— Ага, сообразили! — скептически фыркнула очкастая. — Щас. Я сама научпоп пишу, с докторами и академиками часто общаюсь. Ничего они не знают, только умные лица делают. И реактивные двигатели все еще до ума довести не могут, только на военные самолеты и рискуют ставить, да и то не на все. Космический корабль, ну да, щас!
— Народ, вы о чем? — поморщился Аис. — Вы что, всерьез не слышали, что в Барне произошло? Там, говорят, Чужие целую школьную экскурсию то ли похитили, то ли, наоборот, спасли. У меня приятель в местной газете работает, лично с одной школьницей общался. Та взахлеб рассказывала о какой-то инопланетянке, которая под девчонку замаскировалась и с ней в одном классе училась.
— А что за газета? — осведомился мужик с камерой. — Что-то не помню я таких статей.
— Главреду владелец позвонил и запретил тему обсуждать. Говорят, правительство пока не позволяет. Кстати, я вам ничего не говорил.
— Не позволяет — а сейчас позволило, что ли? — снова фыркнула очкастая. — Опять теория заговора! Сколько уже раз про Чужих болтали после Удара! За восемь лет я раз двадцать слышала, что они прилетели, причем в половине случаев — со стопроцентной гарантией. И где они? Эйлахо и тех найти легче.
Автобус наконец-то вырвался из холмов, и дорога потянулась вдоль морского побережья. Через обзорное лобовое стекло стали видны уже близкие небоскребы Минкока.
— А вы видели эйлахо, дэйя? — спросила Карина. — Они на самом деле существуют? Или сказки?
— Эйлахо существуют, — сообщил мужик с камерой, прежде чем очкастая успела открыть рот. — Тут никаких сомнений нет. У меня контакт есть в ССО, он сам к делу причастен. Но здесь все полностью засекречено, и ССО всерьез следит, чтобы утечек не происходило. То есть сам факт существования не отрицается, а вот все остальное закрыто.
— А правда, что их там силой держат?
— Чушь. Вроде им там платят очень неплохо. А секретность от того, что эйлахо сами огласки не любят. Засветятся в прессе, и все, прощай нормальная жизнь. Ни на работу потом не устроиться, ни с соседями ужиться. Только уезжать куда-нибудь и имя менять. Ну, и военные там какие-то свои интересы имеют, а с ними как всегда. Они даже толчок в сортире засекретят, дай им волю.
— Знакомая картина... — почему-то печально вздохнула Карина. — Похоже, от особых способностей одни неприятности. Слушайте, а что, если и в самом деле инопланетяне прилетели?
— А что "что"? — осведомился сидящий у окна Аис. — Заснимем со всех ракурсов, отретушируем щупальца со жвалами пожирнее, и на первую полосу. До Удара я бы на компьютере такое изобразил — пальчики оближешь, но и сейчас возможности есть. Тиражи по-первости раза в три подпрыгнут. Или в пять. Телевизионщики, жаль, основной навар снимут.
— Да я не про то. А вдруг они... страшные?
— Страшнее правительства и мафии? — фыркнула очкастая девица. — Не смеши меня. Как, говоришь, тебя зовут?
— Карина.
— Я Филла Талон, "Популярное естествознание". Слушай, Карина, ты как первый раз репортером работаешь. Или в самом деле в первый?
— Они газету с нуля создают, я слышал, так что в первый, — пояснил мужчина с фотоаппаратом. — Кстати, я Еугенио Малладавиро, газета "Вечерние новости", Чейна. Можно просто Гень. Да не парься ты так, милая, справишься. Знаешь, как я начинал лет пятнадцать назад? Я вообще курьером в редакции работал. В один прекрасный момент все репортеры оказались в разгоне, а в самом центре города какой-то придурок разогнался до пятидесяти и собрал на себя два десятка машин и пять фруктовых прилавков на тротуаре. Мне сунули в руки камеру типа этой дуры, — он постучал по объективу своего фотоаппарата, — и сказали: без снимков не возвращайся. Цифровую камеру, конечно, с автоматом, с пленочной я бы не справился. Вы, молодежь, наверное, и не помните, как цифровик выглядит...
Он ностальгически вздохнул.
