Вся эта речь была произнесена мною с ослепительной улыбкой. Мне даже показалось, что белизна моих зубов осветила тусклый подвал. И все же я пожалела о своих словах сразу же, как только замолчала. Инспектор не проронил ни словечка, но стал что-то активно строчить на разложенных перед ним бумажках. До того этим занималось перо-самописка, протоколирующее каждое слово нашей беседы.
Ты попала, Нива. Мало тебя в детстве бабушка била по губам? Совсем не била? Вот поэтому и выросла глупой девчонкой, которая открывает рот не вовремя и в ненужном месте. Надо извиниться и как можно скорее исправлять, что натворила, пока не потеряла работу в академии. В учебных заведениях не держали работников, стоящих на учете у инспекторов.
— Прошу прощения, — покаялась я. — Но просто меня слегка удивляет и выбивает из колеи то, как вы активно подозреваете женщин и обходите вниманием мужчина, тогда как совершенно ясно, что изнасилование...
— Изнасилование? — мужчина оторвался от бумаг и уставился на меня. Кажется, на этот раз он даже не старался скрыть свое изумление. Или наоборот, старательно его разыграл. — Никто он не говорит об изнасиловании. Мы расследуем случай применения Запретной магии!
Казалось, в свете последних событий, ничто уже не может шокировать меня. Как же я ошибалась.
Я сидела как громом пораженная. Создавалось впечатление, что мои руки и ноги-таки заключили в железные оковы пыточного стула. Я не могла пошевелиться, и не вскочила бы на ноги, даже если бы в подвале начался пожар и моя жизнь зависела от скорости бега.
— Но... — выдавила я, наконец, из себя слегка дрожащим голосом. — Ведь эти... события... непосредственно связаны друг с другом.
— Возможно, — инспектор задумчиво крутил в руке перо, не глядя в мою сторону. — Вот только, — он смерил меня ледяным взглядом, — нет никаких оснований полагать, что изнасилование имело место быть.
Нет, Ниавин, нельзя! Рукоприкладство в отношении стражи — уголовное преступление!
— Что вы несете? — прошипела я, уже не заморачиваясь четкостью звуков. — Вы вообще видели жертву?!
— То, что сексуальный контакт был, не означает автоматически, что он не состоялся по взаимному согласию, — продолжал мужчина, как ни в чем не бывало.
Я сжала кулаки так, что кончики пальцев заметно посветлели (у людей бы они побелели, у меня — сделались скорее салатового цвета).
— Это вам Пиман сказал, не так ли? — и как у меня еще нашлись силы усмехнуться?
— Именно, — инспектор отпустил перо, вновь позволив ему летать над бумагой, а сам откинулся на стуле. — А что, вы можете опровергнуть его слова? Только имейте в виду, что ложь инспектору — серьезное преступление и карается суровым наказанием, а значит, и доказательства того, что юноша и все члены команды пострадавшей, которые уже были допрошены нами, соврали, нужны веские.
— Что, нужно, кроме мозгов, чтобы понять, что мальчишки сговорились и лгут?! — закричала я, уже не сдерживая себя и наплевав на этику допроса.
— Заявление, — осадил меня инспектор. Голос его был столь же ровен и безэмоционален, но взгляд — пронзителен до боли. — Заявление от пострадавшей стороны, на основании которого начнется расследование инцидента.
Мы еще долго смотрели в глаза друг другу. Наверняка лишь пару секунд, но мне казалось, что целую вечность.
— Но ведь она ничего не помнит, — отчаянно прошептала я, словно еще пыталась вразумить собеседника, хотя и понимала, что это бесполезно. Бюрократ все давно для себя решил. Нет бумажки — нет изнасилования. — Ей стерли память!
Инспектор встал и подошел к тому месту, где сидела я. Положив руку на спинку сиденья, он наклонился.
— Вот именно поэтому, — прошелестел его приглушенный голос над моим ухом, — данная магия и запрещена.
