говорила об очевидным вещах. — Не тот, который исполняет желания, если вы об этом.Рыжая прищурилась и вскочила с места, чуть не выплеснув прямо на Сноу содержимое маслёнки. — Но Серые на площади... Это же Вы... ты сделал! — она мотнула головой, от чего растрепавшийся пучок окончательно рассыпался по плечам. — Нат, ты только посмотри на его руки, а! Дядя Кристиан бы шляпу съел ради того, чтобы узнать, из чего это сделано.Она, не предупреждая, качнулась вперёд и схватила мистера Сноу за пальцы. Развернула полупрозрачную ладонь так, чтобы видеть костяшки. — Надо же... холодная, — признала Мари, отдёргивая собственную руку. — Значит, и снег твоя работа.Как легко эта девчонка — механик, не стоит об это забывать — пересекала черту фамильярности.Сноу даже не кивнул. Когда называешься подобным именем, многие вопросы теряют необходимость получить ответы. — Как ты попал в наш город, а, мистер Сноу? — Мари Штальбаум упёрла руки в бока. Маслёнка тут же оставила на её подоле тёмное пятно, и она подскочила на месте от неожиданности. Хороший вопрос. И ответ тоже будет неплохим. — Я пришёл сюда. Пешком. Рыжая хмыкнула. Конечно, пешком. Не оседлал же подземный ветер и не примчал вместе со снегом! Хотя... — И ищешь человека в городе, в котором все друг друга знают. — Вы не знаете меня, так что это уже устаревшее утверждение. — Вот не нужно этого, мистер. Мы знаем имя, а ведь это уже очень многое. — Я тоже кое-что знаю. И вы поможете мне с поисками. — И что взамен? Настоящий торговец. Ха. — Найдите Кракатук. Это точно поможет."...в чём бы ни была ваша проблема". Этого он не договорил. Основные повороты сказочной истории всегда оставались непоколебимыми. Как Кит, проглотивший отца Пина. Как девочка, мечтавшая вернуться в Канзас. Как, возможно, удивительно твёрдый волшебный орех. Главное, чтобы он не превратился во что-то вроде водородной бомбы. В таком случае он бы тоже, несомненно, исполнил чьё-то желание. Посмертно. — В чём поможет? — нахмурилась Мари. И одновременно с этим со своего места поднялся немного поскрипывающий Натаниэль. — Натаниэль? Нат? Эй, в чём дело? — В моём отце, — проскрежетал Натаниэль и толкнул медную створку входной двери. Чтобы тут же столкнулся с запыхавшимся Седьмым. — Спрячьте меня, — прохрипел он и юркнул внутрь мастерской.Серых отлавливали. Скручивали лапы тем, кто не поддался безумию на Тикающем базаре, и отправляли за стены дворца, в Грильяжную тюрьму. Кроме названия, ничего в ней приятного не было.Сладкий кабинет объявил, что инцидент на площади был направленной агрессией против Верхнего города. Как ещё они могли называть очевидное? Министры радостно потирали руки: как кстати подвернулось столько преступников. Хватит на освещение целой улицы, пожалуй. Или даже целого квартала. И, когда Диск окончательно погаснет, Вышний народ не останется в темноте.Седьмой пытался не выдавать своего волнения, но у него плохо получалось контролировать постоянно принюхивающиеся вибриссы. Он ждал подвоха. — Шестой пропал, и мы искали его, а потом этот свет... И Второй чуть не отгрыз мне хвост, и всё перемешалось, и...Серый, наконец, заметил мистера Сноу, следящего за тем, как его руки медленно возвращают себе цвет.Белая шерсть Седьмого на загривке встала дыбом. — Кто...Он был внимательным, Седьмой принц. Он был на Тикающем базаре. И потому он не договорил. — Как Вы это сделали?