— Короче говоря, принес я снимки, а они неожиданно удались. С тех пор меня припахали сначала фотографом по совместительству, а потом и штатным репортером.
— Чейна — она, кажется, на южном полюсе находится? — осведомилась очкастая Филла. — Или чуть севернее? У вас летом снег полметра лежит или глубже?
— Сама ты на южном полюсе! — обиделся Гень, выпячивая брюхо. — Пятьдесят восьмой таби южной широты. Да, у нас зимой на лыжи вставать принято, это вы, изнеженные северяне, снег только по телевизору видите. Да чтоб вы знали, что теряете, тепличные растения!
— С твоим пузом ни на лыжи, ни на коньки не встать! — не осталась в долгу Филла. — Ни на пятьдесят восьмом таби, ни на семьдесят восьмом! Тоже мне, суровый южный мужик выискался!
— Южный полюс на семьдесят пятом таби, — робко поправил ее Уита.
— А ты, небось, в школе по географии в первых учениках ходил? — язвительно вопросила Филла. — Мал еще старших поправлять!
— Тебе сколько лет, старушка? — ухмыльнулся Аис. Он взял блокнот и снова принялся в нем черкать. — Тридцать-то исполнилось?
— Мне двадцать семь! — возмутилась научно-популярный корреспондент. — Лучший возраст для женщины!
— А-а... — нерешительно протянула Карина.
— Да не тушуйся, справишься, — пузатый Гень отечески потрепал ее по голове. — О, что-то у тебя голова горячая.
Он приложил ладонь к ее лбу.
— Точно, ты вся горишь. Простыла, что ли?
— Спасибо за заботу, дэй Еугенио, но у меня всегда такая температура. Не обращайте внимания.
— Вежливая, — Гень многозначительно переглянулся с Филлой.
— Робкая, — добавила та в тон.
— И всего боящаяся, — согласился Аис, не отрываясь от блокнота. — Ну что, коллеги, придется опекать человека, чтобы не померла с испуга по-первости. Вака, — он пихнул Уиту локтем в бок. — А ты что, тоже в первый раз? И тоже в одиночку?
— Нет, что вы, — стажер замотал головой. — Я так, на подхвате. Ассистент у дэйи Чезарии Айдамиллы.
— "Большой город", что ли? — Филла вгляделась в его табличку. — Ну, точно. У-у, парень, ты попал. О ней слава по всему Кайтару идет. Не хотела бы я влезть сейчас в твои туфли.
— Зато если выдержит хотя бы пять-шесть декад, уже ничего не страшно, — ухмыльнулся Аис. — Сразу на любую войну можно спецкором отправлять.
Он оторвался от блокнота и глянул в окно.
— Интересно, а куда нас везут?
Уита тоже вгляделся в окружающее. Автобус катил по широкому проспекту, окружающие дома почти полностью скрывались за густо сидящими развесистыми деревьями.
— В смысле, куда везут? — поинтересовалась Филла.
— Здание Мирового совета совсем в другом месте. Я здесь раньше не раз пешком гулял, город знаю. Сейчас нас куда-то совсем в другую сторону тащат.
— Ну и правильно, — одобрил Гень. — В Мировом совете конференц-зал мизерный, полста человек и то не влезет. Я все думал, как мы там помещаться станем. Наверное, где-то в другом месте организовали.
— И я даже догадываюсь, где, — Уита привстал, вглядываясь поверх кресел в лобовое стекло. — Театр. Ну точно, оперный театр. Приехали, однако.
Автобус и в самом деле вывернул на большую круглую площадь, объезжая ее по периметру. В центре располагался высокий обелиск, окруженный небольшим живописным парком с фонтанами, а на южном ее конце возвышалось длинное четырехэтажное здание, на фронтоне которого виднелись золотые изображения птиц, животных и людей в разнообразных позах. Кольцевой объезд вокруг парка перекрывали полицейские автомобили с включенными мигалками, пара из которых сдала назад, открывая проезд. Через противоположное окно Уита успел заметить, что все прилегающее пространство также оцеплено полицией.
Автобус подкатил к остановочному комплексу перед театром и затормозил.
— Хэй, дэй и дэйя! — раздался из затрещавших автобусных динамиков веселый голос шофера. — Мы приехать! Конечная станций! Все-все выходят и не забывают ваш чемодан, мне он не надо!