Допрос продлился еще около часа. Мне были заданы стандартные вопросы, и я дала на них соответствующие ответы. Лично мне казалось очевидным направление, в котором следовало вести работу. Но судя по поведению инспектора, стража так вовсе не считала. Словом, покидала подвал я в крайне паршивым настроением и стойким желанием в следующем же письме сообщить Годфриду, что я действительно думаю о Запретной магии и людях (и эльфах тоже), которые расследуют преступления на ее почве.
Нет, правда, а что мне за это будет? Вообще в свете последних событий моя ежедневная писанина перестала иметь практический смысл. На мой взгляд, преступники, втайне практикующие ментальную магию, сами себя выдали. Даже если стража не арестовывает Пимана и товарищей сейчас (как мне объяснили: против них нет улик, а без доказательств задерживать никого не имеют права, ургх), то рано или поздно они докажут их причастность (или по крайней мере одного из них) к этому делу.
Подумать только. Жолфред сам недавно пострадал от Запретной магии. Что заставило его обратиться к ней? Или это не он, а кто-то из его дружков? А так хорошо относились к Лане...
Но хорошо ли? Я вспомнила, как нервничала аспирантка последние дни. Кажется, она не так уж хорошо ладила со своей командой. Мальчишки уже тогда причиняли ей неудобства? Но почему она молчала... Впрочем, а кому она могла рассказать? Скромная и застенчивая Лана, несмотря на то, что была любима всей академией, близких подруг не имела. Я сама должна была заметить, что что-то не так. Если бы только я не была так погружена в себя...
А ведь если задуматься, то мои проблемы и не проблемы даже! Подумаешь: по просьбе начальства чуть внимательней приглядываться к парочке студентов. Что это, по сравнению с гибелью целой деревни или поломанной жизнью юной девушки? В эти моменты ловишь себя на крамольной мысли: то, что она ничего не помнит, даже к лучшему...
Вечерело. Ужасно не хотелось возвращаться в академию. Туда, где произошло столь ужасное событие. Необходимо было развеяться, поднять растоптанное инспектором настроение и постараться вернуть ощущение праздника. Новый год, в конце концов.
Городок бурлил. Жители всех возрастов прогуливались по оживленным улицам, украшенным разноцветными флажками, любовались выступлениями бродячих артистов. Как всегда в первые дни весны игралось много свадеб. Молодые пары в белоснежных одеждах — цвета чистоты и снега, символа начала новой жизни, с белого листа — совершали совместный полет над городом, давнюю традицию Союза. Конечно, самым романтичным считалось путешествие по небу на руках возлюбленного (или хотя бы возлюбленной), но далеко не каждому везло отхватить крылатого супруга. Те, что поэкономнее, летали на метлах, те, что побогаче, нанимали целый воздушный экипаж. Один из них при взлете чуть не заехал мне колесом по голове. Я в последний момент успела нагнуться, и обошлось без последствий. Но разудалый смех молодоженов из воспарившей к облакам повозки поднятию настроения не способствовал.
Отвечать вслед и раздувать скандал совершенно не хотелось (тем более что все равно уже не услышат), а потому я просто пригладила слегка растрепавшиеся волосы, выбившиеся из пучка, и отправилась по своим делам. Вообще я планировала заскочить на ярмарку, говорят, циркачи давали там вечерние поздравления. Но тут из здания стражи выскользнула тень и свернула за ближайшее здание. В тонкой фигурке, кутающейся в плащ, я узнала Сойер. Наверняка студентку допрашивали в то же время, что и меня, и только сейчас отпустили. Но куда она так спешит? Академия же совсем в другой стороне. Да и не гоже молоденькой девушке в вечернее время разгуливать по темным подворотням, когда трезвые на улице в явном меньшинстве.
Сперва я хотела попытаться догнать Мери и вразумить ее. Но, во-первых, не так уж быстро я бегаю. А во-вторых, обязанность следить за учениками с меня еще никто не снимал. И потому я направилась вслед за девушкой.