Сноу поднялся с коробок и стряхнул с пальцев оставшийся иней. Ото льда на коже не осталось и следа. Теперь и дышать стало чуточку легче: в лёгких больше не клубился мороз, а голова не болела от того, что её сдавливали фантомные тиски, похожие на чёрные ветви короны. — Так же, как ты делаешь это, — Сноу кивнул на маленького светового кролика, которого Седьмой, сам того не замечая, рисовал в сумраке мастерской. Нервничал. Боялся. Разве от этого помогают кролики? — Знаешь о Кракатуке? — длинноволосый волшебник размял пальцы, те хрустнули в наступившей вдруг тишине, и Седьмой шумно втянул носом воздух. — Откуда?.. — Он точно волшебник, — выпалила Мари, которой уже надоело решительно ничего не понимать. — Что за Кракатук такой?Кристиан знал о Кракатуке столько же, сколько знали о нём следившие за новостями люди — те, из прошлого, которые ещё жили на поверхности. Его сделал один из Дроссельмейеров, невообразимо умный и хитрый, потому что поймал золотом энергию солнца. Остатки великого изобретения передавались от отца к сыну, от дяди к племяннику, и однажды достались Кристиану. В виде блистающего над городом Диска.Семейство Дроссельмейеров не могло знать, что часть золотого покрытия Диска была украдена. Серый Король был охоч до красивых вещей. Из кусочка людского солнца были вырезаны короны — семь штук. Для короля, для королевы и для их сыновей. Шестой и Седьмой, как самые младшие принцы, обошлись браслетами из агата, который добывали под потолком пещеры, над Нижним городом и над мостом. И короны эти, как и свет Диска, сводил Серых с ума.Для людей, здесь, под землёй, прежде губительный свет был безвреден. Разве что, вызывал лёгкую мигрень по субботам. Но Серых он наделял безумной жаждой крови. Может быть, не сразу. Кого-то быстрее. Кого-то медленнее. Но за множество зим, проведённых на Тикающем базаре, за множество поколений, гуляющих под светом остатков Кракатука, кровожадность проникла в Серые гены. — Это не из-за него вы переселились под землю? — задумчиво протянул Седьмой. — У нас есть книги, в которых говорится о Кракатуке. О пылающих, смертоносных лучах, которые выгнали Высоких сюда, в Верхний город. — Нат, а что рассказывал тебе отец?Натаниэль сглотнул, и шестерни противно заскрипели. Мари спохватилась и вспомнила про маслёнку. — Диск.И тогда погасли искры.Седьмой тут же вырезал из густой темноты мастерской парочку световых лент, обмотал их вокруг лап и передал другим новые. С потолка посыпалась труха и пыль, которую давным-давно не стирали. Всё здание тряхнуло, словно пещера была бутылкой, и кто-то вдруг захотел посмотреть, что же у неё внутри.Они высыпали на улицу, под гигантские своды, чтобы увидеть, как гигантская ось диска впивается в колокольню Сахарной церкви. Диск уже даже не мерцал. Он был мёртв. — Плевать на этот Кракатук. Вы только гляньте, наше умирающее солнце поможет нам избавиться от паразитов, — произнёс главный королевский биоинженер, когда землю вдруг затряслась, и грильяжные клетки сломались под напором земли. Серые сверкнули красными глазами и опустились на четыре лапы. Так они были быстрее, так было легче догнать зазря убегающих людей. Кто-то старательно скрёб по Диску ножами. Гул отдавался в ногах и заставлял стучать зубы. Повсюду было так темно, что нельзя было разглядеть даже собственной вытянутой руки. Хорошо, что с ними был Седьмой. Хорошо, что в нём ещё был свет. — Я не трус! — возвестил чей-то шипящий голос. Казалось, что он повторяет сам себя, но не как эхо, а как шутники, вздумавшие произносить фразы одновременно, чтобы взбесить маму. — Выходи, идиотская принцесса! У меня ваше солнце, глупые Голые!