— Вытряхиваемся! — констатировала Филла. — Ох, опять барахло на горб навьючивать... Задрало.
Уита мысленно согласился с ней. Интересно, каковы шансы, что Чезария удосужится взять хотя бы чехол с магнитофоном? Просто нулевые или отрицательные? Он вылез в проход, быстро взгромоздил на себя пожитки и в общем потоке выбрался наружу. Там уже ожидали люди в официальных строгих костюмах.
— Проходите в здание, — монотонно повторяли они на довольно неплохом кваре, хотя и с характерно-мягким местным акцентом, помахивая руками в сторону театра. — Забирайте все вещи и проходите в здание.
Вытащив из багажного отделения сумку Чезарии и почувствовав себя улиткой, которой злой шутник подменил домик на свинцовый, Уита поплелся в указанном направлении, попутно оглядываясь и пытаясь заметить Чезарию. Выгрузившиеся из автобусов пассажиры спецрейса заходить внутрь не торопились, кучкуясь тут и там, чтобы быстро покурить, и обнаружить кого-то в густой толпе казалось невозможным.
— Чезария меня убьет, — пробормотал он вслух. — А ведь я так мечтал о международной журналистике!
— Вся жизнь впереди, еще нажурналистишься. Давай помогу, — догнавшая его Карина ухватилась за сумку. — А то точно до места не доберешься. Вон, еле ноги переставляешь.
— Девушкам тяжести таскать не положено, — пузатый Гень перехватил у нее сумку и с легкостью, словно та ничего не весила, забросил за спину. В другой руке он тащил объемистую штуку на колесиках, из которой торчал край длинного тубуса. — Ну-ка, молодежь, не путайтесь под ногами.
— Эй, Карина! — вынырнула откуда-то сбоку Филла с большим рюкзаком на спине. Оказалось, что одета она в весьма соблазнительные шортики и обтягивающую маечку с черепом. Под окрашенными красным зрачками черепа отчетливо проглядывали соски. И очки ее совершенно не портили — наоборот, придавали какой-то особый шарм. — А твой-то багаж где? Ты ничего не забыла?
— Нет, я так, — девушка развела руками. — Налегке.
— А записывать как намерена? Карандашом на ладошке?
— У меня память хорошая, дэйя Филла. Я могу дословно воспроизвести все, что нужно, даже если только раз слышала.
— Хорошо тебе. Мне бы так! — позавидовала очкастая. — Что, и вещей никаких?
— Так на один день же. Я куплю, если что потребуется.
— И снимать не собираешься, на пресс-службу надеешься? Ну ты и оптимистка. Ладно, народ, топаем внутрь, пока лучшие места не заняли.
— А их уже заняли, — индифферентно пожал плечами подошедший Аис, помахивающий небольшим чемоданчиком. Легкие спортивные брюки и рубашка подчеркивали прекрасное телосложение его худощавой фигуры, а седина на висках и в тонких усиках только придавали импозантности. — Мы же опоздали. Между прочим, девушки, вы обе прекрасно выглядите. Что прекрасная дэйя делает сегодня вечером? — он приобнял Филлу за талию.
— Вечером прекрасная дэйя работает по основной специальности! — отрезала та, сбрасывая его руку. — А если останется время, найдет себе кого-нибудь помоложе. Даже и не надейся, дедуля.
— Какая жалость! Может, тогда ты, вака, составишь компанию немощному, толстому и больному человеку? — Аис нежно взял за руку Карину. — Я бы рассказал, как путешествовал по джунглям Торвалы, спасаясь от бандитов, партизан и борцов за свободу, там не разберешь, кто есть кто. Или как я однажды умудрился оказаться на спасательном плотике в открытом море и три дня болтался по волнам с одной флягой воды...
— В другой раз, дэй Аис, я бы с большим удовольствием послушала ваши истории, — Карина блеснула теплой завораживающей улыбкой, и Уита почувствовал, что готов влюбиться в нее прямо сейчас. Если уже не влюбился, конечно. — Однако сегодня вечером, боюсь, мне придется прятаться по темным углам от желающих отщипнуть от меня кусочек.