Идти пришлось недолго и недалеко. Пробежав квартал, Мери скрылась в знакомом мне здании. Парадный вход с черными мраморными колоннами радостно поглотил гостью. Светящаяся темно-алым табличка над тяжелой металлической дверью приглашала насладиться всеми запретными удовольствиями ада. Что-то мне подсказывало, что Соейр на самом деле не была завсегдатаем "И больно, и страшно". А потому, снедаемая сомнениями и подозрениями, я решила зайти вслед за студенткой.
Меня тут же окружили знакомые ребята, аккуратно сняли пальто и, не дав и слова молвить, отвели в кабинет для особо важных гостей, куда пообещали пригласить хозяина заведения. Синяя Маска не заставил себя ждать. То ли я столь важная гостья, то ли ему попросту больше нечем заняться.
— К вам не заглядывала одна юная клиентка? — сразу перешла к делу я. — Светлые длинные волосы, заплетенные в две косы. Среднего роста, — я сильно сомневалась, что Мери в подобном заведении пользовалась своим настоящим именем (им не пользовался никто), а потому приходилось заниматься описанием внешности. — На ней еще был темно-синий плащ.
Маска уселся в кожаное кресло напротив того, в котором уютно устроилась я, и закинул ногу на ногу. Учитывая, что на нем в данную минуту была юбка (а скорее даже набедренная повязка), то был велик шанс увидеть нечто лишнее (если, конечно, мне не хотели продемонстрировать это специально), а потому я сосредоточилась на вычурной маске гостеприимного хозяина. Сегодня она закрывала все лицо и была красивого лазурного цвета. Интересно, а музей масок в "И больно, и страшно" есть? Я бы с удовольствием полюбовалась коллекцией, она должна быть обширна.
— Твоя студентка? — поинтересовался Синяя Маска несколько настороженно. Впрочем, скорее это материал маски несколько искажал голос. — Насколько я знаю, у вас в академию обычно поступают совершеннолетние.
— Да, конечно, — поспешила успокоить мужчину я. — Она вольна приходить сюда, сколько захочет. Я не уличать ее в грехах пришла, а просто уточнить, что ничего не перепутала. Так эта девушка действительно ваш клиент? И как давно?
Синяя Маска резко встал и прошел к столу, где разлил по бокалам вина из изящного графина в виде обнаженной женской фигуры. Один бокал мужчина предложил мне, но я отказалась.
— Нивочка, ты же знаешь, ради тебя я готов на многое, — хозяин отпил вина, но в кресло возвращаться не спешил. — Но есть же непререкаемые законы заведения. Самый главный из них — никогда не разглашать тайны наших клиентов. Впрочем, я посмотрю, что смогу сделать. Подожди пока здесь.
И Маска, вернув бокал с недопитым вином обратно на поднос с графином, шустро выскочил из кабинета. Оставшись одна, я принялась оглядываться вокруг. Пару раз я здесь уже бывала. И помнила, что у Маски крайне нетривиальный подбор литературы на книжных полках. Вряд ли данное собрание было обусловлено вкусами хозяина, скорее уж пристрастиями его гостей. Но, помнится, брошюрка про "200 самых популярных поз у оборотней в брачный период" показалась мне любопытной. В первую очередь тем, что повторить их были способны только оборотни (то бишь обернувшись) и, судя по всему, только в брачный период (когда бушующие гормоны полностью отключали мозг и, соответственно, инстинкт самосохранения, а также снижали болевой порог). В тот раз я так и не дочитала, остановившись где-то на 98-й позе, и теперь я побрела к стеллажу в надежде отыскать ту книгу и продолжить засорять свой мозг совершенно ненужными мне знаниями.
К сожалению, "Двухсот поз" на полках не обнаружилось. Вероятно, брошюрка приглянулась какому-то знатному гостю и он ее приватизировал. Зато на стеллаже красовался стройный ряд полного собрания томов истории об Анабель. Никогда раньше не держала данный бестселлер в руках, обходясь кратким содержанием в сочинениях своей студентки. Больше всего впечатляли в данной книге картинки. Видимо, природная скромность моей ученицы не позволяла упомянуть о них.