Последовавший за этим смех был самым ужасным из всех, которые когда-либо слышала Мари Штальбаум. А, когда одна из лент Седьмого взвилась вверх и осветила огромного Серого, толстопузого, с шерстью какого-то совершенно неопределённого цвета, Мари поняла, что и не видела ничего ужаснее. На широких плечах сидело семь мышиных голов. Какие-то большие, какие-то маленькие, одна — совсем сморщенная, недоразвитая, ещё одна — с такими острыми зубами, словно их специально натачивали, как мясницкие ножи. Глаза горели, и все — разными цветами. Пояс, поддерживающий видавшие лучшие времена штаны, был сделан из чего-то, подозрительно похожего на кости. — Что за... Седьмой сорвался с места, прокричал что-то, недоступное человеческому уху, и гигантский уродливый Серый его услышал. — Братик! Видишь теперь, какой я трус?! — Восьмой раскинул в стороны лапы: одна длинная и с тремя суставами, похожая на паучью, а вторая совсем короткая. Позади него, как светлячки, стали появляться горящие глаза вырвавшихся из Грильяжной тюрьмы Серых. Мари не стала ждать. Схватила Натаниэля за руку и побежала, стараясь не оглядываться назад. Волшебник, похоже, подумал, что в её плане есть смысл, потому что последовал за ними. Впереди, среди океана тьмы, простиралась освещённая лента вечного моста. Мари притормозила. — Только не туда! Там...Её предупреждение утонуло в налетевшем порыве ветра.Диска больше не было. Световые ленты погасли.И подземным ветрам ничто не мешало выйти на охоту.Они рвали, царапали и вгрызались, как дикие звери. У них не было когтей, не было клыков, не было ядовитых желёз. Только слепая ярость. Как та, что пробудил в Серых Кракатук. Как та, которой обладали в незапамятные времена все жители подземелий. Против них не помогали снежные порывы. От них не спасали ледяные щиты. Их мог остановить только свет, который растаял в руках сразу же после того, как Седьмой исчез в толпе красноглазых Серых.Они бежали, совершенно не разбирая дороги, и за ними следовали ветра и лавина первобытного Серого гнева. Они бежали к мосту, за которым лежал Нижний город. К мосту, на котором их никто не должен был ждать. Но, тем не менее, ждал.И вокруг него бушевало пламя. — Здравствуй, Сноу.Имя он произнёс так, словно знал, что на самом деле за ним скрывается что-то другое. Или кто-то другой. Словно магия имён, это нерушимый сказочный закон, на самом деле ничего для него не значил. Словно рад был, что с его языка не сорвалось что-то совершенно другое.Сноу промолчал. Найти нужные слова было сложно, особенно теперь, когда язык онемел и перестал слушаться. Сложно было даже обернуться. Человек из темноты ударил. Жаром и пламенем, как Феникс, даривший свободу через смерть, только на этот раз пламя было ярко-красным. Живым. Знакомым.От поднятого мистером Сноу щита повалил белесый пар. Огонь встретился со льдом. Лизнул его, растапливая, пробуя на вкус. Лёд с шипением отступил. — Волшебник, беги за нами! Эй!Ветер унёс крик Мари далеко, под самый свод пещеры, а потом растворился в пламени. Подземные ветряные охотники не любили настоящего огня. Он был слишком непредсказуемым. Слишком, на их вкус, живым. Очередная волна пламени встретилась с ледяным выступом. Потом ещё одна. И ещё. Пока плотный туман не закрыл собой ту часть моста, на которой мистер Сноу встретился с Джеком. Или Джоном. Или, может, всё-таки Фениксом. И они, конечно, хотели всего лишь поговорить.