— Я бы с большим удовольствием отщипнул от тебя кусочек прямо сейчас, вака, — рассмеялся Аис. — Но, похоже, старикашке вроде меня придется поискать себе бабушку постарше.
— Вы трепаться закончили? — сумрачно осведомился Гень. — Я, между прочим, уже утомился разные сумки держать.
— Мне дэйю Айдамиллу найти нужно, — вздохнул Уита.
— В зале места по секторам расписаны, — пояснила Карина. — Я знаю. Найдем, не беспокойся. Идемте внутрь, там вот-вот начнут.
У входа в театр стояла многочисленная охрана: человек пятнадцать или двадцать полицейских в высоких фуражках и синих мундирах с надписью "Омавари" пристально вглядывались в нагрудные таблички, проверяя поток втягивающихся внутрь корреспондентов. Некоторых просили открыть сумки, впрочем, особенно внутрь не заглядывая. Филлу и Аиса пропустили не глядя, Геня задержали на несколько секунд, вглядываясь в торчащий тубус, а Уите ткнули пальцем в кофр, заглянули под крышку и махнули рукой — проходи мол. С Кариной, однако, вышла заминка.
— Знак неправильный, — с мягким местным акцентом, но жесткими непреклонными интонациями в голосе произнес полицейский. — Дэйя, вам нельзя.
— Вот как? — растерянно проговорила Карина. — Но мне сказали, что все в порядке и что проблем не возникнет.
— Кто сказал, дэйя? — все с теми же непреклонными нотками осведомился проверяющий. — Как его зовут?
— Эй! — шумно выдохнув, вмешался Гень, безуспешно пытаясь оттеснить полицейского своим пузом. — Все в порядке, она с нами из Кайтара летела в одном самолете. Ее наша служба безопасности проверила.
— Все равно нельзя. Я зову старшего, — и охранник замахал рукой, сигналя кому-то.
— Ну вот, вляпались... — расстроилась Филла. — Гхашевы охранцы, всегда от них одни проблемы.
— Ребята, вы идите, — попросила Карина. — Я сейчас улажу недоразумение и тоже приду. Не задерживайтесь из-за меня.
— Ну уж нет! — отрезал Гень. — Раз уж мы в одной компании, своих не бросаем. Я, между прочим, на катару немного говорю, помогу объясняться, если что.
Подошел еще один полицейский с ромбами в петлицах. Ух ты, целый лейтенант третьего класса! Неслабое же внимание местные уделяют мероприятию!
— Нанигото да? — осведомился он у подчиненного. Тот в ответ что-то быстро заговорил на катару, указывая на Карину.
— Дэр лейтенант, мне сказали, что у меня правильный знак, — с жалобными нотками в голосе проговорила девушка, неуверенно почесывая щеку возле родинок. — Мне очень нужно внутрь. Пожалуйста!
— Мы не можем пустить посто... — лейтенант осекся так резко, словно ему заткнули рот. — Сэрат дэйя, вы можете пройти. Приношу извинения за задержку.
Он отступил в сторону и сказал подчиненному несколько слов на катару, судя по тону — какую-то резкость. Тот озадаченно посмотрел на командира и несколько раз быстро поклонился. Карина поклонилась им обоим в ответ, и вся группа двинулась дальше.
— Странные они какие-то, — резюмировала Филла. — Карина, ты смотри внимательно, что тебе подсовывают, в другой раз может и не повезти.
Всей компанией они вошли в театр сквозь огромные вращающиеся двери, оставили ненужные сумки в багажном отделении и по широкой лестнице поднялись на второй этаж. Вокруг раздавалась лингвистическая какофония: привычные кваре и мертада мешались с мяукающе-щелкающим могератским катару, рычащими резкими фонемами ставрийской камиссы, невнятной кашей цимля и еще какими-то языками, которые Уита слышал впервые. Проходы на ярусы бельэтажа оказались закрыты, зато у входа в партер обнаружилась большая схема, где цветами действительно помечались места разных стран. Кайтару досталась левая треть зала, Ставрии — правая, а Ценгань, Кайнань и страны поменьше поделили центральный сектор. Благодаря тому, что ряды понижались к сцене, Уита наконец-то разглядел Чезарию, стоящую в проходе и нетерпеливо оглядывающуюся.