— Ты знакома с моим скромным творчеством? — раздалось у меня за спиной.
В дверях стоял Синяя Маска. Быстро же он возвратился. Я была не против побыть здесь еще с полчасика. Или часик. Уж очень иллюстрации интригующие. Меня прямо разъедало любопытство глянуть, как выглядит по версии художника Аграил (который ко второму тому, что я держала сейчас в руках, еще не родился) и, естественно, главный злодей (который удосужился снять маску только в пятом или даже шестом).
— Подписать тебе экземплярчик? — хозяин публичного дома подошел ко мне, попутно завернув к столу и захватив перо.
— Так это ты автор данного шедевра? — изумилась я.
— Ты мне льстишь, — рассмеялся мужчина. — Всего лишь легкое развлекательное чтиво для приятного времяпрепровождения.
— Ну вот, — грустно вздохнула я, убирая книгу обратно на полку. — Теперь главная интрига для меня убита. Зная тебя, не составит труда вычислить, с кем останется Анабель.
Синяя Маска развел руками, мол, прости, в этом весь я. Действительно, как я раньше не догадалась? Кто, кроме Маски (и господина Руо, само собой), так любит ногти девушкам вырывать, подобно главному злодею? И прибавьте еще к этому тягу вечно скрывать свое лицо. Словом, все было очевидно с самого начала. Не для всех, естественно. Но для тех, кто был знаком с хозяином "И больно, и страшно".
— Тебе все еще нужны сведения о твоей студентке? — в мои мысли ворвался вкрадчивый голос Синей Маски.
— Да-да, конечно, — я в срочном порядке выкинула из головы третьего принца, которому симпатизировала, и, сосредоточившись на делах насущных, последовала за мужчиной.
Хозяин по пути выдал мне черную бархатную маску и велел закрыть ею лицо, что казалось мне бессмысленным. Будто по комплекции во мне тролльчиху не узнают? Но таковы правила. Меня провели в просторный зал ресторана, погруженный в приятный полумрак, и усадили за дальний столик. Насколько я могла рассмотреть, свободных мест практически не было. И внимание многочисленных гостей было приковано к сцене. Там, в свете сотен "светлячков" двигалась Мери. Я далеко не сразу признала в девушке в белом балахоне отличницу с теоретического факультета. Ее волосы были распущены, а ноги оголены почти до середины бедра — крайне непривычно для Сойер, разгуливающей всегда в юбках до щиколоток.
Мери танцевала. Двигаясь то плавно и грациозно, то резко и будто бы через силу, она воплощала образ, который бы я назвала рвущейся на свободу птицей. Особое место в этом танце уделялось движению руками, и я догадывалась почему: на запястьях Мери красовались два искрящихся браслета. Музыка для номера предусмотрена не была. Девушка двигалась под тот причудливый ритм, который создавался благодаря колокольчикам на ее щиколотках. Сойер умудрялась двигать ногами так, что по залу разносился не бессмысленный перезвон, а прекрасная мелодия.
Так вот какое оно — истинное искусство "рисования по воздуху". Именно этим танцем развлекали рабыни аристократов в Империи демонов. Вот только где, собственно, сама "картина"?
Мери танцевала еще несколько минут, полностью поглотив внимание собравшихся в зале. Что-то мне подсказывало, правда, что думали они в этот момент не о прекрасном, во всяком случае не об искусстве, учитывая контингент посетителей "И больно, и страшно". Но голову забивать этим не хотелось. Девушка сделала последний взмах руками и опустилась на пол. Лежа на богу, она подтянула колени к груди и обхватила их руками, сжавшись в маленький комочек. Как только последний звон колокольчика стих, "светлячки" разом потухли, погрузив зал в темноту. В повисшей тишине раздались нестройные и крайне скромные аплодисменты. Все замерли... Секунда, другая...