И, пока длился их разговор, Мари и Натаниэль бежали вперёд, пока не выдохлись, пока не осознали, что за ними больше никто не гонится. Пока не поняли, что мост начинает дрожать. Восьмой принц растерянно пялился на то что осталось от некогда великого Диска, который он катил вперёд, к своему дому, намереваясь повесить его в трофейной комнате. Или переплавить на новые драгоценности. Достаточно было одного щелчка пальцев, чтобы наследие Кракатука превратилось в лужицу золота. Одного огненного пера, одного неосторожного взмаха.Мост рушился. Не выдержал всех тех невысказанных слов, которыми обменялись два старых друга. Впрочем, друга ли? — Ты отпустил их, — мистер Сноу не спрашивал. Спросить он хотел о другом, но это было слишком трудно. "Почему?" всегда был самым сложным вопросом на свете. — Конечно, — Феникс, или Джон, или Джек, или все сразу, улыбнулся, сделал шаг назад и исчез в тумане. — Я ведь люблю, когда всё заканчивается хорошо.Фальшивое солнце исчезло, равно как и безумный Король, и мост, который соединял то, что не должен был соединять. Наверное, всё это действительно было "хорошо".Некоторым мирам лучше всего оставаться в неведении относительно друг друга. Мало ли к каким бедам это может привести.Может статься, что чужое солнце переродится в убийцу, а потом заразит соседнее. Может статься, что какие-то неприметные двери смогут разрушать целые Вселенные. А может не произойти ничего.Мистер Сноу стоял на краю моста, глядя, как каменные опоры рушатся под жаром раскалённой дороги и под собственным весом. Туман потихоньку отступал, смешивался с темнотой, и возвращался подземный ветер.Иногда всё происходит слишком быстро. Иногда приходиться ждать, а иногда времени не хватает даже на то, чтобы узнать их имена.Лучше было бы, чтобы ему вовсе не приходилось запоминать их лица. В конце концов, он искал только одно. Это и имело настоящее значение. Что до благополучия миров за дверьми...Чем быстрее он сможет остановить его огненные крылья, тем меньше миров сгорит в его пламени. Не стоило опускать руки.Как нашёл, так и потерял. И так найдёт снова. И снова.Пока не победит.

* * *

У края моста, у обрыва в никуда, стояла Мари Штальбаум. Её рыжие волосы трепали присмиревшие ветра, а в глазах отражался свет чужого города. Где-то далеко, за целым океаном темноты, остался стоять её город. Там лежала в руинах её мастерская. Там догорали пожарища, там умирали — и оставались жить — люди. Там больше не было света. Или всё же был?Скорее всего, где-то там остался волшебник. Он принёс снег в канун Светлого праздника. И попутно спас несколько жизней. Что может быть волшебнее? Может, он и сейчас спасает чьи-то жизни. Может, помогает потрёпанному Верхнему городу выжить. А, может, его уже давным-давно убил тот рыжий невысокий человек со шрамом, которого Сноу так хотел найти. — Мари, — Седьмой протянул ей свою замотанную световой лентой лапу. — Пойдём.Она оглянулась в темноту ещё раз. Ей показалось, что на мгновение она смогла увидеть зарево далёкого пожара. И очертания Сахарной церкви. Принцы возвращались домой, и за их шагами разрушался вечный мост. Второй нёс на руках Шестого, а Первый поддерживал Натаниэля Дроссельмейера, наследника старого и опасного рода. Вплавленный в него светом механизм грозился вот-вот сломаться. Им нужно было попасть в Нижний город. За скрипом искусственной челюсти слов Натаниэля было почти неслышно, но Мари его поняла.Они будут жить. Они и Верхний город. И всё, что скрывает под собой земля.Чтобы когда-нибудь снова выбраться на поверхность. Под лучи настоящего солнца.Типп заснул. Рот его приоткрылся во сне, явив миру два выступающих передних зуба. Рыжую женщину это почему-то умилило. Она погладила Серого по голове и снова принялась за вязание, глядя на то, как во тьме за обрывом играют в догонялки ветра.Она ждала корабль, который приплывёт за ней через океан темноты. Он будет сделан из света, этот корабль, от трюма до мачты, и подземные ветра будут послушно раздувать его паруса. О таком рассказывала ей мама. Такой мастерил её отец. Корабль отвезёт её туда, где светит настоящее солнце. Огромное, невообразимое, не вырванное из чьей-то души, а просто... солнце. Свет, исторгающий свет. И там будет много людей. Больше, чем в рассказах старика Хейнсейна. И она сможет рассказать им, какие на самом деле прекрасные создания Серые. _________________________________________________________________________________И к чему это привело?К кошмару, полному надежд.И кому от этого стало легче?Конечно, мне.Кто я?А вот это — это правильный вопрос.Бен вынырнул из воды. Да, наверное, это всё же была вода — вязкая, тёмная и удушающая. Ничего иного. Вода. Не кровь мёртвого бога. Не дёготь из-под перьев. Не масло для фейерверков. Вода. Ночная, в которой отражалась однобокая луна. Это ведь луна? Вода, которая мешала дышать. Мешала ведь?Бен обернулся. Тишина. И темень такая, что хоть глаз выколи. Провёл рукой по волосам. Мокрые. Короткие. И когда они стали такими короткими? Впрочем, разве так не удобнее? Удобнее, конечно. Только в глаза лезут. И щекочут кожу около шрама.Шрам? Да, вот же он, через бровь. Совсем рядом с глазом. Уже не болит. Ведь так? На ощупь шершавый и совсем старый.Бен зажмурился, покачал головой. Нет, не вспомнить, как он его получил. От врага? От друга? От... Старые раны не бередят, глупый.Одежда промокла насквозь. Перья отяжелели. Посинели. Газовый огонь синий, а душевный — красный и яркий. Опаляющий, как солнце. Ласковый, как летний бриз. Это если уметь им управлять. Но Бен ведь умел.Бен Бенну Фэнхуан. Не Джек. Не Джон. Не феникс... почти совсем. Разведчик Песочного отряда Сторожевой Башни под командованием капитана Шапочковой. Веры. Алой. Той, которая так смотрела из-под ресниц и думала, что никто ничего не заметит."Бен".Кто это? Это ты? Из кошмаров? Из реальности?"Бен, не верти головой, я совсем близко".От того, насколько близко, зависит слишком многое. — Ты — Голос? Сказочный Закон, забравшийся в мою голову? Думаешь использовать меня?Молчание. — Однажды я уже сжёг один Закон. Что помешает мне сделать это ещё раз?Вода потемнела. Почти до черноты. Почти слилась с ночным небом. Разве это небо над головой? — Моё пламя сожрёт тебя. Выест до самого дна.Разведчик понадеялся, что угроза подействовала. Что Закон представил, как он плавится, как божественное пламя поглощает его, стирает из Мироздания. Что ему страшно."Тебя ищет мистер Сноу".Сноу? Что-то знакомое... или нет?"Поднимайся. Тебя ищут. А ты не хочешь, чтобы тебя нашли". Его ищут. Мистер Сноу. Почему-то от этого стало страшно. Наверное, он страшный, этот мистер Сноу?Бен пошатнулся и упал на одно колено. Под водой были камни. Острые, чёрт побери. Из-за стиснутых зубов вырвалось шипение. "Вставай. Ну же".Голос стал громче. Очень хотелось его послушать. — Черви.... Недостойные Голые! Подумать только, оставили меня здесь, внизу! Я им ещё покажу!Этот голос был высоким и раздавался из-за спины. Бен расправил крылья: мокрые перья прилипли к плечам. Но теперь он смог подняться и встретить восьмого сына Мышильды лицом к лицу. — Ещё один Голый! Чего ты тут забыл?Бен никак не мог понять, на какую из семи голов огромного мыша смотреть — выходило, что рты они раскрывали все вместе, но голос всё же был только один. На долю остальных семи приходились писк, шипение и хрипы."Ну же, чего ты ждёшь?"И Бен послушался.